Опустив плечи, Ада несколько секунд шла молча… — Знаешь, Алис, по-моему, она никого не любит. Кирш — ее недосягаемая мечта, Фекла —подручное средство, а я — просто живой человек, меня неудобно любить… Кот обычных отношений просто боится, избегает; мне так кажется.

Алиса не спорила: она уже успела уяснить, что в дру­гом мире есть другие законы, вернее, другие исключения. Она остановилась и посмотрела на Аду.

— Знаешь, я один адрес узнала… Я раньше не знала, что в Питере такие клубы есть… хочешь, сходим?

Ада протянула ладонь к ручке черной металлической двери и оглянулась на Алису.

— Тяжелая!

Ко входу, держась за руки, подошли две девушки: пол­ная, стриженная под машинку, и худенькая в очках, замо­танная длинным полосатым шарфом. Полная слегка под­винула Аду в сторону:

— Позвольте, дамочка…

Алиса вошла в клуб вслед за Адой и проводила взгля­дом пару, не размыкающую рук.

В клубе было мало народу, но нечем было дышать.

— Обычная уловка,— пояснила Ада,— отключают вентиляцию, чтобы разбирали напитки!

Они больше часа наблюдали за посетителями: посте­пенно девушек вытеснили пары геев, и Алиса предложила Аде уйти.

— По одним сразу видно, что педовки, а ведь некото­рые с виду самые обычные мужики! —удивилась Ада уже на улице, разглядывая вновь прибывающих в заведение.

Следом за ними, матерясь, вышла с сигаретой в зубах полная девушка, за ней — худая в очках.

— А что тебя удивляет? Мы только пиво берем, а пидеры при бабле всегда! — хрипловато констатировала де­вушка в очках.

Ада оглянулась и подмигнула Алисе:

— И здесь лесби выгоняют, если мест нет. Вот видишь, в микс-клубах плохо, здесь нашего брата, точнее, сестру не жалуют: не тот класс, невыгодно!

— А геи богаче?

— Ну их куда больше, и среди них больше тех, кто при бабках.

Алиса достала телефон:

— Продиктуй мне, пожалуйста, номер Кирш.

Белая фигурка Ады, стоящая в стороне, была подтвер­ждением того, что Кирш все-таки реальна, и потому Али­са удержалась от того, чтобы спешно нажать кнопку сброса после первого же длинного гудка. Никто не отвечал, и Алиса отправила sms: «Eto zvonit Alisa». Она едва успела передохнуть и собралась было перенабрать помер, как Кирш перезвонила сама;

— Привет, Алис, чего хотела?

Кирш говорила мягко, и Алиса осмелела:

— Узнать, как у тебя дела.

— Нормально. Но это не совсем телефонный разговор. — Вслушиваясь в голос Алисы, Кирш не улавливала прежних металлических ноток, а потому продолжила; — Ты, говорят, в Москву приезжала, в «Перчатке» была…

Алиса услышала упрек и улыбнулась:

— Кирш, я вообще-то к тебе приезжала…

– Да что ты! А почему же я этого не знала?! — В голо­се ее по-прежнему звучала обида.

— А тебе кто — Рэй рассказала?

— Не важно,

— Я искала тебя. Приехала на дачу Стеллы, а ты с ка­ким-то мужчиной, а потом — с женщиной, красивой…

Кирш присвистнула,

— Ты следила за мной! — крикнула она почти востор­женно.

— Да, — призналась Алиса.

— Ты в Москве?!

— Дома, в Питере.

— Когда ты приедешь? Я тебя встречу!

— Завтра, — неожиданно для себя ответила Алиса. Сообщив о своем желании уехать в Москву завтра же, Алиса предложила Аде задержаться у нее дома сколько та пожелает.

— А как же твой жених?

Алиса вздохнула. Вечером они зашли к Марго,

В квартире был порядок, но не более — ничего, что выдавало бы существование в ней дамы преклонных лет: ни цветов на подоконниках, ни затейливых салфеток на столах — только разбросанные повсюду газеты, журналы, книги и рукописи. Если бы девушки сами не сняли обувь, им вряд ли предложили бы это сделать: казалось, Марга­рита Георгиевна и не заметила бы, пройди они в комнату в сапогах. При этом пол был чист и хозяйка выглядела ухоженно и моложаво; от аккуратной седой стрижки — все того же «пажа» — до клетчатых шлепанцев, выглядываю­щих из-под темно-зеленого вельвета брюк.

Только отрешенный взгляд в сеточке морщин выдавал, что мыслями этот человек находится далеко от себя ны­нешнего и от своей комнаты со всеми ее вещами…

— Я тебя по телефону и не узнала — не девчачий уже голос. Как бабушка?

Марго спокойно разглядывала гостей, сидя в кресле под торшером, и Алисе показалось, что этой пожилой даме все равно: виделись они несколько лет назад, когда Али­са, только что пришедшая с выпускного вечера, получила от нее коробку грильяжа, или только вчера.

Алиса в двух словах рассказала про их жизнь, про маму и Америку, про папины письма и про то, как недавно они с бабушкой разглядывали альбом со старыми фотографи­ями, где на одной из них Алиса увидела их втроем…

— Ясно, — оборвала Алису Марго. — Эту? — Маргарита Георгиевна кивнула на книжную полку, где между стеклами стоял точно такой же, как у них, снимок со старыми подругами, обнявшимися под дождем.

Ада разглядывала фотографии на стенах и всячески пыталась привлечь к ним внимание Алисы — на них на всех они были вдвоем; Марго с дерзким взглядом из-под ко­роткой челки и Зоя, улыбающаяся в ореоле аккуратно уло­женных локонов.

— Я спросила бабушку, почему вы с ней перестали об­щаться — в смысле, так редко и только по телефону…

—Ичто она сказала? — Марго усмехнулась.

— Она рассказала вашу с Зоей Андреевной историю.

Алиса покраснела, но постаралась не отвести взгляд в сторону. Маргарита Георгиевна несколько секунд смот­рела на нее молча, потом чуть хрипло спросила:

— Зачем?

Алиса будто окаменела, поняв, что не подготовила объяс­нения своему неожиданному интересу к чужой любви.

— Понимаете, — тишину разрядил бодрый голосок Ады, — мы с Алисой познакомились в Москве на лесбий­ской вечеринке; она любит женщину, и я тоже, хотя и была замужем…

Марго изумленно посмотрела на девушек и, почесан кончик носа, отвернулась. Когда они снова встретились глазами, Маргарита Георгиевна щурилась на них с любо­пытством.

— …И у нас проблемы, сложности в отношениях с на­шими подругами, — звонко завершила Ада.

Марго встала из кресла и прошлась по комнате. Она буркнула себе под нос слова «лесбийская вечеринка», роб­ко пробуя их на вкус, и задумалась над тем, что за ними стоит.

— Не морочьте себе голову, девушки, живите, как бе­лые люди!

— Как «белые» не получается. — Алиса пожала пле­чами.

Маргарита Георгиевна явно не была расположена к разговору, не хотела вслух предаваться воспоминаниям и делиться опытом отношений. Она напоила гостей чаем с рижским бальзамом и сказала, что, по ее мнению, теперь в сферу моды попало гораздо больше, чем возможно себе представить, и стоит взвесить, не является ли нынешний уклон в жизни Алисы и Ады просто случайностью, увле­чением, данью моде. Марго произнесла эти слова не нази­дательно, а, скорее, утомленно, будто выполнила непри­ятную обязанность.

Узнав, что Алиса едет в Москву, Марго попросила ее об одолжении — завезти небольшую рукопись в библио­теку Института Африки.

— Не люблю связываться с почтой, — добавила Мар­гарита Георгиевна и вручила Алисе единственный экзем­пляр в красной папке с веревочками. — Вернешься — заг­лядывай. Бабушке привет.

Приход девушек пробудил в памяти Маргариты Геор­гиевны многое из того, что со временем ушло, казалось, навсегда.

…Марго не любила вспоминать эту историю. Пожа­луй, только теперь, в одиночестве, спустя годы после ухо­да Зон из этой жизни, ее седовласой подруге хватило му­жества вызывать из памяти и те воспоминания, которые были ей тяжелым и бессмысленно жестоким теперь уко­ром из прошлого.

Однажды, еще в молодости, Марго показалось, что Зоя разлюбила ее (если такое вообще возможно, жизнь не имеет смысла), а то и не любила вовсе. И поводов для таких не­утешительных выводов особых не было, только взгляд; Зоя перестала смотреть в одни лишь Маргаритины глаза и с интересом изучала чужие лица, характеры, отношения. Марго присматривалась к подруге, но не подавала вида, что внутри у нее закипает вулкан.