В первые секунды Костя подумал, что ему мерещится. Девушка неуверенно шла по брусчатке, мимо обезглавленного памятника Ленину. Вытянутая рука безголового вождя пролетариата направляла незнакомку в сторону Кости. Ее мелкая фигура, со старомодным платком на плечах, едва различалась в синеватой черноте апрельского вечера. Костя стоял с сигаретой на углу тускло-желтого дома и удивленно глядел в ее сторону. Стук каблуков тревожно оглашал притихшую, словно кинозал перед сеансом, улицу: цок-цок, цок-цок. Костя дернулся и быстро пошел наискосок к девушке.

— Стойте! Вы спятили? — приблизившись и поймав ее за рукав, негромко сказал он. — В центре города, в комендантский час?!

Незнакомка вздрогнула и остановилась, глаза ее блеснули. Словно подернутые влажной пленкой, с какой-то задумчивостью и тоской во взгляде. Костю даже кольнуло в груди.

— Пустите! А вы-то как здесь?

— Мне можно. У меня корочка с чипом. — Костя отпустил ее руку.

Девушка оправила рукав полушубка, точно ей его повредили.

— Мне все равно, — обреченно сказала она.

И какие-то хриплые, низкие нотки послышались в ее голосе.

— Пойдемте со мной, — почти скомандовал Костя. — Я вас провожу.

Девушка покорно двинулась вместе с ним. Чтобы убраться с видного места, Костя свернул с площади, пересек дорогу и повел ее вдоль бывшего здания Городской Думы, а ныне — Дома Правительства, по направлению к станции «Площадь 1905 года». Фонари давно не зажигали, в целях экономии, — было хоть глаза выколи. Зловещая тишина по-прежнему прерывалась лишь стуком каблучков по подмерзшему покрову. Костя ступал бесшумно.

Странно, откуда она тут взялась, рассуждал он? Где-нибудь на Химмаше или на Эльмаше, где нет патрулей, еще можно спокойно разгуливать в эту пору, если, конечно, не боишься ножичков или просто кулаков случайных гоп-стопщиков. Улицы отдаленных районов кишмя кишат всякой нечистью. Но коли повезет, прорвешься. Главное, уметь быстро бегать. А здесь — на каждом углу патруль. Впрочем, неизвестно, что лучше: не успеть убежать и получить увечье от хулигана, не разобравшегося даже, есть ли у тебя боны, или же подхватить воспаление легких в ледяном обезьяннике?

— Ну и куда мы держим путь? — спросил Костя.

Незнакомка было открыла рот, но тут они оба замерли. Откуда ни возьмись, из-за угла вынырнул патруль. Два типа в казенных серых ватниках с алыми повязками, будто два увальня медведя вышли на тропу, или явились фантомы в ночи. До них оставалось шагов десять. Костя внутренне напрягся и выругался про себя. Нащупал в кармане брюк пропуск, машинально провел подушечкой пальца по едва ощутимой, металлизированной выпуклости чипа. Девушка осторожно взяла его под руку и легонько прижалась к плечу. Косте показалось, что она тихо дрожит.

— Не бойся, все будет нормально.

Один из увальней отделился, видно, решил зайти с боку. Подумали, что нарушители скроются в скверике, что справа. Но унылые безлиственные деревца только отталкивали. «Вот, придурки!» — с пренебрежением взболтнул про себя Костя.

И потянул за собой девушку:

— Пойдем.

Они сделали несколько шагов вперед, пока не сблизились с патрулем. Тот, что отделился, так и зашел с боку, встал рядом. Первый неожиданно щелкнул ксеноновым фонариком, и яркий белый пучок ослепил Костю, а потом переметнулся к его спутнице.

— Кто такие? — самодовольная улыбочка на чистом лице с белесыми бровями. Едкие, изучающие глаза.

Второй, с противным пушком на прыщавом подбородке, чуть ухмыляясь, прикуривал сигарету.

Сосунки, определил Костя, только школу закончили, а уже в Народную Дружину.

Он достал ксиву и сунул ее под пучок света, будто подставил зеркальце, которым хотел отразить луч врага. Белесые брови удивленно сдвинулись.

— Константин Муконин, агент Чрезвычайного правительства. Особые отметки. Полная свобода передвижений. Не липа, а?

Ставшие хитрыми, глаза прищурились, патрульный достал из-за пазухи «электробритву» и просканировал чип. Второй наклонился к нему, выпустил сизый в свете фонарика дымок. «Бритва» удовлетворенно пискнула.

— Значится, в базе есть, — сипло проблеял второй.

— А что за куколка с тобой? — скользнули по незнакомке недовольные глаза из-под белесых бровей.

— Это моя сестра. Ее выперли из больницы. И мне надо провести ее домой.

Бровастый хмыкнул, небритый насупился.

— Ну-ну. Дуйте в метро. И чтоб я вас больше здесь не видел, — сдался первый и выключил ксеноновый фонарик.

И они удалились. Не солоно хлебавши. Муконин облегченно вздохнул. Девушка по-прежнему держала его под руку.

— Ну что, куда идем? — глянул на нее Костя.

Она повела плечом.

— Есть ли тут гостиница или еще что? Мне надо снять комнату.

— Что? Ты с Луны свалилась?! Все гостиницы, общаги и ночлежки забиты до отвала.

— Значит, мне некуда идти.

Опять эта хрипотца. Как у захворавшего ангиной ребенка.

— Ты что, беженка?

— Вроде того.

Она ссутулилась, как-то вся сжалась. Подбитая птица, подумал Костя. Еще одна жертва сумасшедшего города, мегаполиса с военными порядками. Еще одной некуда идти. А сколько их, таких?

— Ладно, — вздохнул Муконин. — Есть у меня кушетка для гостей. Бесплатное койкоместо. Одну ночь можешь переночевать. А там, что-нибудь придумаем.

Она промолчала. Ну что ж, разве могло быть иначе? Только вот интересно: ему-то зачем лишние хлопоты? А может, просто подвернулся случай скрасить очередную черную ночь, и не завыть собакой?

Неожиданно повалил снег. Со всех сторон. И Муконину, поведшему за собой ее — слабый огонек чужой жизни, почудилось, будто черное небо выбрасывает к ним белые нити, чтобы оплести их, идущих, в паутину. Но все безрезультатно. Слишком влажные нити. Быстро тают. Только щекочут слегка по переносице.

Метрополитен был совершенно безлюден. Они сели в пустой вагон. На одно сиденье, напротив двери. Здесь, при вялом свете, Костя смог разглядеть свою спутницу. Личико оказалось на удивление приятным. Гладкая кожа, и даже естественный румянец на щеках, чувственные губы с едва различимым, но характерным изгибом. Чуть раскосые глаза, карие, мутные, как воды реки, глядели с интересом и боязливостью, что ли. Глядели из-под длинных и тонких бровей, отдаленно напоминающих гримасу печального клоуна. Соломенная прядь выбивалась из-под норковой «каски» с козырьком. Сколько ей, спросил себя Костя? Лет двадцать, пусть, двадцать пять, не больше.

— Как тебя зовут?

— Маша.

— Маша? Какое странное имя.

— Почему же странное?

— Ну, редкое.

— Обычное русское имя.

— Н-да, русское, — задумчиво протянул Муконин. — А меня Костей зовут.

— Тоже нормально.

Он почему-то усмехнулся.

— Откуда ты?

— Из радиационной зоны. Из Иваново.

— Город невест.

— Что?

— Город невест — когда-то так говорили про Иваново.

— А. Да, я слышала.

Поезд жутко завывал. В окнах мелькали лампочки туннеля. Станции не объявляли. Вагон просто останавливался, раздвигал створки, являя безлюдную платформу, запуская с ветерком холодные запахи бетона и смолы шпал, и долго и монотонно жужжал осами. Затем створки закрывались, и поезд снова завывал и разгонялся.

— Как ты оказалась одна? Ведь беженцы приезжают организованными группами.