— Наша часть пока стоит недалеко отсюда. Мне разрешили сдавать дела. Пусть Надя приходит за реку, на опушку березовой рощи. Я буду ее там встречать. Она станет связным между мной и колхозом. Пришло время, когда и детям надо помогать Родине. Понимаешь, дочка?

Надя охотно выполняла поручения отца. Прежде отправляться за реку, она заходила к председателю колхоза. Это была их соседка Феня, молодая энергичная женщина. Она обстоятельно рассказывала Наде, о чем надо спросить отца.

— Тут в записке все есть. Если ему некогда будет писать, пусть скажет тебе. Только не перепутай, смотри!

Надя запоминала и добросовестно исполняла поручения. Она радовалась, что может быть полезной колхозу.

С домашней работой справлялась. Мать приходила с фермы поздно, усталая. Хвалила ребят за порядок в доме. Быстро засыпала. С восходом солнца шла на работу.

Был дождливый, ветреный день. Надя с трудом отвязала лодку. Едва успела вскочить в нее — ветер подхватил и понес вниз по течению. Девочка испугалась, но мысль, что отец ждет ее, заставила победить страх. Напрягая все силы, она повернула лодку и гребла, ни на минуту не оставляя весел. Ее все же сильно снесло. Крепко привязав лодку к дереву, она прямо через луг побежала к условленному месту. Мешала идти трава — густая, выше головы. Надя боялась, что отец не сможет дождаться ее, уйдет. Поднявшись на пригорок, увидела удаляющуюся фигуру.

— Папа, папа! — кричала девочка, догоняя его.

Отец остановился.

— Я думал, ты уж не придешь!

— Ве-ветер ме-шал! — запыхавшись, она не могла говорить. Молча подала записку Фени. Павел Иванович пробежал ее глазами. Что-то быстро написал на другой стороне.

Торопливо взглянул на часы:

— Мне надо возвращаться… Надюша, ты больше не приходи сюда. Нас здесь не будет…

Надя смотрела на отца. Она не могла, не хотела верить, что видит его в последний раз.

— Прощай, дочка! Ты уже большая, сильная… Помогай матери. Береги сестру и брата. А если сама не будешь знать, как поступить, — иди в райком. Там старшие товарищи укажут, помогут советом.

Павел Иванович крепко поцеловал девочку и быстро пошел вперед. Надя будто очнулась. Бросилась за ним. Он обернулся и серьезно сказал:

— Ты — пионерка! Будь мужественной!

Надя больше не бежала. Она смотрела вслед уходившему. Вот он скрылся в низинке… Опять его видно: поднимается на горку… Остановился, машет ей… Надя отвечает, кричит сколько есть мочи:

— До сви-данья, па-па-а!..

Долго стояла девочка среди поля. Думала: «Может еще увижу!..»

Дождь давно прекратился. Затих ветер. Лучи находящего солнца пробежали по спокойным деревьям. Еще белее стали стволы берез… «Надо идти домой…»

Деревня опустела после мобилизации. Все молодое, сильное население ушло на фронт. Подростки, дети заменяли взрослых. С фронта шли тревожные вести: немцы продвигались вглубь страны.

Колхоз, где жила Надя, был в стороне от железной дороги. Здесь еще редко нарушалась тишина. С приближением врага все резко изменилось. Жители поселка и соседних деревень ушли рыть окопы. По реке плыли баржи с эвакуирующимися. На проселочных дорогах было много народу. В тяжело нагруженных телегах ехали женщины и дети. Прифронтовое население уходило в тыл. Гнали скот большими стадами. Лошади ржали. Мычанье коров наполняло деревенскую улицу. Проходили стада, — и тишина ненадолго возвращалась.

Наде хотелось разобраться в происходящем, понять все. Спросить — некого. Прежде отец вес объяснял. Теперь его нет.

Их колхоз тоже готовился к эвакуации.

— Какое непонятное слово! — думала девочка.

Мать сказала, что скоро и они должны уехать.

— Куда, мамочка?

— Еще не знаю. Видишь, сколько народу переселяется. Куда-нибудь направят и наш колхоз.

— А как же хлеб на полях? А наш сад?.. — спрашивала Надя.

— Забудь об этом, дочка. Воина ни с чем не считается!.. Хлеб надо зажечь… Чтоб не достался врагу.

Бомбили уже соседние деревни. Внезапно зашатался их домик. Глухой удар…

— Неужели налет? — испуганно спросила мать.

Надя выбежала на улицу, огляделась. Услышала шум мотора над головой. Прижалась к двери. Но самолет уже скрылся. Надя побежала в сад. Увидела голые, почерневшие стволы яблонь, заброшенную на огород переломанную вершинку.

«Должно быть, бомба упала невдалеке», — подумала она.

Что-то вспыхнуло за рекой. Загорелось. Зарево пожара осветило березовую рощу. С криком: «Заречье горит!» — Надя бросилась к дому.

У крыльца стояла тетя Феня. Она быстро говорила что-то матери. Надя расслышала последние слова:

— … Собирайтесь скорее! Баржа ночью отходит. Берите самое необходимое…

Надя торопливо помогала матери укладывать вещи. Скоро все было собрано. Пришлось ждать подводу. Не зная что делать, она пошла в сад. Вид его наполнил Надю отчаянием и злобой. Она стала срывать ягоды с кустов, топтать их ногами, повторяя:

— Ничего, ничего не оставлю фашистам!..

Услышала скрип колес и голос матери. Пошла к ней.

Уложив в телегу вещи и посадив ребят, мать Дала ее. Она передала Наде вожжи. Сама еще раз подошла к двери, дернула ее за ручку, как бы проверяя — хорошо ли заперта. Постояла немного на крылечке и медленно пошла к телеге.

— Отправляйтесь скорее! Давно пора!.. — торопила их тетя Феня. Она, как председатель колхоза обходила дворы. Проверяла, все ли с детьми выехали. Часть бездетных женщин и девушки еще раньше угнали скот. Замолк скрип отъезжающих телег. В деревне стало безлюдно и тихо.

Надя хорошо умела кучерить. Она часто ездила с отцом. Сейчас короткая дорога показалась ей очень длинной. Колхозные телеги шли медленно, гуськом. Мелькнула голубая полоска реки. Вот и баржа…

Лошади шли прямо полем. Давили созревающую рожь. Надя смотрела на помятые, затоптанные стебли и думала: Как папа учил нас беречь каждый колосок! А сейчас?.. И, отвечая себе на заданный мысленно вопрос, сказала:

— Пусть все, все затопчут! Только бы враг ничего не осталось! — Будто в ответ на ее слова над западным краем поля поднялись клубы черного дыма. Зажгли рожь…

Грузились ночью, в полной темноте. Фонарей нельзя было зажечь. Фашистские разведчики пролетали совсем близко. Уже когда баржа отчалила тихо поплыла по течению, послышались выстрелы разрывы бомб.

— В нашей стороне!..

— Наверно наш колхоз бомбят, — шептали женщины в трюме, укладывая детей.

Геня метался, что-то бормотал во сне. Мать потрогала его голову. Горячая! Мальчик тяжело дышал и просил пить.

— Заболел… Принеси-ка еще воды! — сказала мать Наде. Но та не слышала. Она крепко спала прислонившись к борту баржи.

Мать всю ночь держала на коленях больного Геню. Утром пришла медицинская сестра. Она смерила мальчику температуру. На вопросительный взгляд матери тихо сказала:

— Сорок… К вечеру мы будем в местах, где не бомбят. Вам надо положить ребенка в больницу. Дальше везти его нельзя.

Наде хотелось подышать свежим воздухом. Она вышла на палубу. Баржа плыла вдоль высокого берега. Лиственные леса сменялись сосновыми. Здесь все леса, полей не видно. Деревни тоже редко показывались.

— Через час пристанем. Приготовьтесь к высадке — кричали матросы.

Словно улей, зажужжал трюм. Матери укладывались, звали разбежавшихся детей, искали потерянные вещи. Баржа ткнулась, наклонилась на борт, замерла.

— Сходни давай!

— Подождите, не торопитесь! Выходите по одиночке!..

Но людей остановить невозможно. Всем хотелось скорее вырваться из темного трюма на свет и воздух. Весело прыгали дети по зеленой траве.

Приехавших встретили заботливо. Вскоре пришли автобусы. В них все, кроме Платоновых, разместились и уехали на станцию железной дороги.

Геню положили в больницу.

— У него воспаление легких. Придется вам здесь задержаться недели на три, — сказал местный врач.

Дарья Васильевна нашла комнату на окраине города, вблизи больницы. Хозяйка, одинокая старая женщина, охотно приютила их. После утомительного, опасного пути так приятно было лежать на душистом сене, вытянув ноги.