— Бедняга штурман! Вдруг прямая биосвязь перейдет в обратную и он прочтет чужие мысли?

— Тогда он погиб, — ответил Эо.

Между тем дискуссия в совете продолжалась. Решено было внушить штурману — и это было единственное воздействие землян на орионцев, — что корабль должен сделать три витка, прежде чем экипаж приступит к высадке. Три витка в сумме должны были дать землянам необходимый резерв времени, чтобы приготовить как космодром, так и корпус в Гостинице «Сигма».

— Люди, — обратился председатель Координационного совета уже ко всем жителям Земли по общей биосвязи, — вы все знаете уже о несчастье, постигшем наших братьев, которые вернулись к нам на корабле «Орион». Ни один из вас не должен попасться им на глаза, иначе с помощью биосвязи они узнают о своей болезни, а это будет означать гибель орионцев. Мы приложим все усилия, чтобы вылечить орионцев. Спасти их — дело чести всех свободных землян!

— «Орион» приближается к атмосферному слою Земли, — доложил Ант начальнику службы. — Прокорректировать его орбиту?

— Не нужно, Ант, — ответил начальник. — Все в порядке. Со штурманом уже проведен сеанс биосвязи…

— Они идут к Австралии! — крикнул Эо.

Не отрываясь смотрел он на горстку людей, пронзивших немыслимые расстояния, прежде чем вернуться на материнскую планету. И вот теперь они у цели, но несут в себе смерть, не ведая о том.

— Мы так и не узнали их имена, — тихо сказал Ант.

Угрюмый Эо отключал один за другим уже ненужные приборы биоконтроля.

— Бедняга штурман! С ним может быть хуже всех, — вздохнув, сказал он.

Ант и Эо отключились от совета.

Там теперь обсуждалась стратегия дальнейшей борьбы землян за жизнь экипажа «Ориона».

— Станьте на их место: люди выходят из корабля и убеждаются, что Земля пустынна. Они подумают, что планета вымерла…

— Пусть думают что угодно, лишь бы не догадались о своей болезни.

— С этой минуты в борьбу за жизнь орионцев включаются все биологи Солнечной, все люди, — сказал председатель. — Но не будет ли болезнь прогрессировать?

— У нас есть препарат, стабилизирующий течение похожей болезни. — Это сказал специалист-вирусолог, входивший в совет.

— Что за препарат?

— Он получен очень давно. На Земле произошла вспышка кратковременной эпидемии, тогда же он был изобретен. Кстати, вспышка была вызвана похожим способом — инфекция была занесена из космоса на корабле «Альберт».

— Читал, помню, — сказал председатель. — Что-то связанное с табаком.

— Как вы предлагаете давать им препарат? — спросил кто-то. — Они ведь могут заподозрить неладное.

— Это не проблема, — сказал специалист. — Порошок можно подмешивать в пищу. А еще лучше- в воду, потому что от пищи кто-то может отказаться, а пить будут все.

— За препарат ручаетесь?

— По крайней мере, он должен замедлить течение болезни… — ответил специалист.

— Еще одно, — сказал председатель, обращаясь к начальнику «Сигмы», — чем вы думаете кормить наших гостей?

— Как чем? — растерялся начальник. — Пища у нас обычная. В общем, есть все… Можно каждый день закатывать им лукулловы пиры.

— Вот это, по-моему, и не годится, — произнес председатель. — Я имею в виду не режим питания, а его, так сказать, форму, оболочку. Мне пришла сейчас в голову мысль… Знаете, уж лучше пусть орионцы с самого начала будут думать, что на Земле, кроме них, не осталось ни одного человека. Это все-таки легче, чем догадываться, что на планете есть люди, но они заперли тебя бог весть почему под замок и не желают с тобой знаться. Вот я и решил: что, если давать орионцам пищу в брикетах, в форме эдакого сугубо машинного продукта? На качество пищи это, разумеется, не повлияет.

С председателем согласились.

На совете не произносились высокие слова — люди не любили их. Поэтому не было сказано вслух, что семья землян проявила благородство, приняв под свое крыло смертельно больных орионцев. Какова бы не была биозащитная оболочка, но где гарантия, что и для нового возбудителя она окажется непроницаемой?..

Да, земляне шли на риск. Во имя братского долга.

Во имя тех, кто еще уйдет в дальний поиск и возвратится, встретив на Земле грядущие века.

Во имя всей человеческой семьи.

Это не было сказано вслух: это подразумевалось.

Биологи Земли и других планет отложили прочие работы. У всех была теперь одна цель, одна задача: спасти орионцев. Счет шел не на дни — на часы и минуты. Каждый миг мог стать для орионцев последним.

Над созданием лекарства для них бились и целые коллективы, и энтузиасты-одиночки. Когда получалось средство, которое, по мнению специально созданного комитета спасения орионцев, могло оказаться эффективным, его проверяли… Нет, не на кроликах, не на белых мышах и не на обезьянах, поскольку в руках биологов не было образчика вируса, поразившего орионцев. Поэтому испытывать новый препарат приходилось на самих орионцах, с помощью фонтана, день и ночь журчащего там, в центральном зале, в отдаленном корпусе Гостиницы «Сигма».

Но каждый раз экраны наблюдения показывали одно и то же: деформированную, изуродованную клетку головного мозга и колеблющуюся спираль в ядре ее.

Эо, вернувшись в Ласточкино гнездо, стал героем дня. Еще бы, ведь он первый обнаружил, что орионцы поражены. Коллеги выпытывали у него мельчайшие детали, но Эо старался уйти от расспросов. Перед глазами его все время стояла девушка с «Ориона», девушка с лицом древней восточной царицы, обреченная на смерть. В голове Эо роились планы, один фантастичнее другого, планы, в которых он не посмел бы признаться и лучшему другу. Взять двухместную машину… Отключить участок биозащиты, проникнуть на территорию «Сигмы»… Выкрасть оттуда Любаву — недавно земляне узнали имена орионцев — и улететь с нею. Куда? Да на любой безлюдный спутник. Если суждено умереть, они умрут вместе, а болезнь дальше спутника не уйдет.

Либо просто проникнуть к ним в корпус — Эо по экрану изучил его до мельчайших подробностей — и сказать орионцам: «Я остаюсь, я с вами!»

Нет, ребячество. Что он докажет своей смертью? Не о смерти нужно думать, о жизни. Надо найти средство от болезни и спасти всех орионцев.

Вновь и вновь возвращаясь в мыслях к стародавней истории, связанной с табачной болезнью и Бузивсом, Эо как биолог не мог не восхищаться тонкостью и остроумием, с которыми несравненная Зарика, работая в Ласточкином гнезде, создала препарат, носящий ныне ее имя. Эо решил: нужно изучить ход мыслей Зарики, тогда ему легче будет нащупывать спой собственный путь. Легко сказать — изучить ход мыслей Зарики! Но как это сделать, если Зарика жила тысячу лет назад? И потом, идеи, брошенные ею, словно семена — пахарем в почву, могли взойти, могли вызвать отклик и через сто и через двести лет. Как уследить за этими идеями, как отыскать в массиве времени их ростки?

Имеется, конечно, БИЦ — Большой информационный центр. Там собраны в принципе все знания, накопленные родом человеческим. Но как отыскать единственно нужную каплю в этом безбрежном океане информации? Хуже всего то, что он и сам толком не знает, что, собственно, нужно искать. Счастливая мысль может явиться по ассоциации, удачная находка послужит для нее только толчком. Все это означает, что в данном случае помочь Эо в поисках кибер не сможет. Неформальный поиск, ничего не попишешь! В самом деле, какую программу можно дать киберу? Иди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что? Нет, он сам должен проштудировать все связанное с Зарикой.

На Ласточкином гнезде к идее Эо отнеслись с сочувствием, хотя особых надежд на нее не возлагали. Глубокая старина. Было и быльем поросло. А вот насчет семян, которые проросли потом, — это мысль. Словом, займись этим, Эо, лети в БИЦ, а там посмотрим, решил начальник биоцентра.

Эо покинул лабораторию, подошел к Чертову пальцу, грозно высящемуся над Ласточкиным гнездом. Внизу, за зубцами скал, плескалось море. Говорят, тысячу лет назад уровень его был ниже и к морю долго приходилось спускаться отсюда по узкой тропке, протоптанной сотрудниками.