— Звучит уж слишком опасно, — пошутила она.

— А это в самом деле опасно, — признался он. — Опасно для Танаки!

— Пока ты со мной, мне ничего не страшно.

— Тебе и без меня не будет страшно… Она испуганно посмотрела на него.

— Что ты говоришь? Я думала, нас будет трое! Зорге предвидел, что ему придется ее уговаривать.

И он начал совершенно спокойно, по-деловому объяснять ей, что он привезет ее на озеро, где они условились встретиться, а затем извинится и, ссылаясь на неотложные дела, покинет их. Японцу будет очень приятно прокатиться на лодке вдвоем с ней. Этим нужно воспользоваться, так как с глазу на глаз Танака, возможно, станет разговорчивей.

Биргит согласилась, хотя побороть в себе сомнения так и не смогла.

— Но если Танака действительно влюблен в меня, — заговорила она, — я бы не хотела быть с ним в лодке вдвоем…

— Не волнуйся, маленькая, ничего не случится. А вообще все, что ты делаешь, ты делаешь для меня. Вернее, для нас обоих, для будущего. Мы живем сейчас в необычное время, и приходится прибегать к необычным средствам. Мы же не обыватели, мы люди, стоящие на краю мировой истории. Или ты считаешь, что не подходишь для этой роли?

— Я боюсь, — запинаясь, произнесла Биргит. — Точнее, мне эта игра очень неприятна.

Зорге почувствовал, что слишком поторопился.

— Зря беспокоишься, дорогая. Ты многое усложняешь. Такой восхитительной женщине, как ты, достаточно улыбнуться мужчине — и он расскажет все!

Биргит решила не показывать виду, что боится.

— Я постараюсь, — серьезно сказала она. — Если мне удастся, ты получишь свою информацию. Но прошу, расскажи мне подробно обо всем еще раз…

Зорге ехал очень быстро. Он не обращал внимания, что его автомобиль буквально трещит по всем швам, грозя развалиться на одном из крутых поворотов.

— Боишься? — спросил он свою спутницу, которая тщетно пыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться.

Биргит покачала головой. Она не боялась. Ей нужно было о многом подумать. Мужчина, сидевший рядом, вез ее навстречу приключению, которое еще месяц назад показалось бы ей невероятным.

«Почему ему чуждо даже такое чувство, как ревность? — думала Биргит. — Может, потому, что он абсолютно уверен, что я люблю только его? Или его честолюбие взяло верх над всеми другими чувствами?»

Биргит еще не могла разобраться в своих отношениях с Зорге. Она еще не понимала, что стала его соратником, его товарищем на всю жизнь. И это объединяющее их чувство товарищества было сильнее, чем обычная любовь. Оно связывало обоих настолько прочными узами, что уже ничто не могло их разъединить. Ничто!

— Тебе нечего бояться, дитя, — услышала она его голос, — машина еще послужит. Она, конечно, старовата и выглядит не ахти как, но у нее новый, очень сильный мотор. Кузов староват, но остальное в порядке!

— А почему ты не купишь себе новую машину? Зорге переключил передачу, ловко взял узкий и крутой поворот, выровнял машину и, дав газ, помчался к следующему повороту.

— Видишь ли, дорогая, есть люди, которые любят выдавать себя за более богатых и важных, чем они есть на самом деле, а есть любители прибедняться. Я отношусь к последним и с удовольствием это делаю. Со временем ты это заметишь.

Он так громко засмеялся, что смех заглушил стук и грохот машины.

— Ты действительно странный человек и совсем не такой, каким я тебя считала. Может быть, ты и не такой, каким тебя считают люди…

— Я лучше, интереснее, чем ты думала? — добродушно спросил он, беря последний поворот.

— Когда любишь, трудно судить, — пробормотала Биргит тихо.

Темнело. Они ехали по прямому узкому шоссе. Местность вокруг была плоской, как стол. И только вдалеке виднелись гряды холмов. На горизонте величественно возвышалась священная гора Фудзи. Лучи заходящего солнца сверкали на ее вечно снежной вершине.

— Можно понять японцев, — сказал Зорге, — почему эта гора с ее неповторимыми линиями занимает так много места в их легендах.

— Да, действительно трон богов, — согласилась Биргит. — Невольно представляешь Аматэрасу, праматерь японцев, взирающую с высоты на своих детей.

— Ты, конечно, веришь всему, что эти японцы навыдумывали! — Зорге почему-то сказал это так громко, что девушка вздрогнула. — Японцы всех убеждают, что они здесь жили еще во времена сотворения мира. Но это вздор! На самом же деле японцы пришли сюда, на этот большой остров Хонсю, с их небольшого острова Кюсю. Законных хозяев этой земли, бедных айнов, они истребили мечом и водкой. Осталось лишь несколько сотен представителей этого несчастного народа. Сейчас они живут в жалких лачугах на Хоккайдо и Сахалине. А болтуны-японцы отобрали у них и эту священную гору вместе с ее названием. В языке айнов есть слово «фудзи», оно означает «огонь». А гора Фудзияма, как ты знаешь, была когда-то огнедышащим вулканом. Отсюда и название  этой горы. Сам же Токио был когда-то всего лишь обычным замком, который японцы построили на земле, отобранной ими у айнов. Назывался он Эдо. А было это каких-нибудь семьсот лет назад. Сейчас в Японии запрещено даже упоминать об этом. Ни в одной школе не преподают настоящую историю. Даже ученые не отваживаются писать об этом историческом факте. Все, о чем учителя рассказывают своим школьникам, — шовинистические истории, выдуманные в угоду национальному тщеславию… Даже сегодня оставшиеся айны не имеют избирательных прав. Они живут под полицейским надзором, от которого не так-то легко уйти. Дело в том, что айны не относятся к монголоидной расе и глаза у них не раскосые, а обычные, как у нас.

— Как у нас? — переспросила Биргит. — Никогда об этом не слышала.

— Охотно верю, дитя мое. Ты и не могла об этом слышать. Кто бы тебе здесь сказал, что коренные жители Японии — возможно, европейцы или даже индогерманцы?

— И откуда ты все это знаешь?

— Я знаю японцев лучше, чем они сами себя.

— Это-то мне известно.

Зорге притормозил и свернул в аллею. Между деревьями поблескивал темный диск озера Яманака.

Большая терраса отеля, укрепленная на сваях, нависла над водой. К ней вел широкий деревянный помост, освещенный двумя рядами пестрых лампионов, свет которых красиво переливался в воде. Лодки, привязанные к высоким пестрым столбам, с шорохом терлись бортами друг о друга. Некоторые уже были подготовлены к приему гостей: в центре под балдахином разложены подушки, на корме пылали жаровни. К носу каждой лодки был прикреплен шест, на котором, глядя в воду, сидела большая черная птица.

Танака, радостно улыбаясь и широко раскинув руки, шел по помосту навстречу Зорге и Биргит.

Очевидно, он ждал уже давно. Зорге извинился за опоздание, сославшись на неожиданный визит одного из коллег.

— Небольшое ожидание только продлило мне радость, которую я испытывал в предвидении встречи, — ответил, улыбаясь, японец. — Поэтому я должен вас поблагодарить.

Зорге с улыбкой поклонился. Он давно жил здесь и привык к обычаям страны. Однако цветистые выражения, к которым в Японии прибегали даже в тех случаях, когда следовало бы обидеться, каждый раз веселили его.

— Я тем более огорчен, Танака-сан, что число участников этой встречи сократится на одну персону. По озеру смогут прокатиться только двое.

Всего на долю секунды на лице японца промелькнуло разочарование, но затем он быстро взял себя в руки.

— О, наша юная дама, видимо, условилась о свидании? Возможно, там соберется более веселое общество. Я, конечно, понимаю, молодость тянется к молодости.

— Вынуждена вас разочаровать еще больше, — улыбнулась ему Биргит. — К сожалению, нас оставляет доктор Зорге. Ему надо немедленно возвращаться, и вам придется быть в моем недостойном обществе. Прошу прощения.

— Да, это так, дорогой друг, — с горечью подтвердил Зорге. — Меня вызывает по телефону Берлин, я должен быть у себя. В Германии не понимают, что здесь уже наступил чудесный вечер. Они только позавтракали и усаживаются за письменные столы. Я убежден, что вы, как человек долга, меня поймете.