Улыбка осветила лицо Рейны, когда она увидела отца. Его лицо сияло от счастья, пока он бежал к ней, и хромота ему ничуть не мешала.

Рейна приподняла подол платья и бросилась ему навстречу. Отец принял ее в свои объятия и долго не отпускал.

– Рейна, милая Рейна, мы боялись, что больше никогда тебя не увидим! – Он слегка отстранился от нее и всмотрелся в ее лицо. – Ты хорошо себя чувствуешь? Тебя не обижали?

– У меня все хорошо, отец, правда. Родня Вульфа относилась ко мне как к члену семьи.

– Вульф Безжалостный?

Взгляд пронзительных зеленых глаз отца Рейны впился в лицо Вульфа.

Дикий рык вырвался из его горла. Он выхватил из-за пояса кинжал и направился к Вульфу, явно намереваясь совершить убийство.

– Отец, нет! – воскликнула Рейна.

– Скажи, почему я не должен убивать его.

– Вульф мой раб. Борг и Даг сказали, что я могу взять его себе.

Гаральд Светловолосый резко остановился.

– Твой раб? Так вот почему он сейчас здесь, а не в аду?

– Да, – подтвердил Борг. – У Рейны есть право определить судьбу норвежца, и она выбрала для него жизнь в рабстве.

Гаральд задумчиво погладил бороду.

– Ты уверена, что не совершаешь ошибку, дочь? Этот человек кажется мне опасным.

– Вы даже не представляете, насколько я опасен, – пробормотал Вульф. – Отпустите меня немедленно, и я сохраню вам жизнь.

– Я же говорю: надо убить его, пока он не убил нас, – настаивал Рагнар.

Борг пристально посмотрел на Рейну.

– Что скажешь, сестра? Нам убить твоего мучителя?

– Вульф меня не мучил, – заявила Рейна. – Оставьте его в покое. Он мой раб. Я имею право решать, жить ему или умереть.

Борг как-то странно посмотрел на нее, но больше ничего не сказал. Рейна то и дело поглядывала на отца, пока они шли к дому. Хотя он постарел и волосы у него еще больше поседели, он оставался таким же бодрым, несмотря на хромоту. Рейна вспоминала жуткие картины набега, но теперь, по прошествии двух лет, хутор и его обитатели, похоже, процветали.

Дверь дома открылась, и во двор вышла высокая женщина с седеющими светлыми волосами. Она издала крик радости и побежала вперед, распахнув объятия пришедшим. Несколько мгновений спустя Рейна уже очутилась в горячих объятиях матери.

– Я молилась богам, чтобы этот момент настал, – воскликнула Май да. – О, доченька, как же мы по тебе скучали! Я не осмеливалась верить, что твоим братьям удастся найти тебя и вернуть домой.

– Я тоже по всем вам скучала, – сдавленно прошептала Рейна.

– Наша дочь, наконец, дома, Майда! – радостно произнес Гаральд.

Взгляд Майды переместился на Вульфа. Лицо ее посуровело, когда она отпустила дочь и ткнула пальцем в Вульфа.

– Это тот самый норвежец, который тебя похитил? Что он здесь делает?

– Вульф мой раб, – объяснила Рейна. – Борг, Даг и Рагнар захватили его в плен.

– Лучше бы они его убили. – Майда фыркнула. – Он принесет нам одни неприятности. Достаточно заглянуть в его холодные глаза, чтобы понять: этого человека не так-то просто будет заставить подчиняться.

– У меня есть решение получше, – сказала Рейна – ее неожиданно осенило. – Почему бы нам не потребовать за него «датские деньги» – выкуп? Его брат – богатый ярл, он заплатит, сколько бы мы ни потребовали за его возвращение.

– Предложение Рейны стоит обсудить, – заметил Борг, задумчиво потирая подбородок. – Так мы сможем вернуть кое-что из того, что потеряли в результате набега.

– Вы меня не убедили, – не согласилась Майда. – Вульф Безжалостный похитил то, что было дорого моему сердцу, и сжег наши посевы. Пришлось продать большую часть рабов, чтобы обеспечить себя пропитанием на ту зиму.

Гаральд выслушал жену и сыновей, прежде чем принять окончательное решение. В конце концов, он ярл и глава семьи.

– В наших интересах получить выкуп за норвежца, но с этим придется подождать до весны. Зима уже на носу, в открытом море теперь плавать слишком опасно. До тех пор пока мы не передадим требование о выкупе, Вульф Безжалостный будет служить Рейне как раб.

Вульф слушал весь этот разговор с нарастающим гневом. Он не раб! Он сын ярла и брат ярла! Его знают повсюду и знают как сильного и отважного воина. Он не только давал отпор своим соплеменникам, жаждавшим расширить свои владения, но и отбивал нападения грабителей – финнов и датчан. Он добрался на корабле до самой Византии и вернулся домой безо всяких приключений, не теряя людей ни убитыми, ни ранеными.

Вульф знал, что брат выплатит за него «датские деньги», об этом он не беспокоился. А вот то, что он станет рабом, пока не прибудет выкуп, сильно тревожило его. Как он умудрился оказаться в такой унизительной ситуации? Как до этого дошло? Его так захватили раздумья о Рейне, что враг застал его врасплох. Он никогда не простит себе этот промах.

Стыд от осознания своего нового положения раба привел его в бешенство. Он свирепо уставился на Рейну, и его серебряные глаза засверкали ледяным пламенем, обещая неминуемую расплату.

– Да будет так, – одобрительно кивнул Борг. – Мы потребуем за норвежца «датские деньги».

– Хорошо, – согласился Даг. – Когда придет весна, мы пересечем море, чтобы сообщить о своих требованиях твоим родичам.

Майда задумчиво смотрела на дочь.

– Решение следует оставить за Рейной. Это ее изнасиловал негодяй норвежец.

– Мама, Вульф меня не насиловал, правда. И семья его отнеслась ко мне хорошо, и я тоже теперь уважаю и люблю их всех. Я также лучше узнала Вульфа. Да, характер у него не из легких, но обращался он со мной хорошо. Когда он напал на наш хутор, то сделал это, желая отомстить за смерть жены и нарожденного сына, погибших от рук наших соотечественников.

Вульф оценил правдивость Рейны, хотя и неохотно. В то лето он совершил набег еще на два хутора, прежде чем напал на хутор Рейны. Все хутора находились недалеко от того места, куда причалила его небольшая флотилия. Его товарищи по оружию вернулись домой на кораблях, груженных награбленным добром и новыми рабами, а Вульф отправился в Константинополь, чтобы продать там Рейну. И в результате выиграл: выручил гораздо больше от ее продажи работорговцу, чем стоило все награбленное добро.

Должно быть, лицо у Вульфа было свирепым, потому что Гаральд сказал:

– Норвежец слишком опасен. Нужно запереть его, пока он не смирится со своей судьбой.

– У меня есть уши, – прорычал Вульф. – Если ты думаешь, что меня можно держать взаперти на привязи, как животное, то ты ошибаешься.

– Вульф, – вмешалась Рейна. – Послушай меня. Если ты дашь слово, что не будешь пытаться бежать или причинить вред кому-либо из членов нашей семьи, я не позволю им держать тебя взаперти.

– Нет, это ты послушай меня, Рейна, – перебил ее Борг. – Норвежцу верить нельзя. Он зарежет нас всех во сне.

– Не зарежет, если пообещает не делать этого. Я верю, что Вульф – человек чести.

– Ха! – возглас Майды прозвучал издевательски. – У этого норвежца чести нет.

Вульф выпрямился во весь свой рост.

– У меня больше чести, чем у разбойников-датчан, убивающих женщин и детей!

– Так ты даешь слово? – настаивала Рейна, игнорируя эту вспышку ярости. – Если нет, то тебе, возможно, придется провести всю зиму в хижине без окон, взаперти, не имея возможности поговорить хоть с кем-нибудь.

Вульф обдумал слова Рейны. Он сойдет с ума, если не сможет видеть небо или ощущать запах только что выпавшего снега. Ему нужно поддерживать в форме свое тело и заботиться о том, чтобы мозги не покрылись плесенью. Но сама мысль согласиться с унизительной участью раба возмущала его до глубины души. Рабы из норвежцев получались отвратительные, это было известно всем.

Впрочем, заключение прельщало его еще меньше. Сможет ли он смириться со своим положением и потерпеть до весны, когда эти люди потребуют за него выкуп, и еще немного, пока выкуп не доставят?

– Я жду твоего ответа, Вульф, – напомнила Рейна. – Если ты согласен, тебя немедленно развяжут.