– Я их сюда на аркане не тащила.

– Ну ладно, – бросил Аллейн, направляясь к двери, – мне надоело выслушивать этот вздор. Пойду спущусь вниз и посмотрю, не пришла ли моя машина. До свидания.

Аннабелла остановила его, взяв за локоть.

– Постойте! – сказала она. – Посмотрите на меня. Выгляжу жутко, да? Развалина? Но я все еще многих заткну за пояс, потому что во мне есть то, чего нет в других. Разве не так?

– Этот озабоченный Баради и его дружки от вас, несомненно, млеют.

– Баради! – презрительно бросила Аннабелла.

– Я не решился оскорбить вас, упомянув еще и Оберона.

– Что вы знаете об Обероне?

– Я видел его.

Аннабелла по-прежнему держала Аллейна за руку. Взгляд ее смягчился. Аллейн физически ощущал мелкую дрожь, сотрясавшую ее.

– Вы не знаете, – сказала она, – вы его совсем не знаете. Его нельзя судить по обычным меркам. Роковыми бывают не только женщины, но и мужчины. Он ужасен, но и великолепен. Вам этого не понять…

– Нет. По-моему, если бы он не был столь отвратителен, то был бы смешон. Жалкое зрелище.

– Вы верите в гипноз?

– Разумеется. Но загипнотизировать можно только того, кто этого хочет.

– О, по-видимому, я этого очень хочу. – В голосе Аннабеллы звучала безысходность. Она опустила голову и стала похожа на пристыженную девочку. Аллейн не мог разобрать всего, что она бормотала, но уловил фразу: – «…возвышенная деградация…»

– Что вы несете? – усмехнулся Аллейн.

Аннабелла нахмурилась и подняла на Аллейна трагический взгляд.

– Вы можете мне помочь?

– Понятия не имею. Скорей всего, нет.

– Я на пути к гибели.

– Без сомнения.

– А если я помогу вам? Не знаю, что вы задумали, но если я все-таки не скажу им, кто вы такой? Даже если это приведет меня к краху? Тогда вы смогли бы помочь мне?

– Вы хотите знать, могу ли я вам помочь излечиться от наркомании? Не могу. Это дело специалиста. Если вы сохранили достаточно характера и здравого смысла, то, возможно, у вас хватит храбрости, чтобы пройти курс лечения.

– Наверное, вы думаете, что я предлагаю вам сделку?

– В некотором смысле… да.

– Известно ли вам, – недовольным тоном начала Аннабелла, – что вы единственный мужчина из всех, что я встречала… – Она умолкла, задумавшись. – Не знаю, как сказать. Вы ведь не разыгрываете спектакль?

Впервые с начала разговора Аллейн улыбнулся.

– Не пытаюсь ли я применить избитый трюк: оскорблять даму с целью ее соблазнить? – сказал он. – Вы об этом?

– Скорее всего, да.

– Вспомните классику. Шекспировские женщины не падали в объятия грубиянов и хамов. Ох, простите, позабыл про Ричарда III.

– А Беатриче и Бенедикт? Петруччио и Катарина?

– Комедии я не имел в виду.

– И правильно. В моей ситуации нет ничего забавного.

– Наоборот, она кажется удручающей.

– Что мне делать? Скажите, что мне делать?

– Уезжайте из замка сегодня же. Прямо сейчас, если хотите. Внизу меня ждет машина. В Париже пойдите к врачу и начните лечиться. Осознайте свою ответственность и, покуда не случилось большего вреда, расскажите мне, или местной полиции, или любому, кто облечен властью, все, что знаете о здешних обитателях.

– Предать моих друзей?

– Глупая фраза. Защищая их, вы потакаете человеческой мерзости. Как вы можете в присутствии этой девочки, Джинни Тейлор, сомневаться в том, что вам делать?

Аннабелла попятилась назад, словно Аллейн представлял собой физическую угрозу.

– Вы здесь не случайно, – сказала она. – Визит был спланирован заранее.

– Любопытно, как я мог спланировать воспаление аппендикса у незнакомой старой девы. Стоит взглянуть на вас, и все становится ясно как божий день. Зеваете так, что вот-вот скулы свернете, потому что испытываете потребность в новой дозе героина. Зрачки с булавочную головку, восковая физиономия…

Аннабелла, слушавшая его затаив дыхание, с облегчением выдохнула:

– И это все?

– Мне действительно пора. До свидания.

– Я не могу. Я не могу сделать то, что вы просите.

– Очень жаль. – Аллейн открыл дверь.

– Я не скажу им, кто вы такой, – сказала Аннабелла. – Но не возвращайтесь сюда. Не возвращайтесь. Я не шучу…

– До свидания, – повторил Аллейн и, не встретив никого по дороге, вышел из замка и спустился по проходу на открытую площадку.

Рауль ждал его в машине.

Вернувшись в сад на крышу, Аннабелла Уэллс застала там всю мужскую половину компании. Ее с нетерпением ждали. Доктор Баради приблизился и мягко сжал ладонью ее предплечье.

– Оставьте, – сказала Аннабелла. – От вас пахнет больницей.

– Аннабелла, кто он такой? – воскликнул Карбэри Гленд. – То есть мы все знаем, что он муж Агаты Трой, но, ради бога, кто он?

– Мне известно не больше, чем тебе.

– Но ты же говорила, что пересекала Атлантику вместе с ним и между вами даже было что-то вроде дорожного романа! Кто может устоять перед тобой, мой ангел, и не выболтать всех своих секретов?

– Он был одной из моих редких неудач. Говорил только о своей жене, упоминал о ней к месту и не к месту, словно провинциал из самой глухой деревушки. Я бросила его. Не хватило терпения. Скучный малый.

– А мне он даже понравился, – с вызовом произнес Робин Херрингтон.

– Опасный человек, – высказался доселе молчавший мистер Оберон. – Кто бы он ни был и кем бы ни оказался, в данных обстоятельствах он опасен.

– Согласен, – подхватил Баради. – Чего стоят расспросы о человеке по имени Гарбель.

– А может быть, они жаждут приобщиться, – предположил Гленд, – и кто-нибудь назвал им это имя.

– Они вовсе не жаждут приобщиться, – сказал Оберон.

– Нет, – согласился Баради.

– Господи, неужели нет другого выхода? – взволнованно спросил Херрингтон.

– Подумай сам, – отозвался Гленд.

Мистер Оберон встал.

– Другого выхода нет, – спокойно произнес он. – Нельзя допустить, чтобы они еще раз пришли сюда. Это очевидно. Они не должны вернуться.

– Вы неплохо потрудились сегодня утром, Рауль, – сказал Аллейн по дороге в Роквиль. – Похоже, на вас можно положиться.

– Мсье переоценивает мои заслуги, – весело отвечал шофер. – Египтянин тоже, кажется, умеет неплохо работать. На войне санитар много чего начинает понимать, а талант сразу виден. Очень часто пациентов вскрывают, словно молнию расстегивают. Вжик! – открыли. Бемц! – закрыли. Но тут все было по-другому.

– Баради опасается, что она не поправится.

– На ее лице не было печати смерти.

– А вы знаете, как выглядит такая печать?

– Думаю, да, мсье.

– Моя семья благополучно добралась до гостиницы?

– Благополучно, мсье. По дороге мы останавливались на улице Фиалок. Мадам спрашивала о мистере Гарбеле.

– Она виделась с ним? – встревоженно спросил Аллейн.

– Как я понял, его не было дома, мсье.

– Она оставила записку?

– По-видимому, мсье. Я видел, как мадам вручила листок бумаги консьержке.

– Понятно.

– Она непростая штучка, – задумчиво произнес Рауль.

– Кто? Консьержка? Вы ее знаете?

– Да, мсье. В Роквиле все друг друга знают. Большая оригиналка эта старуха Бланш.

– В каком смысле?

– Тертый калач. У нас поговаривают, что сидение при дверях не единственное ее занятие и что у нее имеются делишки на стороне. Толстые не всегда ленивые. Но в доме ничего предосудительного не случалось, – вежливо добавил Рауль. Видимо, он считал дурным тоном порочить дом, где обретался один из знакомых Аллейнов.

– Я намерен, Рауль, – сказал Аллейн, тщательно подбирая французские слова, – сделать вас своим доверенным лицом.

– Весьма польщен, мсье.

– Мне показалось, что талант доктора Баради произвел на вас большее впечатление, чем он сам.

– Точно, мсье.

– На меня тоже. Вы видели Оберона?

– Несколько раз.

– Что вы о нем думаете?