Может, и не все так делала эта страждущая, как пишет ей о. Антоний, но он, зная ее душевные качества, знал и то, что она может так вот мужественно вести себя в болезни. Вот он и пишет ей все это, исподволь наставляя и поучая ее.

Осенью 1853 года в тамбовском селе Троекурове умирал старец Иларион, прозорливец и чудотворец, великий постник и молитвенник. Вокруг него в течение последних лет собралась женская община. При помощи верных старцу богатых благодетелей и благодетельниц шли хлопоты об открытии в Троекурове монастыря, и уже куплена была земля, строились храмы. Старец доживал последние дни, не вставал с диванчика и ничего не вкушал, кроме двух-трех ложечек святой воды. В эти дни приезжало проститься с ним много его духовных чад (а потом на похоронах было более десяти тысяч человек). Посетил его и надворный советник Федор Захарович Ключарев, издавна относившийся со своими духовными проблемамик о. Илариону и бывший большим его почитателем. Старец сказал ему: «Прошу тебя, не оставь моей обители, а я, если обрету дерзновение пред Господом, потщусь исходатайствовать тебе Царствие Божие в обителях небесных… Мне уже недолго жить, а ты поезжай в Оптину Пустынь, там ведь хорошие старцы есть – Макарий и другие… вот у них и проси совета, они научат тебя, что предпринять для жизни духовной». Старец Иларион имел особенную любовь к Оптиной Пустыни. Летом 1839 года сказал он Александру Михайловичу Гренкову (будущему старцу Амвросию): «Иди в Оптину… Ты там нужен». Он провидел будущее этого семинарского учителя, стремившегося к монашеской жизни.

Ключарев был человек богатый. Уездные помещики избрали его предводителем дворянства (главное его имение село Иворовка находилось в Тульском уезде). От своих средств он много помогал монастырям, особенно Троекуровской общине, где второй такой благотворитель назначил Ключарева душеприказчиком при своем духовном завещании. Впоследствии Федор Захарович собирал материалы о старце и готовился составить его жизнеописание (эти материалы, оставшиеся после его кончины, пригодились о. Агапиту (Беловидову), написавшему и издавшему книгу об о. Иларионе (Троекуровском).

Шесть лет спустя Федор Захарович исполнил благословение старца Илариона относительно Оптиной Пустыни. 19 января I860 года, уже по благословению оптинского старца Макария, он вступил в число братства Иоанно-Предтеченского Скита, а супруга его – в Белевский Крестовоздвиженский монастырь. Федор Захарович несколько лет жил на скитской пасеке в доме, где некогда помещался старец Леонид. Получив разрешение построить себе келлию, он выбрал место возле пруда, против алтаря скитского храма, где еще находилась келлия покойного схимонаха Вассиана, окруженная небольшой рощицей. Келлию эту за крайней ветхостью разобрали, и Ключарев построил здесь поместительный дом, в котором внизу было две половины (монахам в Скиту полагалось жить хотя в разных келлиях, но в одном доме по двое), а наверху мезонин, в котором размещена была скитская библиотека. Федор Захарович долго ходил в послушниках и только 29 января 1867 года был пострижен в рясофор. Постригали его в скитском храме Иоанна Предтечи перед бдением на праздник Трех Святителей. «В этот самый день, – записано в скитской Летописи, – в Оптину Пустынь была принесена в первый раз св. чудотворная Калуженская[4] икона Божией Матери, которая во время бдения стояла в монастыре в Казанской церкви, а на 30-е число утром в 4 часа была перенесена в скитскую церковь к ранней обедне». Одна из Белевских сестер, видя, как скитские братия в темноте, со свечами и пением, в сопровождении толпы народной, переносили св. икону в Скит, вспомнила, что в I860 году, когда Федор Захарович поступил в Скит, она видела во сне, будто в Оптинский Скит входит какая-то женщина в сопровождении множества людей со свечами, и на ее вопрос, что это значит, ей отвечали: «Постригают Ключарева». «Женщина» эта – чудотворная икона Божией Матери. Сон сбылся через шесть лет. Скитоначальником тогда был о. Иларион (Пономарев). Старцем после кончины о. Макария стал его ученик иеромонах Амвросий. О. Иларион также имел старческие дары. Он и стал духовным отцом о. Феодора. Отцу Феодору было пятьдесят лет. Здоровье его было сильно нарушено. Более всего беспокоили его ноги, особенно правая, бывшая в ранах и иногда укладывавшая его в постель из-за кровотечений.

В 1869 году во второй половине ключаревского корпуса поселен был Александр Николаевич Лихарев, который в миру был – вот уж совпадение какое! – предводителем дворянства Каширского уезда, соседнего с Тульским, где такую же должность имел о. Феодор. Лихареву было 53 года. Он, как и Ключарев, договорился с супругой об уходе их обоих в монашество, он – в Оптину она – сначала в Орловский монастырь, потом в Белевский. Лихарев был высокого роста и тучного телосложения, настоящий великан. Когда он, как послушник, облачился в огромный подрясник и опоясался широким ремнем, то о. Иларион, увидев его, сказал, шутя: «Ну, по коню и сбруя!» Как дворянин, да еще служивший в гвардии (был кавалерийским ротмистром), Лихарев общался очень запросто с высокими особами, ничуть не смущаясь. Но вот при оптинских старцах он смущался. Они его поражали своей тонкостью, умением со всяким человеком найти верный тон. «Ну, о. Амвросий, – скажет он, бывало, – все-таки получил образование в семинарии, а батя-то, батя-то? (так называл он своего старца о. Илариона), ведь он в миру был портной и ни в какой школе не обучался никаким наукам, а какое благородство, какая сдержанность в манерах!»

Послушник Александр из-за своей тучности склонен был к водяной болезни, которая у него и началась. 9 февраля 1873 года, во время болезни, он был пострижен в мантию без перемены имени. Всех – даже старцев и архимандрита Исаакия, настоятеля, удивлял он в предсмертные дни благодушным и даже радостным настроением. «О, что я чувствую теперь! – говорил он. – Во всю мою жизнь, при разнообразных светских удовольствиях, никогда не ощущал я такой радости, как теперь… И кто я? И что я, что сподобил меня Господь такой великой милости?» Вскоре по кончине о. Александра супруга его м. Надежда видела замечательный сон: «Вижу будто бы, – сказывала она, – едем мы с мужем в прекрасном экипаже, запряженном тройкой великолепных рысаков.

Кони мчатся птичьим полетом, а о. Александр только с важностью покрикивает: "Пошел! пошел!.." Взглянула я на него, и вид его представился мне таким величественным, что я сказала: "О, что-то ты уж как царь какой!" А он ответил: "Я не царь, а еду к Царю!"»

О. Феодор как-то отлучился в свою Иворовку и долго не возвращался; о. Иларион послал за ним благочинного, о. Анатолия (Зерцалова), который приехал туда 27 ноября 1870 года на празднование иконы Знамения Божией Матери. В этот день о. Феодор заболел, у него сделалось сильное кровотечение из больной ноги. Едва поправившись, он вернулся в Скит, и там приступ кровотечения повторился. 24 декабря он был особорован таинством елеосвящения, а в январе 1871 года пострижен в келлиях старца Амвросия тайно в мантию о. Анатолием (Зерцаловым). В конце января с о. Феодором был легкий удар, от которого он оправился, но ослабел памятью. К молитве же оставался усерден, посещал службы в обители, а когда ослабевал, то ходил в скитскую соборную келлию на правила. В марте 1872 года о. Анатолий постриг его в великую схиму.

В скитской Летописи под 14 мая 1872 года записано: «В воскресенье пред обеднею привезено из Москвы для погребения тело Александры Николаевны Ключаревой, супруги В. Ф. Ключарева, скончавшейся в Москве 8-го мая. После обедни была соборная панихида, и после оной были похороны». Эта покойница была невесткой о. Феодора, женой его сына Василия. Ее звали Александра Николаевна. Она умерла 25-ти лет и оставила ему двух девочек-близнецов Веру и Любовь, которым еще не исполнилось и года. Василий же, человек еще молодой, далекий притом от всяких духовных вопросов, вскоре после смерти жены увлекся некоей особой, женился на ней, но та решительно отказалась воспитывать чужих младенцев. Что было делать? Он поступил так: отвез детей к матери в Белевский монастырь, а она была уже схимонахиня. Имя ее было матушка Амвросия. По благословению старца Амвросия, ее духовного отца, она вышла из монастыря и поселилась с девочками в гостинице при Оптиной Пустыни. Еще осенью 1871 года по просьбе о. Амвросия матушка Амвросия, находившаяся в монастыре, выкупила в селе Шамордине имение помещика Калыгина, где впоследствии и образовалась с Божьей помощью и хлопотами старца Амвросия знаменитая Шамординская женская пустынь.