– Как это ненужные? – вдруг с наигранным возмущением спросил Ли.

– Ты что, подслушиваешь мои мысли?

– Ну что ты, подслушивать нехорошо. Да и какая разница, откуда я знаю. Может быть, ты просто говоришь вслух, – хихикнув, сказал он.

– Я подумал о том, что для повседневной жизни в принципе не нужны все эти ухищрения и тренировки. И мне кажется, что для рукопашного боя не требуется такое количество медитаций.

– Все зависит от того, что ты хочешь построить и как собираешься жить. Можно жить в хижине и быть довольным жизнью. Можно жить во дворце и быть несчастным. При этом ты можешь управлять или не управлять своими эмоциями. Более того, ты можешь быть счастливым и не знать об этом, или же ты можешь быть несчастным и даже об этом не догадываться. Ты можешь довольствоваться тем, что у тебя было, и может случиться так, что ты был абсолютно счастлив, не зная истины, но со временем, познав истину, ты будешь жалеть себя, счастливого тогда, предпочитая быть несчастным с истиной, чем невежественным, но счастливым.

Что-то неуловимое промелькнуло в моем сознании. Это напоминало то, что японцы называют сатори, момент просветления, и я вдруг осознал то, что хотел сказать Учитель этими туманными фразами. Я понял, для чего нужен процесс познания искусства как такового. Процесс был так же важен, как и результат. Именно процесс познания позволял человеку максимально реализовать все свои возможности в общении с окружающим миром. Именно в познании мира заключалось основное удовольствие познающего. Так или иначе, каждый из нас по-своему выполняет свою роль и по-своему познает мир. Миру безразлично, как ты это делаешь, и только тебе самому важно на том или ином этапе своего существования понять всю глубину возможностей, необъятную глубину наслаждения, таящуюся в совершенствовании твоих отношений с окружающим миром.

– Кажется, ты меня понял, – ласково улыбнувшись, сказал Ли. – А я еще даже и не успел объяснить. Вот почему я взял тебя в ученики.

– Ли, я читал много мистических и эзотерических книг, – сказал я. – Там были описания разных медитаций, но то, что показываешь мне ты, ни на что не похоже. Почему медитации, подобные твоим, нигде не упоминаются?

– Людям становятся известны, в основном, лишь религиозные медитации. Но это не более чем ритуалы, предназначенные для достижения определенных целей. Выполняя религиозные медитации, ты в первую очередь служишь целям тех, кто создал эти ритуалы, а не своим собственным целям. Люди, посвящаемые в религиозные таинства или исполняющие религиозные ритуалы, только слегка прикасаются к огромной Истине, для них существует лишь узкий коридор общения с ней. Они находят крошечное зернышко истины и называют его божественным. Но Истину нужно воспринимать во всем ее многообразии, ибо божественное внутри нас и вокруг нас, оно является частью нас, и мы являемся частью его.

Божественное – это не конкретная форма, это не наличие чего-либо, это все и ничего одновременно. Это все в процессе вечного преобразования, и, постигая окружающий мир, ты познаешь и самого себя. Со временем ты тоже начнешь следовать форме, и ты будешь выполнять специальные медитации, близкие к религиозным, но сейчас ты счастливый человек, ты познаешь мир в нетрадиционных медитациях.

– Ли, мне кажется, что знания, которые ты даешь, очень сумбурны. В них нет системы или схемы действий. Я боюсь запутаться, не запомнить или неправильно понять то, что ты объясняешь.

– Твой европейский ум вечно хочет быть втиснутым в какие-то рамки, действовать в пределах каких-то правил, и даже окружающий мир и меня заключить в ту же схему, – заметил Учитель. – Когда ты идешь по глухому незнакомому лесу, ты не знаешь, что тебя ждет впереди и что именно ты будешь есть завтра, поэтому ты специально не готовишься к потреблению пищи. Если ты находишь что-то съедобное, ты съедаешь это. Ты не должен готовиться к потреблению пищи, тебе нужно научиться ее усваивать. Воспринимай жизнь точно так же. Ты не можешь заключить ее в жесткую схему и потреблять по своему усмотрению. Ты должен уметь двигаться по жизни так же профессионально, как охотник по дремучему лесу, и уметь усваивать то, что подбрасывает тебе жизнь. Беда европейцев и одновременно их сила заключаются в том, что они пытаются все упорядочить, но, упорядочивая, они углубляются в детали и теряют картину мира, как в русской пословице – «за деревьями не видят леса». Сейчас я учу тебя видеть лес. Придет время, и ты увидишь дерево.

Конец недели Ли предложил мне провести в лесах Партизанского водохранилища. Сначала мы просто отрабатывали различные боевые техники, потом присели отдохнуть.

– У тебя неплохо идут упражнения с пульсами, – сказал он. – Ты уже вплотную подошел к тайнам аутодвижений. Сегодня ты будешь учиться через медитативные упражнения активизировать свою двигательную сферу.

Учитель велел мне развести костер и встать так, чтобы огонь располагался к востоку от меня.

– В данном случае направление не имеет никакого значения, – сказал Ли. – Ты стоишь так, как предписывает ритуал. Но есть и другие упражнения, выполняемые около огня, когда направление и поза тела играют очень важную роль, поскольку оказывают влияние на физиологические процессы твоего организма. Теперь расслабься и сосредоточься на ощущении мощного тяжелого пульса, каплей стекающего из запястья в кисть и наполняющего ее подобно вязкой жидкости. Представь себе, что жизненная сила заполняет твою руку, и эта жизненная сила одновременно и легкая, и тяжелая.

Подобно горячему газу, наполняющему оболочку воздушного шара, она обладает и силой, распирающей твою кисть, и тяжестью, тяжестью проникновения, тяжестью внедрения в твою руку. Одновременно жизненная сила дает тебе легкость. Даже вызывая ощущение тяжести в кисти, она все равно гораздо легче, чем воздух. С каждым ударом пульса все больше жизненной силы прольется в твою руку, и рука будет подниматься все выше и выше.

Ли замолчал, наблюдая, как я выполняю упражнение. Прежде чем сесть около костра, он сделал последнее замечание:

– Повернись так, чтобы твоя рука была направлена в сторону костра.

Я сделал пол-оборота вправо, начиная упражнение, как всегда рекомендовал Ли, с левой руки. Первое ощущение прибывающего и нагнетающего напряжение пульса было не совсем приятным, но я, стараясь не реагировать на это, продолжил упражнение. Через несколько минут я с удивлением заметил, что моя рука изменила свое положение, хотя я не прикладывал никаких мышечных усилий, чтобы добиться этого. Я обратил внимание, что в такт ударам пульса рука слегка подрагивала и медленно поднималась вверх.

Учитель готовил пищу, сидя на корточках у костра.

– То, что ты видишь, – аутодвижение пульса, – сказал он.

Впоследствии в упражнениях по аутодвижениям ощущение новизны стерлось, и я относился к ним довольно равнодушно, но в тот момент мне показалось чудом, что рука могла подниматься сама, без усилия мышц, под влиянием лишь представления.

Рука поднялась до уровня плеч. Мое сознание как бы раздвоилось: с одной стороны, я, как прилежный ученик, старательно выполнял упражнение, а с другой стороны, во мне присутствовал трезвый и холодный аналитик, со стороны взирающий на происходящее.

Я, сосредоточившись на упражнении, в то же время с удивительной остротой впитывал образы окружающего меня мира: Ли, аккуратно нарезающего помидоры и колбасу на бумаге, постеленной на досках, костер, чадящий из-за брошенных туда свежих веток, резкий запах дыма, когда ветер дул в моем направлении, таинственность сумрачного леса и водоема, влажность которого чувствовалась в воздухе, загадочность ночного неба и того, что происходило со мной. Все вместе это составляло удивительную и прекрасную картину, вызывавшую во мне восторг наслаждения красотой природы и ощущение остановившегося времени.

Когда рука поднялась почти вертикально, Учитель резким движением поднялся на ноги, подошел ко мне и очень сильно ударил по кисти руки.