Когда Алисин телефон зазвонил, она вздрогнула от неожиданности — спор с Кипой отвлек ее от томительной зависимости от Москвы. Сердце заколотилось, но через секунду разочарованно ухнуло: это была не Кирш. Хотя по тому, как расслабленно улыбнулась Алиса, как легко отвернулась от собеседников и поспешила отойти в сто­рону, было ясно, что и этот звонок по-своему обрадовал ее. Ниточка тянулась, ниточка материализовалась…

— Ты как?

— Ничего, Ад. Как Кот?

Ада вздохнула:

— Она у меня на глазах дала Фекле отлизать.

Покраснев, Алиса покосилась в сторону столика и плотнее прижала к уху трубку.

— Как это? Как — при тебе?

— Мы вместе к Кот поехали, в компании, я знала, что это добром не кончится, меня чуть не стошнило: одна дев­ка — не знаю ее — стриптиз на столе танцевала перед бучом каким-то — тоже не знаю; пьяные все вдрызг…

— Что ж ты не ушла?

— Ой, да я тоже была хорошенькая и все надеялась — они разойдутся, а мы с Кот вдвоем останемся!.. Захожу в ванну, а там Кот сидит на стиральной машине, раздвинув ноги…

— Без брюк?— зачем-то уточнила Алиса и снова по­косилась на столик, где сидели Капа и Андрей.

— Естественно! И между ног — красная голова с мет­ровым языком…

— А они тебя заметили?

Ада снова вздохнула:

— Кот Феклу откинула, но не из-за меня… просто она это мероприятие не любит… Так, наверное, пара секунд слабости…

— Такой уж стиль жизни, видимо… — как могла, по­пыталась утешить ее Алиса.

— Я в Питер собралась съездить — развеяться. Погу­ляешь со мной? Может, в кафешку какую-нибудь сходим?

— Конечно!

Ада приехала в Питер на следующий день и вопреки намерению остановиться у тети тут же была доставлена на набережную Макаренко.

Алиса суетилась все утро. С вечера она предупредила Андрея, что три дня будет в распоряжении московской под­руги, желающей осмотреть Питер и окрестности. Утром, уже собираясь на вокзал встречать московский поезд, Али­са терпеливо выслушала вздохи Анны Михайловны: «Ты же почти не знаешь эту девушку!.. Это не совсем удобно: У нас так давно не было ремонта, квартира в ужасном со­стоянии, неподходящем для приема гостей… А эти обои!..»

— При чем здесь обои?! — то ли удивилась, то ли пристыдила бабушку Алиса и исчезла.

Анна Михайловна обессиленно села. Ее не столько сму­щал приезд незваной гостьи, сколько беспокоила внучка; что-то новое, не поддающееся контролю, уносило ее прочь от бабушкиной строгости, от прежней взвешенности и размеренности их жизни… На стене тикали часы, на книжных полках молчали книги, с любовью расставленные когда-то Алисой, альбомы в шкафу хранили прошлое, бронзо­вые подсвечники с достоинством держали высокие свечи, и Анне Михайловне казалось, что все это гарантирует са­мое верное, самое честное и спокойное противостояние времени и его искушениям… То, что она просидела так по крайней мере час, Анна Михайловна поняла, когда входная дверь снова распахнулась и Алиса крикнула с задо­ром, несвойственным ей даже в юные годы:

— Бабуль, вот и мы!

По дороге с вокзала они говорили о Кирш, и Алисе показалось, что все еще может быть… Точнее, Ада рассказывала про проблемы с Кот, про то, как та бессовестно променяла ее на Феклу, но из всех ее реплик Алиса выхва­тывала то, что хотя бы косвенно касалось Кирш. Так, вы­яснилось, что Кот отчаянно устремлялась на поиски Кирш, но Рэй только разводила руками, а Ли Лит, даже если б знала, ничего не сказала бы неприятной ей и недолюбли­вающей ее саму Кот. И Алиса вспомнила, что у Кирш двое друзей, значит, возможно, та красотка из иномарки и есть вторая…

— Скажи… — Алиса окинула взглядом весь Невский, лишь бы не встретиться глазами с Адой. — Ас тем, с кем дружишь, можно спать, по-твоему?

— Это ты про Кирш и Кот?— Алиса споткнулась и быстро подтянула сапог. Ада же задумчиво продолжи­ла: — Да нет, я знаю, что они спали в одной кровати, но у них точно ничего не было — просто спали.

— Я про Ли Лит, — не выдержала Алиса.

Ада поморщилась:

— Пафосная такая девица, я с ней не общалась; такие по переходам не ходят, как и Стелла твоя… А с Кирш они сто лет знакомы… Да нет, ты что, не спят, конечно. У Кирш с этим строго!

— В смысле?

— Она, по-моему, на разовые отношения не размени­вается, а раз они с Ли Лит этой сто лет общаются и при этом у Кирш уже сто романов было, значит, они не спят.

Не сразу поняв Адину логику, Алиса задумалась, тем более что ее спутница вновь заговорила про Кот. «Сто ро­манов» — не так страшно — значит, возможно, ни одного по-настоящему серьезного, решила Алиса и улыбнулась. И эта Ли Лит просто друг, конечно, просто друг, даже если в прошлом что-то у них и было…

Ада, казалось, до сих пор не придавала значения тому, что оказалась в другом городе, и, только когда они выш­ли на набережную Мойки, удивленно оглянулась:

— Ну надо же, Питер!

В подъезде они столкнулись с Любой, которая покоси­лась на Адину сумку и понимающе улыбнулась.

— С Московского?

Девушки кивнули, и Люба проводила их озадаченным взглядом — в хрупкой особе с длинным темным хвостом она не видела ничего такого, что выдавало бы ее особен­ную ориентацию. Алиса заметила этот взгляд и улыбну­лась: ее позабавило Любино любопытство.

Анна Михайловна сдержанно поздоровалась, незамет­но изучая Аду; поймав ее беглый взгляд, Алиса догадалась­, как именно бабушка для себя охарактеризует мос­ковскую гостью: «простовата, пэтэушный взгляд, плохо воспитана».

Они скрылись в комнате, бросили вещи, наспех выпи­ли кофе и, изучив все Алисины фотографии, отправились бродить по городу. Алисе казалось, что каждое слово, ска­занное Аде, хотя бы слабым эхом отзывается где-то в Москве, рядом с другой девушкой со взъерошенной стриж­кой и дерзким взглядом. Алиса еще не осознавала, что сно­ва замышляет побег; Ада была ее заложницей.

Так бывает, что сразу сорваться невозможно, что нуж­но попробовать прыгнуть, преодолев притяжение, призем­литься и прыгнуть снова, выше, и, может быть, так слу­чится, что однажды сила тяжести уступит место какой-то другой силе и у тебя получится не вернуться на землю или земля улетит от тебя сама…

Ада, и без того худенькая, казалась Алисе почти про­зрачной: последние пару дней после разрыва с Кот она ничего не ела.

Они шли по набережной, и Ада, сокрушенно вскиды­вая и роняя руки, рассказывала о том, что жизнь ее сделалась невозможной.

Она развелась с мужем, когда встретила Кот, и та бро­сила ее сразу же после этого. Почему? Ада размышляла вслух; Кот не нужны были жертвы, потому что она не со­биралась строить с Адой серьезные отношения; она вообще ничего не планировала, не обещала, не просила, но Аде показалось, что Кот смущает ее замужнее положение, ей мерещилась ревность и раненое самолюбие…. Казалось, мерещилось… Муж, бывший ее институтский преподава­тель, был старше Ады, он выслушал ее спокойно и предложил сохранить брак, дав зеленый свет ее страстям, но Ада сказала, что уходит к любимому человеку… и ушла в никуда: Кот не устраивали эти «гетеросексуальные замо­рочки», и она не собиралась становиться «Адиным мужем». С тех пор дверь Кот для Ады была закрыта. Они мири­лись ненадолго, причем в последний раз вдруг поверилось, что все-таки смогут быть вместе. Но рядом всегда была Фекла — девушка с напором танка, не требующая тонко­сти обращения. Ада посмела обидеться на то, что Кот удалилась куда-то с Феклой, Кот вспылила и ушла— окон­чательно, «потому что ей надоел постоянный контроль и Адино собственничество».

Алиса сосредоточенно слушала, и слякоть на набереж­ной начинала раздражать ее так же, как запутанный рас­сказ Ады, как неизвестность, как расстояние, отделяющее сердце от кого-то необходимого ему. Невозможно было забыть легкий запах «барбариски», и длинную шею, и вла­стные руки, и грустные глаза с теплым, янтарным светом. «Не женщина и не мальчик, но что-то сильнее меня…»

— Эй, Алис, слышишь? Это что за шпиль?

— Адмиралтейство… Как ты думаешь, Кот тебя любила­,в смысле, любит? — спросила Алиса прямо.