После обеда полковник, заметивший какую-то принужденность между братом и сестрой, спросил со своей обычной откровенностью, не желает ли Орсо поговорить наедине с Коломбой, и вызвался с дочерью перейти в соседнюю комнату. Но Орсо поспешил поблагодарить его и сказал, что у них будет много времени для разговоров в Пьетранере. — Так называлась деревня, где он должен был жить.
Полковник занял свое привычное место на софе, а мисс Невиль, перепробовав несколько тем для разговора и отчаявшись заставить разговориться прекрасную Коломбу, попросила Орсо прочесть ей какую-нибудь песнь из Данте: это был ее любимый поэт. Орсо выбрал ту песнь из Ада, где говорится о Франческе да Римини[30], и начал старательно декламировать эти изящные терцины, так ясно выражающие опасность читать вдвоем книгу о любви.
По мере того, как он читал, Коломба придвигалась к столу, поднимала свою склоненную голову; ее расширенные зрачки блестели необыкновенным огнем; она то бледнела, то краснела; ей не сиделось на месте. Прекрасная итальянская натура понимает поэзию, не нуждаясь в каком-нибудь педанте, который указывал бы на ее красоты.
— Как хорошо! — воскликнула она, когда чтение кончилось. — Брат, кто это написал?
Орсо несколько смутился, а мисс Лидия ответила, улыбаясь, что написал это один флорентийский поэт, умерший много веков назад.
— Я дам тебе читать Данте, когда мы будем в Пьетранере, — сказал Орсо.
— Боже мой, как это хорошо! — повторяла Коломба.
И она повторила три или четыре удержанные ею в памяти терцины сначала потихоньку, а потом, воодушевясь, продекламировала их громко и с большим выражением, чем то, какое вложил в них, читая, ее брат.
— Вы, кажется, очень любите поэзию, — сказала удивленная мисс Лидия. — Как я завидую вам! Вы будете читать Данте, как новую книгу.
— Видите, мисс Невиль, какою силою обладают стихи Данте! — сказал Орсо. — Они волнуют даже дикарку, знающую только свое «Отче наш»… Но я ошибаюсь. Мне помнится, что Коломба знаток в этом деле. Еще совсем ребенком она занималась стихотворством, и отец писал мне, что она величайшая voceratrice в Пьетранере и на две мили кругом.
Коломба умоляющими глазами посмотрела на брата. Мисс Невиль слышала о корсиканских импровизаторшах и умирала от желания послушать одну из них.
Поэтому она начала усердно просить Коломбу показать ей образец своего таланта. Орсо вступился, досадуя на себя, зачем вспомнил о поэтическом таланте сестры. Он клялся, что нет ничего проще, чем корсиканская ballata, уверял, что слушать корсиканские стихи после Данте — значит изменять своей стране, и только раздразнил каприз мисс Невиль, так что наконец принужден был обратиться к сестре.
— Ну, хорошо, скажи что-нибудь, но только покороче.
Коломба вздохнула, с минуту внимательно смотрела на скатерть, покрывавшую стол, потом на балки потолка; наконец, закрыв рукой глаза, как те птицы, которые успокаиваются и думают, что их никто не видит, когда они сами ничего не видят, она запела неуверенным голосом следующую serenata:
Девушка и горлинка
В долине, далеко за горами, солнце светит только час в день. В той долине есть мрачный дом, и трава растет на его пороге. Двери, окна всегда заперты. Дым не идет из трубы. Но в полдень, когда туда заглядывает солнце, отворяется окно, и девушка-сиротка прядет на прялке. Она прядет и поет за работой печальную песню. Однажды в весенний день горлинка села на соседнее дерево и слушала пение молодой девушки. «Молодая девушка, — сказала она, — ты не одна плачешь. Жестокий ястреб унес у меня друга». — «Горлинка, покажи мне, где ястреб-похититель; если б он даже был под облаками, я сейчас же свалю его на землю. Но мне, бедной, кто мне отдаст моего брата? Мой брат теперь в далекой стране». — «Молодая девушка, скажи мне, где твой брат, и мои крылья снесут меня к нему».
— Вот благовоспитанная горлинка, — воскликнул Орсо, целуя сестру в волнении, противоречившем его деланно шутливому тону.
— Ваша песня прелестна, — сказала мисс Лидия, — мне хочется, чтобы вы записали ее мне в альбом. Я переведу ее на английский язык и положу на музыку.
Храбрый полковник, не понявший ни слова, к комплиментам дочери присоединил и свои. Потом он прибавил:
— Горлинка, о которой вы говорите, мадмуазель Коломба, это та самая птица, которую мы сегодня ели?
Мисс Невиль принесла свой альбом и была немало удивлена, видя, как странно экономит бумагу импровизаторша, записывая свою песню. Стихи, вместо того чтобы стоять отдельными строчками, шли один за другим во всю ширину листа, не соответствуя известному определению поэтического произведения: «Коротенькие строчки неравной длины с пустыми местами с каждой стороны».
Сверх того, можно было сделать несколько замечаний по поводу немного капризного правописания Коломбы, которое не раз заставило улыбнуться мисс Невиль и было пыткой для братского тщеславия Орсо.
Когда наступило время сна, молодые девушки пошли в свою комнату. Там, снимая колье, серьги и браслеты, мисс Лидия заметила, что ее подруга вынула из платья что-то длинное вроде корсетной пластинки, но совсем иной формы.
Коломба заботливо и почти украдкой положила это что-то под свой mezzaro; потом она стала на колени и начала набожно молиться. Через две минуты она была в постели. Очень любопытная от природы и медленно раздевавшаяся, как все англичанки, мисс Лидия подошла к столу и, притворясь, будто ищет булавку, подняла mezzaro и увидела довольно длинный стилет в затейливой оправе из серебра с перламутром; он был замечательной работы, и любитель дорого бы дал за такое старинное оружие.
— Разве здесь есть обычай у девушек носить в корсете это маленькое оружие? — спросила мисс Невиль с улыбкой.
— Это необходимо, — ответила, вздыхая, Коломба. — На свете столько злых людей!
— А хватило бы у вас в самом деле духу нанести вот этакий удар?
И мисс Невиль сделала вид, что наносит удар стилетом сверху вниз, как на сцене.
— Да, если бы это понадобилось, чтобы защитить себя или друзей… — сказала Коломба своим нежным и музыкальным голосом. — Но вы не так его держите; вы можете ранить себя, если тот, кого вы хотите ударить, отступит. Посмотрите, вот как, — сказала она и, приподнявшись, показала, как надо бить. — Говорят, такой удар смертелен. Счастливые люди, кому не нужно такое оружие!
Она вздохнула, опустила голову на подушку и закрыла глаза. Невозможно представить себе более благородную, более невинную головку. Фидий[31] для своей Афины-Паллады не пожелал бы лучшей модели.
Глава шестая
По правилу Горация[32], я сразу приступил in medias res[33]. Пока все спит, пока спит и прекрасная Коломба, и полковник, и его дочь, я воспользуюсь этим временем и расскажу читателю о некоторых частностях, которые он должен знать, если хочет как следует вникнуть в эту правдивую историю. Читатель уже знает, что полковник делла Реббиа, отец Орсо, был убит. На Корсике убивает не какой-нибудь каторжник, который не нашел лучшего средства утащить ваше серебро, как это водится во Франции, а убивают враги; но сказать, почему у человека есть враги, часто бывает очень трудно. Многие семейства ненавидят друг друга по старой привычке, а предание о первоначальной причине их ненависти совершенно исчезло.
Род, к которому принадлежал полковник делла Реббиа, враждовал со многими другими родами, но особенно с семьей Барричини; некоторые говорили, что в XVI веке один делла Реббиа соблазнил одну Барричини и потом был заколот родственником оскорбленной девицы. Правда, другие рассказывали, что дело было иначе, что соблазнили одну делла Реббиа, а закололи одного Барричини. Словом, между двумя домами, как говорится, была кровь. Однако вопреки обычаю это убийство не повлекло за собой других убийств, потому что генуэзское правительство одинаково преследовало и делла Реббиа и Барричини.
