— Насколько я понял из твоей пылкой речи, — спокойно сказал лорд Харткорт, — ты считаешь, что герцогиня должна принять тебя с распростертыми объятиями. Так? Но, дорогой мой, она наверняка желает найти для племянницы нечто более солидное: маркиза, графа, барона. А ты всего лишь «уважаемый мистер Каннингхэм», и у тебя частенько не бывает наличных, ей об этом, конечно, известно.

— Считаешь, все дело в деньгах? — мрачно спросил Бертрам.

— Предполагаю, что так, — ответил лорд Харткорт. — В конце концов, любой человек мечтает о лучшей доле для своих потомков, это вполне естественно.

— Черт возьми, Вейн! Если уж ты считаешь, что я не гожусь в ухажеры даже для племянницы Лили де Мабийон, я имею все основания серьезно на тебя обидеться, — пробурчал Бертрам. — Естественно, я далеко не царь Крез и не обладаю несметными богатствами, но, во всяком случае, во сто крат лучше тех отвратительных типов, которые крутятся вокруг игорных столов в гостиной герцогини.

— Насмотревшись на них, она и не хочет, чтобы вокруг ее племянницы крутились недостойные личности, — сказал лорд Харткорт.

— Ну это уже слишком! — прогремел Бертрам. — Теперь ты по-настоящему меня оскорбил! Никак не ожидал, что ты будешь так настойчиво защищать позицию Лили. Она радоваться должна! Ее племянница не успела появиться в Париже, как ей тут же уделили внимание.

Лорд Харткорт усмехнулся.

— Это только начало. Когда герцогиня приоденет свою девочку, на ней сосредоточится внимание многих. Вот увидишь.

Бертрам поднял вверх указательный палец.

— Ты кое о чем мне напомнил! — объявил он с таинственным видом. — Чуть не забыл рассказать тебе об этом. Слышал последние сплетни?

— Сплетни, о чем бы они ни были, меня интересуют крайне редко, — ответил лорд Харткорт устало.

Слуга подал ему халат, и, надев его, он направился в ванную комнату.

— Эй, подожди! — крикнул Бертрам. — Ты должен узнать эту новость! Я слышал это уже от двух человек, не думаю, чтобы оба лгали.

Лорд Харткорт приостановился у входа в ванную.

— Ладно, рассказывай свою сплетню, только побыстрее, — с легким раздражением произнес он.

— Болтают, — начал Бертрам с воодушевлением, — будто сегодня днем Лили возила свою племянницу к Ворту и будто на девочке не было ничего, обрати внимание, абсолютно ничего, кроме шиншилловой накидки стоимостью в несколько миллионов франков! Лили упросила Борта сшить малышке какую-нибудь одежду, сказав, что, если он им не поможет, ей будет нечего носить, совершенно нечего!

Лорд Харткорт криво улыбнулся.

— Догадываюсь, кто сообщил тебе эту новость. Наверняка не мужчины.

Он вошел в ванную и плотно закрыл за собой дверь.

— Черт возьми, Вейн! — заорал Бертрам. — Хотя бы скажи, что ты думаешь по этому поводу!

Он подскочил к двери ванной и прокричал еще громче:

— Ты считаешь, это правда, Вейн? Насколько я понял, в это верит весь Париж!

— Понятия не имею, — ответил лорд Харткорт из-за двери. — Не терял бы лучше времени, Берти! Иди и приведи себя в порядок к вечеру. Если твоя английская пташка намеревается сегодня куда-то выйти, она пойдет в «Максим».

— Боже мой, а ведь ты прав! — воскликнул Бертрам довольно. — Увидимся позже, Вейн!

В ванной уже шумела вода — лорд Харткорт наверняка не слышал последних слов кузена.

— Доброго вечера, Хиксон, — пробормотал Бертрам слуге, вешавшему в шкаф костюм лорда Харткорта, и устремился к выходу.

— Доброго вечера, сэр, — ответил Хиксон с почтением.

Как только дверь за Бертрамом закрылась, он проворчал вполголоса:

— Ох уж эти женщины! Мужчинам они всегда стоят крайне дорого.

На туалетном столике лежала кучка соверенов18, высыпанных из карманов лордом Харткортом. Хиксон взглянул на нее с печальным вздохом.

На девушку-француженку, с которой он встречался, у него уходила практически вся зарплата.

«Маме я не посылаю ни гроша вот уже целых две недели, — подумал он и к его щекам прилила краска стыда. — Есть в этих француженках нечто такое, что действует на тебя как магическое заклинание. Оно проникает тебе под кожу, примешивается к крови, и ты не в состоянии ему противостоять…»

Он аккуратно сдвинул монеты в сторону. Никогда в жизни ему не приходило и в голову брать деньги хозяина. Но заработка катастрофически не хватало, и в последнее время он нередко подумывал обратиться к лорду Харткорту с просьбой повысить жалованье. Те небольшие суммы, которые раньше ему удавалось высылать матери, очень ей помогали, но жизнь без прелестных ручек, все время что-то требовавших, уже не представлялась возможной.

Ужин в посольстве ничем не отличался от других официальных вечеров, проходивших в обшитом панелями зале. Стены этого просторного помещения украшали золотые орнаменты, в люстре красовались хрустальные орхидеи. За спинкой стула у каждого из присутствовавших стоял лакей.

Рядом с лордом Харткортом сидела обворожительная графиня Уорик. Она беспрестанно развлекала его, рассказывая пикантные новости английского двора, которые щедро приправляла революционными социалистическими идеями. Эти политические убеждения, к ужасу всех своих друзей, она поддерживала довольно давно.

— Как поживает его величество? — поинтересовался лорд Харткорт.

— Становится все более полным, — ответила графиня. — А временами бывает крайне вспыльчив. Но все еще заглядывается на женщин. Миссис Кеппел продолжает его восхищать. Без нее он шагу не может сделать.

Она вздохнула, по-видимому, вспомнив о тех временах, когда ее считали одной из красивейших женщин в Англии.

— Люди стареют, и с этим ничего не поделаешь! Берите от молодости все, что можете, лорд Харткорт. Она никогда не повторится!

— Ваша красота неподвластна времени, — заметил лорд Харткорт тоном человека, не делающего комплимент, а констатирующего факт.

Графиня улыбнулась — светлой благодарной уверенной улыбкой женщины, привыкшей блистать на протяжении долгих лет.

— Спасибо, — ответила она. — Откройте мне один секрет: в кого вы влюблены в настоящий момент?

Лорд Харткорт пожал плечами.

— Ни в кого, — честно ответил он.

— Да вы что! — воскликнула графиня. — Тратить столько драгоценного времени впустую! Мужчина всегда должен быть влюблен, причем влюблен больше, чем женщина в него. Это единственный путь сохранения баланса полов.

— Наверное, мне следует прислушаться к вашим словам, — ответил лорд Харткорт, сдержанно улыбаясь. — По-видимому, вы в этих делах человек опытный.

Леди Уорик рассмеялась.

— Вы угадали. Опыта у меня так много, что, чувствую, я непременно должна поделиться им с потомками. Когда-нибудь возьму и напишу о себе книгу, это теперь модно. И вас в нее включу, лорд Харткорт, как очень сложного и очень опасного молодого человека.

Лорд Харткорт изумленно нахмурился.

— Опасного? — переспросил он.

— Да, да, опасного, — ответила графиня. — Вы скрытный, сдержанный и умеете не показывать окружающим своих эмоций. Не завидую женщине, которая в вас влюбится. Ее сердце будет разбито о вашу холодность.

Лицо лорда Харткорта потемнело.

— Насколько я понимаю, вы весьма невысокого мнения обо мне, леди Уорик, — произнес он мрачно.

Поняв, что собеседник вполне серьезно расстроен, леди Уорик, которая не придавала разговору особого значения, задумалась.

Ей вдруг вспомнилось, как кто-то из знакомых рассказывал о лорде Харткорте довольно печальную историю. Будучи совсем неопытным юношей, этот человек якобы встречался с одной из светских красоток, гораздо более взрослой, чем он.

Она вскружила ему голову, попользовалась им и беспощадно бросила, повстречав жениха получше — одного из членов королевской семьи. А о бывшем любовнике — неоперившемся юнце — мгновенно позабыла.

Наверное, он до сих пор страдает, подумала леди Уорик.

По-видимому, нанесенные ему той дамой душевные раны все еще дают о себе знать. Из-за этого и вид у него настолько циничный.