Торн же принялся смело хозяйничать в бывшей усадьбе Вереска. Он теперь даёт игры и приглашает на них бывших людей своего поверженного врага…

Но его соратники, оставшиеся с ним, советовали ему не расслабляться:

– Будь всё же осторожен, ведь от злого можно ждать только зла.

– Ладно, – сказал Торн и вдруг вспомнил, что ещё не расправился с конём Вереска.

Привели ему коня, надел он коню на шею камень и жердями приказал его с обрыва столкнуть речку. В самый омут.

А внизу, под этим местом, как раз было капище, и принадлежало оно раньше Вереску. После умерщвления коня и пира по этому поводу с друзьми и новыми подданными он пошёл в капище, хотя его и предостерегали не делать этого.

Однако Торн был сильно навеселе и никого не слушал. Посрывал с богов все украшения и ценности и даже бросил факел в центр капища.

Тут случился пожар, но он не велел его тушить.

Верные люди донесли весть до Вереска – о смерти его коня и пожаре на капище.

На что Вереск смиренно отвечал:

– Ну что ж… Глупость полная верить в богов. И я в них больше никогда верить не буду.

И правда – не стал больше совершать жертвоприношений.

С этого времени жизнь его переменилась – богатство так и шло ему в руки, и вскоре вокруг него собралась новая рать – всякий считал за честь сидеть или стоять рядом с ним.

Такова сила богатства.

И он легко подчинил себе все земли вдоль реки, где построил уже новый хутор.

Он теперь не был прежним гордецом – стал куда как смирнее, и люди любили его куда больше прежнего.

Торн и Вереск иногда встречались на людях, но никогда не поминали старого. Вереск был покладистым хозяином и жил на широкую ногу.

Так прошло ещё несколько зим.

Но вот в те края как-то прибыл Хранк, младший брат Торна, он слыхал уже о делах, которые здесь случились, но вмешиваться ни во что не хотел.

Брат Торна привёз с собой много товара, и Торн послал ему лошадей. Вот везут они груз мимо хутора Вереска, а на речке в это время жена Вереска полоскала холсты. Увидела караван с грузом, схватила хосты, побежала домой, а там был только спящий Вереск, работники все ушли на сенокос.

Женщина, не долго подумав, решила, что мало чести жить в смирении, и, разбудив своего мужа, стала его ругать.

Он внял её крикам и послал к своим людям просьбу о подмоге. Явились все, кто мог держать оружие и поскакали вслед каравану.

Брат Торна, увидав, что к ним приближается вооружённый отряд, подумал:

«Что мне за дело до этого, я ведь ничего плохого этому человеку не сделал? У них, верно, свои дела на западе. Да и смешно будет, если я ни с того, ни с сего вдруг обращусь в бегство».

Вот выехал он на гряду, а там была горка, за которой простиралось каменистое поле, поросшее редкой травой.

Он спешивается и решает подождать всадников.

А пока те едут, набирает себе в поле камней.

Отряд же стремительно приблизился и сразу напал на караван брата Торна. Но посыльный его уже помчался к Торну, рассказать, что по дороге случилось.

Когда Торн подъехал к месту сражения, там всё закончилось. Его младший брат, Хранк, и все его люди лежали мёртвые. Отправился Торн тут же в погоню.

Да только Вереску удалось скрыться.

Тогда он едет домой, ложиться спать, чтобы с утра, собрав людей, снова броситься в погоню.

Вереск же, не теряя времени, созвал большой отряд и сам напал на Торна, захватив его прямо в постели.

Вывел его во двор и говорит:

– Вот и тебе такая же доля выпала, что и мне, и теперь твоя жизнь в моей власти.

– Воля твоя, – ответил печальный Торн, он понимал, что Вереск с ним поступит не лучше, чем он сам поступил с ним.

– Выбирай, – сказал Вереск, или смерть или полное подчинение мне, моему решению.

Торн выбрал жизнь.

– Теперь ты оставишь мой двор и переедешь на свой хутор, в свою землянку, я же беру себе власть назад, вместе со своим хутором. А отсюда возьмёшь добра не больше, чем привёз сюда сам.

– Но это я нажил своим трудрм! – возопил несчастный Торн.

– Вижу, что приумножил ты богатство, радиво управлял имением, но ты всё равно ничем с этого не поживишься.

– А смерть брата?

– За неё тебе виры не будет. Ты и так уже много получил за свою первую обиду. И будешь теперь у меня под властью. Покуда мы оба будем живы. Но если случится нам враждовать, то будет тебе и похуже.

Так всё и сделалось.

Торн вернулся к себе, стал зол и нелюдим, и многие замечали в нём перемены – он был очень недоволен своей участью.

И вот он уехал жить на зиму к своим другим братьям – тем людям, что помогли ему одолеть Вереска, и стал снова просить у них подмоги.

Но они всё ещё были очень недовольны тем, что Торн не смог удержать той власти, которую они сами ему в руки вложили. И стали снова ему пенать, зачем оставил Вереску жизнь.

Торн рассердился, назвал их малодушными людьми и уехал. К себе в землянку.

Вереск же прожил долгую жизнь и умер от болезни, его похоронили в кургане и положили с ним много всякого добра. И главное – его верное копьё.

Его прежние грехи людьми были забыты, и потомки Вереска почитались как боги.

Справедливость здесь всегда была в силе.

Путь уже почти весь пройден, ура!

Нет, что-то не так… Вот так, кажется, лучше:

Справедливостью здесь всегда была сила.

Но такого завершения истории не должно быть! Пусть будет так: тогда сюда приедут какие-то таинственные люди, построят на горке, над рекой, в том месте, где казнили коня, небольшой красивый домик на склоне горы.

У домика на крыше будет конёк, его специально вырежет местный плотник. И домик станет как волшебная колесница, потому что конёк на доме – крылатый, он уносит дом в путешествие по вселенной.

Конёк на крыше есть и по сей день у многих домов в Сибири…

Они, эти странные люди, недолго там проживут, снова уедут куда-то – также незаметно, как и приехали.

А домик останет, будет стоять, одиноко и гордо, и тревожно смотреть тёмными окнами вдаль.

И в туманные утра тому, кто приблизится к этому месту, будет казаться, что в доме ярко светятся окна, и даже будто станут видны в густом плывущем тумане мелькающие тени знакомых когда-то людей…

Но это жизнь! Вот об этом ещё можно подумать.

Да, что же такое – жизнь? Смерть – более менее понятно, это прекращение жизни. А вот сама жизнь – это что? Сегодня утром я жила, а сейчас меня уже могло и не быть.

Мы совсем ничего не знаем про неё. Всё какие-то открывки и догадки. В какой момент жизнь зародилась на земле и в каких формах появилась?

Учёные только с начала палеозоя могут хоть что-то предположить о ней убедительно. Мы можем следить за жизнью, органическим развитием мира с того момента, когда он уже живёт многообразно и неукротимо. Всё остальное – наши предположения.

А они могут быть сугубо спекулятивными.

Мы может аргументированно рассуждать о мире живого только с того момента, когда он уже очень богат, и начало его надёжно спрятано в глубинах бытия.

Он уже слишком далеко отодвинут от начальной фазы своего появления на земле.

Жизнь на земле давно явление обыкновенное и повсюду распространённое. Столь широко и надёжно, что даже помыслить нельзя об её полном уничтожении.

Но от этого она не стала менее таинственной. И её происхождение всё ещё остаётся загадкой.

Физический баланс жизни – протоплазма, она состоит всего из четырех элементов – кислорода, водорода, азота и угдерода, ну и ещё совсем немного минералов…

Но соединены они между собой столь причудливо, столь сложно, что объяснить это или просто повторить – попросту нельзя.

Если вдруг протоплазма окажется предоставленной самой себе, она тут же распадётся на составляющие химические элементы, которые спокойно возвратятся в свою родную неорганическую среду, законы которой глубоко враждебны самому факту существования живого.

У протоплазмы есть нечто такое, что отличает её от неорганической, мёртвой природы. Это душа или – психика, так по науке.