Заключение Германией за спиной Японии с СССР пакта о ненападении от 23 августа 1939 года было серьезным ударом по японским политикам. Антикоминтер-новский пакт 1936 года обязывал Германию и Японию к совместным и согласованным действиям против СССР, чего не было сделано Берлином в данном случае. Данное обстоятельство усугублялось тем фактом, что Япония вела боевые действия в это время именно с СССР. В Японии его расценили как денонсацию Анти-коминтерновского пакта, что потребовало изменения всей ее внешней политики и военной стратегии и привело к отставке правительства К. Хиранумы, строившего свою деятельность на союзе с Берлином и подготовке к войне с СССР.

Новое японское правительство было сформировано 30 августа т.г., и его возглавил генерал Н. Абэ. В Японии, оказавшейся в международной изоляции, стали раздаваться голоса за нормализацию отношений с СССР. Японская дипломатия в октябре 1939 г. выступила с предложением о расширении торговых связей, а в декабре — с предложением о заключении долгосрочной рыболовной конвенции. 31 декабря 1939 года Япония выполнила условие последнего платежа за продажу ей КВЖД, после чего было продлено на один год рыболовное соглашение, действовавшее с 1928 г.

7-9 июня 1940 г. был окончательно решен вопрос о границе в районе Халхин-Гола, что сделало возможным начать 20 июня советско-японские переговоры о новой рыболовной конвенции, а также, по японской инициативе, по т. н. «коренным вопросам».

Ослабление напряженности в отношениях с северным соседом обратило внимание японских политиков на Юг. В Токио решили воспользоваться создавшимся положением во французском Индокитае и голландской Индии. Генеральный штаб японских ВМС подготовил к 12 июня 1940 г. план «Политика империи в условиях ослабления Англии и Франции», который предусматривал «всеобщее дипломатическое урегулирование с Советским Союзом» и агрессию в районе Южных морей.

2 июля 1940 года японский посол в Москве С. Того в беседе с В.М. Молотовым делает далеко идущее предложение по заключению договора о нейтралитете между Японией и СССР, которое лежало в рамках новой стратегической концепции Токио. Кроме того, Того предложил включить в данный договор ссылку на советско-японский договор 1925 года и в качестве приложения к нему секретную ноту об отказе СССР в помощи Китаю. Весьма характерно, что Токио исключил из проекта договора условие о ненападении, ограничившись взятием обязательств о нейтралитете.

В июле 1940 года кабинет Енаи ушел в отставку, а правительство возглавил Коноэ, министром иностранных дел стал И. Мацуока. Новое правительство в конце июля т. г. приняло новый план внешней политики — «Программа мероприятий, соответствующих изменениям в международном положении», подтвердившей военную экспансию Японии на Юг.

Поскольку Москва не ответила на предложения от 2 июля, то 5 августа Мацуока телеграфирует Того о необходимости скорейшего заключения соглашения о нейтралитете между обоими государствами, о чем посол Японии заявляет в тот же день В. Молотову.

14 августа т. г. Молотов передал в письменном виде ответ Кремля на японское предложение. В нем сообщалось о положительном отношении к заключению договора о нейтралитете, но указывалось на необходимость внесения изменений в Портсмутский договор 1905 года и советско-японскую конвенцию 1925 года, включая вопросы о ликвидации японских угольных и нефтяных концессий на Северном Сахалине.

Реакции Токио на это заявление не было более двух месяцев, поскольку это затрагивало вопросы права Японии на рыболовство в территориальных водах России. В беседе с Того 7 сентября Молотов заявил, что: «Нельзя делать Портсмутский мир… базой для развития хороших отношений между СССР и Японией».

Ответом Японии на это заявление СССР было заключение 27 сентября 1940 года Тройственного (Стального) пакта между Страной Восходящего Солнца, Германией и Италией о военном союзе. В состоявшемся обмене секретными письмами предусматривалось, что Германия будет оказывать содействие улучшению отношений между Японией и СССР.

Посол Того во время прощального визита (в связи с назначением нового посла) 17 октября к В. Молотову сообщает, что японский МИД готов заключить с СССР договор о ненападении, аналогичный советско-германскому пакту 1939 г., если Кремль присоединится к Стальному пакту.

Прибывший в Москву новый посол И. Татэкава заявил 30 октября Молотову, что переговоры о заключении договора о нейтралитете, начатые Того, прекращаются и японское правительство делает «новое предложение на новой основе, т. е. о договоре о ненападении».

Молотов доводит до сведения посла наиболее уязвимые с точки зрения советской стороны его положения, что ставит, по его мнению, вопрос о компенсациях советской стороне за его заключение. Он также рассказывает Татэкаве о своей поездке в Берлин и сообщает, что «Риббентроп заверил его об искреннем желании Японии заключить с СССР пакт о ненападении и пойти навстречу Москве в вопросе о японских концессиях на Северном Сахалине».

Далее Молотов уточнил, что договор о ненападении ставит вопрос о возвращении СССР Южного Сахалина и Курильских островов. Следовательно, по мысли Председателя СНК СССР, пока необходимо говорить о нейтралитете, поскольку с повестки дня снимается территориальный вопрос. Что касается ликвидации концессий, Молотов за их упразднение предложил Японии справедливую компенсацию собственникам и поставку в течение 5 лет 100 тыс. тонн нефти, т. е. средней ее ежегодной добычи здесь.

Спустя три дня японское правительство доводит до сведения Кремля, что «Курильские острова — это является слишком большим требованием». Оно также отвергает предложение о ликвидации концессий, но предлагает России продать Японии Северный Сахалин. Молотов при этом ответил Татэкаве, что воспринимает последнее «как шутку, ибо у Японии много островов, а у СССР — нет», и предлагает купить у нее разом Южный Сахалин и все Курильские острова.

Переговоры затормозились надолго; некоторое движение обозначилось 20 января 1941 года, когда была продлена на один год советско-японская рыболовная конвенция 1928 года.

Твердая позиция СССР была в том числе обусловлена реакцией Кремля на присоединение Японии 27 сентября 1940 г. к Стальному пакту о военном союзе между Германией и Италией, заключенного в мае 1939 г. Токио не догадывался, что еще 26 сентября т.г. Риббентроп направил конфиденциальное письмо в НКИД о том, что предстоящее подписание Тройственного пакта (сроком на 10 лет) содержит положение о ненаправленности его против СССР, а именно: «новое соглашение не затрагивает ни уже существующих, ни развивающихся отношений между этими государствами (подписантами) и Советским Союзом» (статья 5 Пакта).

Кроме того, Советский Союз изложил официальные взгляды 30 сентября 1940 г. в передовой статье газеты «Правда» под названием: «Берлинский пакт: о Тройственном союзе». В первой части статьи констатировалось, что оформление пакта произошло вследствие усиления и расширения военного сотрудничества между Англией и США и что «США на деле находятся в одном общем военном лагере с военными противниками Германии, Италии и Японии в обоих полушариях». Далее в статье высоко отмечалась та оговорка Пакта, которая выражает уважение к СССР его участников, а также к позиции нейтралитета СССР и пактов о ненападении СССР с Италией и Германией.

Вторая часть статьи содержала диаметрально противоположные оценки, так как утверждалось, что заключение пакта ведет к «дальнейшему обострению войны и расширению сферы ее действия», к превращению ее «во всемирную империалистическую войну». В этой части статьи выражалось сомнение в том, что участники пакта смогут «реализовать на деле раздел сфер влияния».

В последующие месяцы к военному Тройственному пакту присоединились: 20 ноября 1940 г. — Венгрия; 23 ноября — Румыния; 24 ноября — Словакия; 1 марта 1941 года — Болгария; 16 июня 1941 г. — т. н. Независимое государство Хорватия. Соответственно, к весне 1941 года в рамках этого военного союза сплотились почти все соседние с Россией государства. Все явственней для советского руководства становилась угроза войны на два фронта: против Германии — на Западе и Японии — на Востоке.