Чейенам это не понравилось. В лагере были женщины и дети, а с коварством белых им уже довелось познакомиться. Не нападет ли на них Хэнкок с полутора тысячами солдат и громовыми пушками? Вожди сидели молча, отблески огня мелькали на их серьезных лицах, они ждали, что скажет Хэнкок дальше. И он сказал:
— Я слышал, что очень многие чейены хотят воевать. Хорошо, вот мы здесь — и пришли сюда подготовленные к войне. Хотите мира — вот вам наши условия. Но если хотите воины, то остерегайтесь последствий.
Потом генерал объявил, что белые начали строить железную дорогу. От форта Райли железная тропа пойдет прямо в страну чейенов у реки Смокн Хилл. Выражался он доступным индейцам, по его мнению, языком:
— Белый человек идет сюда так быстро, что его никто и ничто не может остановить. Он приходит с востока и приходит с запада, как пожар в прериях. Это потому, что белых много, и они идут все дальше и дальше. Белым нужно пространство, много пространства. Белые, которые у моря на западе, хотят соединиться с теми, которые у другого моря на востоке, и поэтому они строят дороги для повозок, поездов и телеграфа… Вы не должны допускать, чтобы ваши молодые воины пытались разрушить их, вы не должны подпускать к дорогам своих юношей… Больше мне сказать нечего. Я подожду, пока вы кончите совещаться, и увижу, хотите вы войны или мира.
Когда толмач перевел последнюю его фразу, Хэнкок сел. Лицо его выражало нетерпение, но чейены молчали, глядя сквозь огонь костра на генерала и его офицеров. Наконец Высокий Бык закурил трубку, затянулся и пустил ее по кругу. Он встал, откинул красно-черное одеяло, чтобы высвободить правую руку, и подал ее Громовержцу.
— Ты послал за нами, — сказал Высокий Бык. — Мы пришли сюда… Мы никогда не обижали белого: пет этого в наших мыслях. Наш агент полковник Уинкуп сказал нам, что мы должны с тобой встретиться. Вы можете идти к реке Смоки Хилл, когда вам захочется; можете идти по любой дороге. Когда мы выйдем на дорогу, твои молодые воины тоже не смеют в нас стрелять. Мы хотим жить с белыми в дружбе… Ты говоришь, что завтра придешь в наш лагерь. Когда придешь, мы не скажем тебе больше того, что сказали здесь. Я сказал все, что хотел сказать.
Громовержец снова встал, гордо опершись рукой на эфес сабли.
— Почему здесь нет Орлиного Носа?
Вожди пытались объяснить генералу, что Орлиный Нос хотя и могучий воин, но не вождь, он военный вождь, который командует только в бою, а на совет позвали настоящих вождей.
— Если Орлиный Нос не придет ко мне, приду к нему я, — прервал их Хэнкок. — Завтра я войду со своими солдатами в ваш лагерь.
Как только собравшиеся разошлись, Высокий Бык пришел к Уинкупу и попросил его, чтобы он отговорил Громовержца от военной экспедиции в лагерь чейенов. Высокий Бык опасался, что как только синие куртки подойдут к лагерю, между ними и вспыльчивыми молодыми Боевыми Собаками произойдет столкновение.
Уинкуп — он действительно неплохо относился к чейенам — согласился. Позже он рассказывал: “Я высказал генералу Хэнкоку свои опасения насчет последствий внезапного появления его отряда в индейском лагере, однако он стоял на своем”. Отряд Хэнкока состоял из кавалерии, пехоты и артиллерии и выглядел “чрезвычайно устрашающе и воинственно, прямо как армия, идущая сражаться с врагом”.
Когда отряд дошел до развилки Пауни, некоторые вожди обогнали его, чтобы предупредить чейенов, что идут солдаты. Другие остались с Уинкупом. На ломаном английском языке и жестами они пытались объяснить агенту, что боятся не результатов экспедиции — они не страшились за свою жизнь или свободу… Они опасались паники, которая, как они были уверены, тут же охватит женщин и детей, когда придут солдаты.
Между тем чейены в лагере узнали, что приближается военный отряд. Посланцы сообщили — Громовержец гневается, что Орлиный Нос не пришел к нему в форт Ларпд. Орлиному Носу это польстило. Однако ни он, ни вождь сиу Убийца Пауни (один из кланов племени сиу раскинул недавно свой лагерь по соседству) не намерены были позволять Громовержцу вести своих солдат рядом с незащищенными стоянками. Орлиный Нос и Убийца Пауни собрали сотни три воинов и вышли навстречу приближающемуся отряду. Отъехав от стоянок в прерию, они подожгли траву, чтобы синим курткам негде было разбить свой военный лагерь.
В тот же день Убийца Пауни встретился с генералом Хэнкоком. Он сказал генералу, что если солдаты не будут приближаться к их стоянкам, то на следующий день утром вместе с Орлиным Носом он придет на переговоры. В нескольких милях от развилки Пауни солдаты разбили к вечеру лагерь. Условие Орлиного Носа, таким образом, было выполнено. Было тринадцатое апреля; по-индейски — Месяца, Когда Пробивается Красная Трава.
В ту же ночь Убийца Пауни и несколько вождей чейенов собрались посовещаться, чтобы решить, что следует предпринять. Орлиный Нос предложил тут же ночью сняться со стоянки, быстро уйти на север и рассеяться. Тогда солдатам не захватить их. Но те вожди, которые видели солдат Хэнкока и их силу, боялись хоть чем-нибудь разозлить белых.
Утром вожди попытались уговорить Орлиного Носа пойти с ними вместе на переговоры. Военный вождь, однако, подозревал, что это ловушка. Неужто целая армия солдат отправилась через прерии искать именно Орлиного Носа? И все это только потому, что Хэнкок-Громовержец так мечтает увидеться с ним? Время уходило, наконец Могучий Медведь решил, что, пожалуй, он еще пойдет в военный лагерь. Хэнкок еле разговаривал с индейцем и снова спросил об Орлином Носе. Могучий Медведь, дипломатично откашлявшись, долго раскуривал трубку, а потом объяснил, что из-за Орлиного Носа и прочие вожди задержались, они, мол, охотятся на бизонов. Хэнкок пришел в ярость.
— Я приду с войском к чейенской стоянке, — заявил он Могучему Медведю, — и буду там стоять до тех пор, пока не встречусь с Орлиным Носом.
Могучий Медведь не ответил; молча он вскочил на коня и тронул поводья, сначала медленно, потом, скрывшись от глаз белых, рванул во весь опор, не жалея коня.
— Подходят солдаты! — кричал он.
Известие это тут же подняло на ноги стойбище.
— Я сам пойду туда и убью Хэнкока! — воскликнул Орлиный Нос.
Уже не было времени сложить вигвамы и собрать вещи. Женщин и детей посадили на коней и отправили на север. Воины вооружились луками, копьями, ружьями, кинжалами и палицами. Вожди снова утвердили Орлиного Носа военным вождем, но в помощники и советники ему назначили Могучего Медведя. Все-таки осторожные вожди боялись, что Орлиный Нос в гневе сотворит что-нибудь сумасбродное.
Орлиный Нос надел офицерский мундир с золотыми погонами, блестевшими не хуже, чем у Хэнкока. Он вложил карабин в кавалерийскую кобуру, засунул за пояс два пистолета, но, поскольку огнеприпасов у него было мало, взял еще и лук с колчаном, полным стрел. В последний момент он захватил белый флаг. Триста своих воинов он расставил в боевую линию длиной в милю. Боевая линия пересекла прерию. Не спета он вел своих воинов с поднятыми копьями, натянутыми луками, готовыми к стрельбе ружьями и пистолетами против полутора тысяч обученных солдат и их больших, извергающих гром пушек.
— Тот офицер, которого зовут Хэнкок, — сказал Орлиный Нос Могучему Медведю, — жаждет боя. Я убью его перед его собственными солдатами, пускай тогда повоюют.
Могучий Медведь благоразумно напомнил, что у белых почти пятикратное преимущество в числе, что вооружены они скорострельными ружьями, что кони у них резвые и откормлены зерном, а те лошади, на которых отправили подальше чейенских женщин и детей, ослабли, ибо зимой не было травы.
— Если дойдет до боя, — добавил Могучий Медведь, — солдаты переловят наших женщин, детей и стариков и перебьют их.
Орлиный Нос не ответил.
Вскоре они увидели колонну, вытянувшуюся в боевой порядок, и поняли, что солдаты их уже заметили. Кастер Твердый Зад изготовил свой кавалерийский полк к бою, и всадники уже обнажили сабли.
Орлиный Нос спокойно поднял руку, воины остановились. Вождь поднял белый флаг. Солдаты замедлили шаг и встали на расстоянии ста пятидесяти метров от индейцев. Сильный ветер развевал над обеими линиями знамена и флаги. Из рядов белых вырвался одинокий всадник. Вскоре индейцы увидели, что это Высокий Вождь Уинкуп.
