—Алис, я тебя из виду потеряла. У тебя все в порядке?

Алиса кивнула телефонной трубке и поблагодарила Стеллу за заботу. Увидеть столик Стеллы и Долинской было теперь невозможно: между той стороной зала и ба­ром как раз и возвышался ринг с окружившей его толпой.

– А тут проблемы, — продолжала Стелла. — Пуля-то будет выступать, а ее соперница Пантера не приехала! Настена бегает, с ума сходит… Ну ладно, захочешь — под­ходи,

Настена, разумеется, не «бегала», а передвигалась все так же вразвалочку, и одна рука у нее по-прежнему была в кармане темных брюк, а вот вторая зловеще поигрывала ножиком, перебрасывая его между пальцами с ловкостью мошенника, и глаза не посмеивались, как обычно, а хму­рились из-под насупленных бровей. Настена не боялась проблем — она их презирала и самой презренной из них считала неясность; ей было все равно, кто и с кем прихо­дит в ее клуб, кто и с кем выходит драться на ринге, но действо должно было иметь место всегда. И дело было не только в деньгах, которые приносили бои: деньги ради еще больших денег она презирала так же, как и проблемы. Но она привыкла чувствовать себя хозяйкой положения. Ког­да-то в юности ей негде было встречаться с подружкой, негде было спрятаться от любопытных взглядов и не хва­тало «старшего товарища», способного понять и дать кров прикосновениям и взглядам, скрытым от родных, от кол­лег и от уличных прохожих как позорная болезнь; теперь Настене нравилось быть этаким опытным покровителем женской любви. Она ценила сильных женщин, но не любила игры в мужчин, и девочки, называющие себя на «он», вызывали у нее лишь улыбку сочувствия. Настене нрави­лись красивые женственные женщины, и ей часто случа­лось обмениваться понимающими взглядами с Кирш, тоже предпочитающей таких спутниц. Ей были понятны пря­мые отношения, прямые удары, взгляды в упор, поэтому в компании своей ровесницы Долинской и ее лицемерной свиты Настена старалась не задерживаться дольше не­скольких вежливых реплик. Но на этот раз возникла за­минка, и то и дело приходилось отвечать на удивленные взгляды vip-компании.

— Надо бы, конечно, иметь на такой случай замену, адекватную Кирш и Пантере, — менторским тоном выго­варивала ей Долинская, закуривая сигару.

— Всенепременно, — ответила Настнна топом челове­ка, разговаривающего со стеной.

Каждые пять минут ей докладывали, что Пуля давно готова, а Пантера никак не даст о себе знать. Поставить Пулю в пару абы с кем из зала было нельзя, на Кирш рас­считывать не приходилось, а трое других постоянных уча­стниц боев были сейчас на сборах. Настена обходила сто­лик Долинской стороной и посвистывала себе под нос. Вошедшая в зал с дорого одетой подругой Ли Лит, увидев Галину и быстро оценив ситуацию, дружелюбно улыбну­лась Настене:

— К счастью, она нас не спонсирует, пускай себе не­рвничает. Больше нервов — больше адреналина!

Настена безразлично пожала плечами. Она знала, что, наживи она врага в лице Долинской или ей подобной осо­бе, посетителей в «Перчатке» не убавится; две трети лес­бийского сообщества Москвы и Подмосковья, в силу воз­раста, воспитания или достатка не озадаченные заботой о респектабельности, все равно придут сюда.

Свист в зале усиливался — бои задерживались; нако­нец в коридорчике, ведущем к рингу, появилась крепкая скуластая девушка в красных спортивных трусах и с над­писью на майке: «Пуля». Когда она пронырнула под ка­нат и девушка-диджей выкрикнула ее имя вместе с регали­ями, по ту сторону ринга словно из-под земли возникла девушка-секундант с капой и шлемом.

Алиса видела кикбоксинг только в кино и знала, что здесь, в отличие от бокса, борющиеся вовсю орудуют но­гами и, бывает, дерутся насмерть. Глядя на Пулю, с каменным лицом пружинящую то на левой, то на правой ноге в своем красном углу ринга, Алиса почувствовала, как по спине бегут мурашки: во всех движениях Пули ей виделся почти магический смысл. Вот она вставляет в рот какую-то штуку — для защиты зубов, а возможно, для устраше­ния противницы. Вот проверяет, хорошо ли затянуты на ногах странные, не закрывающие ноги бутсы, больше по­хожие на сандалии римских гладиаторов, чем на «боксер­ки» спортсменов, сражающихся одними руками. Вот на­девает перчатки и медленно оглядывается… В этот момент Алиса переключила внимание; в конце коридора, ведуще­го из раздевалки, появилась вторая спортсменка, разгля­деть которую пока было трудно, но по залу прокатилась волна удивления — одновременно несколько десятков человек выдохнули, присвистнули или сказали: «Ого…» Тут Алиса почувствовала, как в такт участившимся ударам ее сердца голос из диджейской объявляет:

— В синем углу ринг — Кирш!

— Ничего себе…— выдохнула Ада и посмотрела на Алису.

— Ее же милиция ищет… — громко удивился кто-то рядом.

Кирш была выше Пули, но заметно уступала ей в весе. Но Алиса увидела не это: у Кирш были красивые, по-дет­ски распахнутые глаза (на этот раз не скрытые очками), плотно сжатые губы, и она шла к рингу уверенными раз­машистыми шагами, глядя прямо перед собой; что-то не то было сегодня в ее лице: оно было расстроенное или на­пряженное… И лишь когда Кирш вышла на ринг, покач­нувшись, стало ясно: она пьяна. Алиса испуганно осмот­релась: не заметил ли этого кто-то кроме нее. Но Кирш как ни в чем не бывало встала в своем синем углу, распра­вила плечи и спокойно взяла из рук секунданта шлем.

Настена нависла над столиком Ли Лит, опершись на него большими ладонями, и они обменялись непонимаю­щими взглядами —Ли Лит дружила с Кирш, Настена была управляющей клубом, но для обеих этот выход на ринг был полной неожиданностью.

Ли Лит повернулась к столику Долинской и усмехну­лась: Галина пальцами ломала сигару и не отводила глаз от ринга. Кто-то обратился к Долинской— она даже не повернула головы, она была сейчас далеко — вспоминала свой день рождения, когда точно вот так же сидела у это­го самого ринга, переживая сердечную обиду. Решив уст­роить себе праздник по полной, Долипская заказала не только банкет, она заказала себе, если можно так выра­зиться, самый большой приз — Кирш. И все вышло, как она хотела: и гости, и стол, и подарки, не получилось толь­ко с этой дрянной самоуверенной девчонкой! Не выдер­жав, она позвонила Кирш из ресторана и властно поинте­ресовалась причиной ее отсутствия на почетно отведен­ном месте рядом с именинницей. Эта дрянь ответила влюб­ленной Долинской так резко и безжалостно, что именин­нице едва удалось сохранить перед гостями лицо. Переж­дав с минуту, расчетливая и хладнокровная обычно До­линская, решившая во что бы то ни стало исправить поло­жение, не придумала ничего лучше, как самой поехать и уговорить Кирш. Оставив гостей, она поспешила в «Пер­чатку», надеясь застать Кирш там. «Мерзкая девчонка! — Думала она по дороге. — Я совсем потеряла из-за тебя го­лову… Строптивая моя. Дерзкая, безупречно сложенная, искушающе необузданная…»

— Кто сегодня на ринге? — как можно более бесстрас­тно поинтересовалась она у Настены.

— Кирш будет, — с едва заметной усмешкой ответила та, давно успев заметить, как Долинская пожирает глаза­ми самого пластичного в клубе буча.

Ринг был таким же освещенным квадратом, и Кирш появилась в нем так же неожиданно: длинные спортивные ноги и узкие бедра, широкие плечи и тонкая девичья та­лия… Заметив тогда в зале Долинскую, Кирш улыбнулась ей, попросила у развлекающей зал трансухи микрофон и, глядя на нес, объявила: «Этот бой, с вашего позволения, я посвящаю даме, у которой сегодня праздник!» В ту же се­кунду Долинская простила свою обиду и с трудом дожда­лась конца боев, в надежде увезти эту ловко управляющую своим телом девушку-мальчика к себе. Она уже умилялась мысли, что природа создала существо со столь милым по­жилой даме упругим телом юноши и с такой желанной для искушенной дамы неприступностью, женским знанием каждого дамского нерва, на котором можно сыграть ярче и больней… Однако Кирш никуда не собиралась ехать. После боя она как ни в чем не бывало развалилась в крес­ле и улыбалась, наблюдая за девушкой, пытающейся при­сесть к ней на колени. Долинская рассвирепела: «Так не поедешь?! А что тогда значили твои слова перед боем?» «Ничего, — Кирш пожала плечами. — Кроме дружеского жеста, нормального человеческого отношения». «Ненави­жу тебя, ненавижу!» — Галина с ужасом почувствовала, что готова расплакаться, как малолетка, и поспешила тогда покинуть клуб, пообещав себе непременно расквитать­ся с этой дрянью за оскорбление…