— Снимите с нее плащ, — приказала судья.

Когда один из троллей исполнил распоряжение, под накидкой обнаружилось чистое светло-желтое платье. А под париком, который стянул с женщины другой тролль, — ярко-рыжие, до плеч волосы.

Зал ахнул от изумления. Девушка, гордо вскинув голову, обвела присутствующих дерзким взглядом.

— В чем она обвиняется? — спросила судья Стейкхарт.

Невероятно толстый прокурор, развалившийся за одним из столов, был полностью поглощен пятном на своей мантии.

— Позвольте мне, ваша честь, — встав, наконец произнес он. — Эта особа, скрывавшаяся под именем Гретхен Подлизы, на самом деле оказалась чародейкой света.

— Какие у вас доказательства?

— Доказательства налицо, ваша честь! Как видите, под плащом у нее чистая одежда. Когда ее обыскивали, то не обнаружили ни вшей, ни блох. Кроме того… — прокурор запнулся. — Это настолько ужасно, что я не решаюсь произнести, боясь оскорбить ваши чувства.

— Благодарю за деликатность, однако прошу вас, продолжайте.

— От нее пахнет цветами!

Это заявление исторгло из груди присутствующих стон ужаса.

— Как удалось ее разоблачить? — спросила судья, когда восстановилась тишина.

— Она пыталась освободить белого медведя, предназначенного для экспериментов нашего исследовательского центра.

— Достаточно, — остановила его судья и, обернувшись к обвиняемой, произнесла: — Хотите ли вы что-нибудь сказать, прежде чем прозвучит приговор?

Девушка презрительно окинула взглядом зал заседания:

— Скажу только то, что я — Салли Оук, — ответила подсудимая. — Из древнего ордена чародеев света. Вам не хуже меня известно, что вы со мной ничего не сможете поделать. Поэтому отпустите меня немедленно.

Судья хмыкнула.

— Глубоко заблуждаетесь, голубушка. Когда-то наши чары действительно не действовали на чародеев света, но с тех пор наше могущество многократно возросло. Мы создали машину, работающую на Черной Пыли. Она скоро будет пущена в ход против ваших соплеменников. Итак, я приговариваю вас к атомизации и пожизненному заточению в тюрьме, построенной нами специально для светлых чародеев.

Раздались аплодисменты. Судья подняла когтистую руку:

— Принесите опытный образец атомизатора, — распорядилась она.

Дверь отворилась, и группа троллей втолкнула в проем какое-то устройство, которое показалось Эбби гигантским фонарем на колесах. Из его днища торчали толстые провода.

— А чтобы вы могли в полной мере оценить суровость нашего наказания, Салли Оук, — продолжала судья, — для начала мы продемонстрируем работу атомизатора на медведе, в судьбе которого вы проявили столь деятельное участие. Введите животное.

Другие тролли, на сей раз вооруженные дубинками, испускавшими электрические разряды, ввели в зал скованного цепями белого медведя и поставили его перед уменьшителем.

— Приступайте, — приказала судья, и один из сопровождающих медведя чудищ потянул за рычаг сбоку машины.

Раздался звук, напоминающий отдаленный плач потерявшегося ребенка, и, к ужасу Эбби, медведь оказался заключенным в прозрачный куб, который на глазах начал уменьшаться. Он уменьшался до тех пор, пока не достиг размеров спичечного коробка. Чародеи издавали торжествующие крики.

— Отдайте его осужденной, — распорядилась судья.

Салли Оук бережно взяла кубик из рук тролля.

— Бедный мишка, — прошептала она, и слезы потекли у нее по щекам.

Когда она подняла голову, ее глаза горели непокорным огнем.

— Будьте вы прокляты, чародеи тьмы! Будьте прокляты за свою беспощадную жестокость. Что плохого сделало вам это несчастное существо? За что вы так безжалостно с ним обошлись?

— Приберегите жалость для себя, — бросила судья и повернулась к троллям. — Привести приговор в исполнение!

После того как Салли Оук вслед за медведем была атомизирована, тролль протянул оба кубика судье. Та некоторое время рассматривала их, удовлетворенно хихикая, а затем поставила на скамью перед собой.

— Здесь они останутся навечно, — проговорила она и шаркающей походкой заковыляла прочь из зала суда.

Едва судья скрылась за дверью, как оставшиеся чародеи, пинаясь и расталкивая друг друга, устремились к выходу.

Эбби дождалась, пока комната полностью опустеет, и на цыпочках побежала по залу. Половицы при малейшем прикосновении отзывались громким скрипом. Она схватила кубики, оставленные судьей на скамье, осторожно положила в карман и только после этого вошла в маленькую комнатку, табличка над дверью которой гласила: «Зал трофеев».

Стены комнаты пестрели разными бумагами и документами, над каждым из которых красовалась вырезанная из дерева голова демона.

Эбби внимательно изучала таблички под документами. Большинство из них являли собой свидетельства колдовства, проклятий и чудовищного вреда, причиненного людям чародеями тьмы в прошлом. Другие оказались протоколами проходивших в соседнем зале судебных процессов.

Наконец девочка обнаружила бумагу, слегка отличавшуюся от остальных. Потемневший, испещренный мелкими буквами пергамент, приколотый к стене двумя кинжальчиками. Подпись внизу гласила: «Описание и карты земли Мордока».

«Вот то, что надо», — решила про себя Эбби, удивляясь, что комната никем не охраняется.

Она еще раз огляделась, прежде чем прикоснуться к кинжалам, и сняла свиток со стеньг.

Слепые глаза деревянного демона тут же ожили.

— Вор, вор! Да падет на тебя проклятие Мордока! — возопила голова.

Охваченная ужасом, Эбби стала лихорадочно озираться по сторонам. Второпях она не заметила, что под первым свитком на стене был второй, который упал на пол.

Девочка торопливо свернула добытый пергамент в трубочку и, засунув его под плащ, бросилась прочь из комнаты. Чтобы перевести дыхание, Эбби на минутку прислонилась к стене коридора. Сердце так бешено колотилось, что девочке показалось, будто его стук вот-вот услышат несколько чародеев, еще бродивших неподалеку от зала суда. Но те лишь беспокойно обернулись, услышав вопли деревянной головы.

Вдруг одна чародейка закричала истошным голосом:

— В здании вор! Тревога! Немедленно дайте сигнал тревоги!

— Я чую его, — вторила ей другая.

— И я, и я, — подхватила третья. — Так сладко пахнут только маленькие девчонки. Пошлите за ней троллей!

Эбби бросилась бежать, но услышала, как захлопнулись двери туннеля, через который она пробралась сюда, и нырнула в первую попавшуюся комнату.

Здесь совсем не было мебели, зато была куча чародеев, внимательно следивших за тем, как инструктор чертит на немытом полу какие-то символы.

— Этот знак рисуют на доме, — объяснял он, — когда хотят, чтобы там завелись тараканы…

Внезапно его голос сорвался на крик:

— Чужак! Я чую его!

Другой чародей подхватил, втягивая ноздрями затхлый воздух:

— Девчонка, — он алчно принюхивался к затхлому воздуху, — пахнет маленькой девочкой!

— Она невидимка! — завизжал кто-то. — Окружайте ее!

Одна из чародеек закрыла дверь, остальные, взявшись за руки, рассредоточились вдоль стен.

Вокруг Эбби сжималось кольцо, а она судорожно пыталась сообразить, что делать.

В отчаянии озираясь по сторонам, она заметила маленькое оконце с черным стеклом. Недолго думая, девочка нырнула в сужающийся просвет между двумя стоящими рядом чародейками, и дернула оконную ручку. Старая замазка крепко держала раму, и та не поддавалась. Тогда Эбби рванула изо всех сил. На этот раз окно распахнулось, и в комнату хлынул дневной свет. Чародеи в ужасе отпрянули.

— А-а-а! Свежий воздух! Свежий воздух!.. — орали они.

Эбби перегнулась через подоконник и обнаружила, что находится на внушительном расстоянии от земли. Внизу виднелась пришвартованная к берегу лодка атлантов — маленькая, точно игрушечная. Закрывая лица плащами от солнечного света, сзади к девочке подступали чародеи. Еще мгновение — и они ее схватят.

Секунду поколебавшись, она насвистела колдовскую мелодию, которая делала ее видимой.