– Эти жемчуга не подходят к моему цвету лица. Верните их вашему господину!

– Бе… Бе… что? – запинался Анжело.

– И еще скажите, что я слишком плохо себя чувствую, чтобы принять его!

Цветущий вид Зефирины опровергал эти слова. В полной растерянности управляющий пытался найти помощь у Ла Дусера и девицы Плюш. Но эти двое, явно удивленные, внимательно разглядывали розовый куст.

– Возможно, завтра, когда ваша милость почувствуют себя лучше, вы сможете принять его светлость? – подсказал Анжело.

– Ни завтра, ни послезавтра! Мы с князем встретимся в день нашей свадьбы. И это будет еще слишком рано. Спасибо за ваши услуги, Анжело! Ах, да! Унесите также и эти цветы, они вызывают у меня головную боль!

Словно оскорбленная богиня, она встала и открыла окно. Затем с помощью батистового носового платка стала изгонять «миазмы» розового куста.

Со шкатулкой и розовым кустом в руках несчастный Анжело вышел, пятясь задом, под аккомпанемент насмешливого попискивания Гро Леона, который совершенно распоясался:

– Синкопа! Сардина! Слуга!

У Зефирины не было времени на то, чтобы вместе с галкой порадоваться их общей победе. Через несколько мгновений Анжело вернулся и вновь постучал в дверь.

– Его светлость князь Фарнелло очень обеспокоен состоянием здоровья донны Зефиры. Он приказал своему личному врачу немедленно прийти к вашей милости!

– Бесполезно отдавать все эти приказы. Мы нуждаемся только в покое, отдыхе и мире! Мы останемся в наших апартаментах! – сухо ответила Зефирина, употребляя королевское «мы».

В течение целого дня Зефирина умирала от скуки в компании девицы Плюш и Гро Леона. Она злилась на себя за то, что послушалась Ла Дусера и не поехала прямо в крепость Пиццигеттон, чтобы попытаться приблизиться к королю и передать ему послание.

Ближе к вечеру Роже де Багатель поднялся повидать свою дочь. Она встретила его с томным, надутым и угрюмым видом. Видя ее сварливое настроение, Роже де Багатель ушел от нее довольно рано, не коснувшись в разговоре никаких деликатных тем.

На следующий день вновь началась та же комедия с Анжело. На этот раз управляющий принес убор из необработанной великолепной бирюзы, который «его светлость приказал ей передать»!

Зефирина точно так же отправила украшение обратно, как и вчера, и приступила ко второму дню добровольного мученичества. К вечеру у нее все тело ломило от бесконечного сидения. А уж о настроении и говорить не приходилось.

За произнесенные «да» или «нет» она грубо обрывала и одергивала девицу Плюш, Гро Леона и даже бедную Эмилию, которая начала разочаровываться в такой госпоже. Ее единственным развлечением, если это можно так назвать, был визит Франка Берри. Славный юноша возвращался в Прованс. Зефирина тепло приняла его и передала с ним дружеское послание к Нострадамусу. После отъезда провансальца она еще острее почувствовала одиночество и тоску по родине.

На рассвете третьего дня все, казалось, сложилось удачно для нее. Рано утром повозка и несколько всадников покинули дворец. Ла Дусер поднялся предупредить Зефирину, что князь Фарнелло отбыл на целый день.

– Оседлай Красавчика! – торопливо приказала Зефирина. – Быть может, такой случай больше не представится…

Она наивно думала, что ей позволят поехать гулять туда, куда ей захочется.

В тот момент, когда Зефирина, сопровождаемая Ла Дусером и Гро Леоном, порхавшим у нее над головой, собиралась выехать из парка, два оруженосца, одетые в костюмы красного цвета, цвета Леопарда, присоединились к ним.

– Я – Паоло, донна Зефира! – сказал один из них, склоняясь к шее своего коня. – Его светлость приказал нам, Пикколо и мне, позаботиться о безопасности вашей милости. Куда ваша милость желает поехать?

Зефирина не обманулась. Несмотря на преувеличенную вежливость тона, которым это было сказано, она не была свободна. Этот Паоло, с его строгим лицом, лысоватой головой и хитроватым взглядом, немедленно внушил ей неотвратимую неприязнь. Овладев своими чувствами, Зефирина удовольствовалась ответом:

– Я хочу скакать по полям и лугам!

Гордая всадница, одетая с утра в серое платье с белым кружевным воротничком, с огненными волосами, убранными под черную сетку под шапочкой с белоснежным перышком, пришпорила коня и поскакала по освещенной солнцем дороге.

Зефирина рассчитывала на Ла Дусера в том, чтобы их прогулка совершалась в направлении крепости Пиццигеттон. Она также полагалась на свою собственную изобретательность, необходимую ей для того, чтобы избавиться от своего «эскорта».

В течение целого часа всадники скакали по Ломбардской долине среди зеленых пастбищ и богатых виноградников, расположенных на склонах холмов. На взгляд Ла Дусера, возглавлявшего кавалькаду, такова была прихоть девушки.

Однако начиная с какого-то момента у Зефирины появилось некоторое неприятное подозрение. Она заметила, как Паоло что-то шептал на ухо Ла Дусеру. Ей показалось, что ломбардец увлекал их за собой в каком-то определенном направлении.

Вежливый, даже угодливый оруженосец Леопарда теперь возглавлял скачку. Ла Дусер более не отвечал на тревожные взгляды Зефирины. Внезапно ставший большим любителем сельской природы, гигант-оруженосец с восхищением рассматривал цветы, скошенное сено и с глупым видом улыбался, слушая квакание лягушек.

– Не желает ли ваша милость остановиться на несколько мгновений, чтобы выпить сладкого молока ломбардских коз? – спросил Паоло, когда показались колоколенки большого картезианского монастыря в Павии.

У Зефирины появилось желание ответить, что этот напиток, с горьким привкусом поражения, вызывает у нее тошноту, но она овладела собой. Слишком уж был хорош случай, чтобы скрыться.

– Какая удачная мысль, Паоло! Я обожаю козье молоко. К тому же, буду рада отдохнуть минутку от этой долгой скачки!

Она сопроводила свои слова изысканной улыбкой. Гро Леон сидел у нее на плече. Суровое лицо оруженосца расслабилось, когда он услышал столь любезный ответ. С возросшей приветливостью он помог девушке спешиться перед фермой монахов-картезианцев, ибо, разумеется, и речи не могло быть о том, чтобы женщина проникла в саму обитель!

В то время как Ла Дусер в сопровождении Пикколо увел коней на водопой, Паоло отошел в сторону, чтобы позволить Зефирине с Гро Леоном войти в большую живописную комнату. Непрерывный ряд следовавших одна за другой арок, отделанных красным деревом, был освещен проемами, находившимися на уровне плеч.

– Желает ли ваша милость чего-нибудь еще? – осведомился Паоло, когда два молодых монаха принесли, целомудренно опустив глаза, кувшин с пенистым молоком и деревянный стаканчик, который поставили на длинный деревянный стол.

– Нет, спасибо, я немного отдохну!

Как только дверь за монахами и оруженосцем закрылась, она влезла на скамейку, чтобы посмотреть, что творится снаружи.

С восточной стороны, кроме двора, где находились оруженосцы и кони, Зефирина видела поля. Большие белые волы, с рогами, изогнутыми в форме лиры, медленно тянули за собой плуги. Волов подгоняли монахи-землепашцы.

– Сюрприз! Следи! Следи! Сюрприз! – вопил Гро Леон.

Зефирина была такого же мнения. Вокруг было слишком много людей. Она сменила свою наблюдательную площадку и обратила внимание на западную сторону. Здесь картина была совершенно иная: персиковые, абрикосовые и грушевые деревья росли в прекрасном саду, спускавшемся к маленькому озерцу, окруженному плакучими ивами. По другую сторону глади вод Зефирина видела готические башни и решетчатую ограду монастыря.

Пройдя вдоль этой ограды, Зефирина смогла бы очутиться на дороге. У нее в кошельке были золотые дукаты, и она, разумеется, нашла бы около большого монастыря какого-нибудь молодца, который продал бы ей лошадь.

Сказано – сделано! Зефирина приподняла шлейф своего платья-амазонки, собираясь вылезти через окно. Скамейка была слишком низкая, а окно расположено слишком высоко. Зефирина вновь спустилась вниз и тихонько подтащила к окну тяжелый дубовый стол, затем взобралась на него. Теперь было в самый раз, и Зефирина легко переступила через оконный проем.