Во время войны в селе недолго был совхоз, а на этих полях сажали капусту. Говорят, росли качаны размером с большой арбуз.

Впечатляет.

Ладно, а до капусты что здесь было? За много до неё веков?

При Петре здесь построили заводское село, Царское, как окружающие долго его называли, старики так называют его и теперь.

Мой дом как раз и стоит напротив Красной Горки – на Железной Горе, на голом шлаке, который сбрасывали здесь, на этом месте, рядом с бучилой, прудом у плотины.

А до Царского Села, до чугунолитейного завода, что здесь было?

Селились угрофины языческими племенами, вели близ капищ свою тайную жизнь. И может, здесь, на этом поле, ставшем лугом, проходили жестокие побоища не на жизнь, а на смерть…

Что это за народ такой таинственный – угрофины? Живёт по всему свету, но почему-то именно здесь ему центральную родину назначили.

Угро – агрономы.

Фины – конечные, крайние по-английски (и на других языках тоже), окраина значит…

Что?

Ну да, украинцы, короче. Агрономы на северной окраине империи. Венгрия – тоже угро-фины. Только это уже западные агрономы, ныне экспортный вариант.

И мне стали представляться эти, здесь некогда жившие люди так отчётливо, так ясно, что я, наверное, могла бы даже их рукой потрогать, если бы только захотела.

…Вот живёт в небольшой землянке одна семья. Живёт себе и живёт, нигде не туго.

Но вот случилась у них беда, охватило их отчаяние, да такое, что ни есть, ни спать они не могут.

Встаёт среди ночи старший член семьи, человек по имени Торн, будит своего младшего брата и говорит:

– Вставай, собирайся в путь, чует моё сердце смущение.

Идут они с по полю, подходят к реке, плещут в лицо холодной водой.

Умылись, освежились, принялись разговаривать. Говорит Торн своему брату, Хранку:

– Чует моё сердце, идут на нас силы тёмные, не устоять нам против них.

Юный Хранкрассмеялся задорным смехом и сказал:

– Вот это мне нравится! Мы поклялись, что будем убивать всех своих обидчиков, сквитаемся с каждым за смерть всякого нашего родича и поругание чести любой девушки нашего рода.

Торн так растрогался от этих слов, что даже заплакал.

– Ладно, – сказал он, вытирая глаза. – Вижу, ты мой брат.

И тут смотрят они, как с другого берега реки в воду сошли пять всадников и плывут к ним.

Вот они вышли на берег, стоят, с коней стекает вода. Впереди вождь, в длинном тёмном плаще.

Торн и его брат Хранк идут им навстречу.

Они о чём-то заспорили, тогда Торн сказал в сердцах:

– Что-либо одно: или делайте, как я вам говорю, или не просите моего совета вовсе.

– В распрях вообще мало проку, сказал вождь, сел на коня, и всадники поехали вслед за Торном.

– Чего они хотят? – тихо спросил Хранк у Торна.

– Мести нашим врагам, потому что наш враг Вереск многим насолил, многих обидел, а они хотят его осудить своим судом.

Хран довольно улыбнулся и сказал:

– Это хорошо, и сам бог нам послал этих людей. Но! Человек не может быть полностью осуждён, пока не состоялось изъятие его имущества. И хорошо бы, чтобы случилось это на пятнадцатую ночь после изъятия у него оружия. Тогда будет всё по правилам.

Хранк улыбался широко и радостно, он был вполне доволен таким поворотом дел.

Они взяли своих коней, взнуздали их и поехали впереди отряда мстителей, туда, где вдалеке виднелись главные постройки поселения.

Когда они уже почти подъехали, Торн предложил:

– Давайте спешимся, оставим здесь коней, а сами пойдём туда пешком, но не все, а только четверо. Остальные пусть останутся с конями.

Они подошли к постройкам, прислушались, в домах ещё все спали.

Они вышибли бревном дверь в крайнем из них и тут же вломились в дом.

Они хватали мужчин, всякого, кто мог носить оружие, и вытаскивали их во двор, а женщин и детей согнали в соседний дом и крепко припёрли дверь снаружи…

Вереск, понимая, что дело его плохо, стал предлагать выкуп за себя и своих людей. Когда его предложение было отвергнуто, он стал просить хотя бы сохранить жизнь его людям.

– Они ведь ничем перед вами не провинились, не будет вам чести, если вы их убьёте. И мне не будет позора, если вы убьёте меня. И унижения мои вам не принесут славы.

На что Торн ему без всякого снисхождения ответил:

– Однако ты сам не очень-то бывал уступчив со своими врагами, и это хорошо, что сегодня ты всё это испробуешь на себе.

Они схватили Вереска и его людей, скрутили им руки за спиной, взяли в сарае верёвки, достали ножи, проткнули им щиколотки, вдели в эти отверстия верёвки и безжалостно вздернули их, своих заклятых врагов, на перекладину, которая была во дворе, прежде крепко связав их всех вместе.

Когда солнце было в зените, они громогласно объявили с каменистого пригорка посреди поселения об изъятии имущества Вереска.

После чего они вернулись и сняли Вереска и его свиту с перекладины, положили тела на траву. Кровь стояла у тех в глазах.

Посмотрел Торн на беспомощного Вереска и сказал:

– Выбирай, или мы уведём тебя в поле и убьём с твоими людьми, или… Есть одно обстоятельство в твою пользу – ты кормишь большую семью и ещё множество своих слуг. Это полезне дело. Поэтому я могу дать тебе возможность продолжить о них заботиться.

– Что для этого я должен сделать? – спросил Вереск, изнемогая от боли.

– В таком случае ты должен немедленно убраться со двора со всеми своими людьми, а добра возьмёшь не больше, чем я тебе того позволю, и это будет самая малость.

– А кто здесь останется жить? – слабым, будто умирающим голосом спросил Вереск.

– Здесь теперь буду жить я, – сказал Торн. – Тот, которого ты жестоко обидел, надругавшись над дочерью.

– О боги! – взмолился Вереск. Торн продолжал:

– И вся твоя власть перейдёт навечно ко мне. Ну что, по рукам?

Вереск со слабым вздохом сказал:

– Такое унижение мне тяжело сносить, но я выберу всё-таки жизнь. И делаю это ради своих детей, ибо они погибнут, если меня не будет на свете.

– Ты принял умное решение, – сказал Торн, очень довольный таким исходом дела.

Вереска и его людей тут же освободили, дали им самую малось имущества, а из оружия одно копьё на всех.

И он с домочадцами скорбно покинул свой двор.

Вождь всадников, раздосадованный таким решением мстителя, сердито сказал Торну:

– Это твоя большая ошибка, и, уверяю тебя, у тебя будет ещё возможность раскаяться в своём поступке.

Торн, уже мечтающий о доме Вереска, где он теперь будет жить, пожал плечами и сказал:

– Как богу будет угодно.

Брат же Торна, Хранк, отправился в далёкие края пытать счастья, получив от него тугой кошелёк – свою долю за участие в этом деле.

Вереск тут же переселился на восток речной долины. Там стоял небольшой хуторок. Он купил его в долг, стал жить подчёркнуто бедно, а местные люди часто, видя его говорили:

– Краток век у гордыни.

Однако вскоре Вереск начал богатеть, благодаря всесильному, хотя и не очень богатому своему отцу-воину, но больше всё же при помощи своей беспримерной наглости.

Земли, которые он силой и хитростью присваивал, были богаты лесом, но пока необжиты, к тому же, он попал в удобный момент, и ему это богатство досталось почти даром.

Жадность вскоре одолела его, и он повсюду валил вековой лес без счёту, выстроил себе на Красной Горке настоящий хутор, и стал сам себя почитать главным во всей округе. Бессоветно обижал он каждого, кто ему казался умнее и сильнее его. Больше всего на свете он теперь боялся потерять свою власть и лишиться своего хутора на Красной Горке.

Теперь он хоть и не жил в бедности и позоре, но всё же для большинства он оставался изгоем. И не было никакой возможности столь плохие дела поправить. На время он даже прекратил примножать свои богатства и сделался смирным.

Он стал для прокорма ловить рыбу, а её в речке было много, особенно в это лето. И лов очень поддерживал его скромное хозяйство.