Все было так и не так. Москва, но в нее Бутурлин попадает высланный из Петербурга. Это кара за пасквиль, который они с сестрой, Е. П. Дивовой, и ее мужем сочинили на приближенных Екатерины. Спасибо, осталась незатронутой императрица, иначе наказание оказалось бы куда суровее. Хотя и так бывший потемкинский адъютант больше не мог рассчитывать на благосклонность Екатерины. Поездка в Париж, но она должна была оберечь строптивого юношу от возможных последствий гнева тех, на кого сочинил пасквиль. Александр Романович далек от того, чтобы гневаться на племянника, разве что посылает вместе с ним во Францию приказчика для „глаза“. Чтобы не наделал новых глупостей. А „глаз“ за молодым Бутурлиным и в самом деле необходим. Его увлечения ставят в тупик самого снисходительного наблюдателя, человек же подневольный, вроде приказчика, ждет не дождется, когда удастся подопечного довезти обратно до России. „Казалось бы, недурно изволили зделать, ежели бы поскоряе во град святого Петра отозвали графа Дмитрия Петровича, — пишет он А. Р. Воронцову. — Он истинно пренежного сердца и склонен очень к добродетели, остроты же разума не достает. Прилеплением, сколько я заметил к итальянцам и французам певцам и скрипачам, и танцмейстерам пользы его немного составит“.

Между тем то, в чем приказчик не видел пользы для молодого графа, — увлечение музыкой стало неотъемлемой частью его жизни. Д. П. Бутурлин известен как виртуозный гитарист и хороший певец. Он был известен тем, что постоянно распевал басовые партии итальянских опер, французские романсы и даже входившие в моду шансонетки. Это его особенность — интерес к народной музыке и песням, который он разделяет вместе со своим троюродным братом поэтом Ю. А. Нелединским-Мелецким и членом потемкинской свиты Яковом Козловским. Кстати, Я. Козловский многим обязан в отношении своей музыкальной карьеры именно Д. П. Бутурлину. Все в его жизни напоминает приключенческий роман, и это особенно привлекает склонного к романтизму молодого графа.

Я. Козловский начинает свою жизнь как певчий и органист собора святого Яна в Варшаве. Его музыкальные способности не остаются незамеченными, и он получает приглашение стать учителем музыки в доме Огиньских. Но быть в подчиненном положении не в его характере, и, оставив Огиньских, недавний певчий оказывается в 1786 году офицером русской армии, участвует во второй турецкой войне и осаде Очакова, обращает на себя внимание Г. А. Потемкина, который включает его в состав своей своеобразной свиты. В знаменитом празднике 1791 года в Таврическом дворце, восторженно описанном Державиным и поразившем воображение даже самой Екатерины, Я. Козловскому принадлежала вся музыкальная часть, и в том числе приобретший исключительную популярность полонез на слова Державина „Гром победы раздавайся“, которым начинался бал. Музыка Я. Козловского была настолько на слуху у современников, что именно к ней обращается П. И. Чайковский, рисуя картины XVIII века. В полонезах „Черевичек“, „Евгения Онегина“, в „Пиковой даме“ композитор выступает последователем музыканта екатерининских времен.

Но Д. П. Бутурлина интересует иная сторона музыкальных занятий Я. Козловского. Они вместе разыскивают народные песни и сочиняют в их духе. Бутурлин сводит Я. Козловского с Ю. А. Нелединским-Мелецким, на слова которого тот пишет считавшиеся народными песни „Милая вечор сидела“, „Полно льститься мне слезами“, „Если б ты была на свете“, „Ты велишь мне равнодушным“. „Сочиняя для балов, он между тем бродил в народе по харчевням и кабакам и прислушивался к народным песням, на площадях ловил мужиков и баб, заставляя их петь у возов или ларей торговцев“. Приводимые биографом подробности о Я. Козловском относились и к часто сопровождавшему его в таких прогулках Д. П. Бутурлину. Опасения воронцовского приказчика были напрасными. Музыкальные увлечения не помешали молодому графу стать энциклопедически образованным человеком, библиографом и библиофилом, вошедшим в историю русской культуры. И в том и в другом его деятельно поддерживал Капнист. Он также способствует назначению Я. Козловского инспектором музыки в Дирекции придворных театров. Спустя четыре года Я. Козловский назначается директором музыки и в этой должности остается вплоть до постигшего его в 1819 году паралича.

Свадьба Д. П. Бутурлина состоялась в 1793 году. Молодые поселились в Москве, в старинном бутурлинском доме на Яузе, в Немецкой слободе, рядом с дворцовым садом. С петровских времен он славился своими прудами с голландскими каналами, искусственными островками, многочисленными садовыми павильонами и затеями, а для Дмитрия Петровича был особенно дорог тем, что в нем можно было отдаться еще одному своему увлечению — ботанике. И вот два портрета Бутурлина, два взгляда на него художников одних и тех же лет.

Смешливый, живой, в непринужденном повороте обратившийся к зрителю, Бутурлин Рокотова полон удивительной свободы, непосредственности, словно мелькающих в глазах веселых мыслей. Распахнувшийся сюртук подчеркивает мгновенность позы, которая готова смениться движением, стремительным и легким. Легко себе представить, как этот Бутурлин запоет фривольную песенку, отпустит каламбур, который будет повторять в своих гостиных Москва, или изящный комплимент, который через много лет оживет в мемуарах случайной собеседницы. Ему всегда и везде удобно — и когда он отсылает в Париж стирать свое белье, и когда лакомится к вящему ужасу знакомых зеленым луком с лотка разносчика. В любом окружении он чувствует себя как дома. И в чем-то он напоминает рокотовского Василия Майкова, хотя сам художник уже так увлеченно и „вкусно“ воспринимать жизнь и модель свою не может.

Три года разделяют работу Рокотова и портрет кисти Боровиковского. Всего три, или целых три, как хочется сказать перед копией Ф. И. Яненко. Вероятно, это московская жизнь наложила свой отпечаток на былого щеголя. Стал строже и серьезней взгляд. Пополнело потерявшее былую живость лицо. Под округлившимися щеками набежал второй подбородок. Боровиковский не подмечает никакой небрежности в костюме, да, вероятно, ее и не осталось у почтенного отца семейства, ученого-ботаника и страстного любителя книг, каким успевает узнать Дмитрия Петровича Москва. Ведь это он заложит превосходный ботанический сад и сам откроет тайну ухода за тропическими растениями, которыми славились его оранжереи. Все больше времени Дмитрий Петрович будет отдавать собиранию музея и библиотеки, которая не уступала коллекции А. И. Мусина-Пушкина, а в дальнейшем разделила ее судьбу, сгорев в пожаре 1812 года. Для того чтобы в течение двадцати лет собрать почти все издания первых типографов, начиная с 1470 года до конца ХVI века, множество бесценных рукописей, вроде переписки французского короля Генриха IV с Сюлли, нужно было немало усилий, упорства и знаний.

Не случайно английский путешественник Кларк напишет, что „библиотека, ботанический сад и музей графа Бутурлина замечательны не только в России, но и в Европе“. И какой же душевной твердостью отличался легкомысленный, на первый взгляд, племянник старших Воронцовых, если после потери своих сокровищ найдет в себе силы начать собирать новую библиотеку, которая, кстати сказать, была продана после его смерти наследниками в Париже с аукциона. И не только это. В начале правления Александра I Д. П. Бутурлин согласиться стать директором Эрмитажа, удовлетворив свое давнее тяготение к, изобразительному искусству. Но в 1817 году, когда и в Эрмитаже, и в Академии художеств начинают вводиться новые порядки полного подчинения правительственной администрации, он уходит в отставку и навсегда уезжает из России. В портрете Боровиковского — Яненко угадывается и эта внутренняя собранность Бутурлина, пытливая настойчивость независимого и мыслящего человека, друга натуры, по определению Ж.-Ж. Руссо. Он готов доказывать, спорить, убеждать, увлеченный внутренней работой мысли. И легкое марево окруживших голову ветвей подчеркивает значительность бледного лица.

Еще более разителен контраст между рокотовской Бутурлиной и образом молодой графини, который создает на парном портрете Боровиковский.