– Вот и правильно, – заметила дама. – А я надую матрац. Слуги, увы, потеряли помпу.

Сидя на полу, она подтянула к себе спущенный резиновый матрац, зажала клапан густо намазанным ртом и принялась дуть.

– Все равно что в гору взбираться, – выдохнула она через некоторое время, – хотя и хорошее упражнение для легких. Надеюсь, оно пойдет мне на пользу.

Надув матрац, дама распласталась на нем лицом вниз и сбросила яркий разноцветный шарф – свое единственное одеяние до пояса. Шарф свалился со спины настолько тощей, что по ней, подумала Трой, можно было бы с успехом изучать анатомию. Лопатки торчали плужными лемехами, а позвоночный столб напоминал змею, с которой содрали кожу.

– Я перестала пользоваться маслом, – пояснил полузадушенный голос, – с тех пор как вошла в число Детей Солнца. Как вы считаете, загар равномерный или некоторые участки надо подправить?

Трой поглядела на ее спину странного мышиного оттенка и не сумела предложить никаких улучшений.

– Полежу так минут десять на всякий случай, – продолжала мисс Локк, – а потом перевернусь. Признаться, чувствую я себя отвратительно.

– Доктор Баради говорил, что вчера вы поздно легли, – сказала Трой, стараясь изо всех сил не обнаружить тревоги.

– Разве? – Голос дамы стал еще более невнятным, она пробормотала что-то вроде «не помню».

– Он рассказывал нам про спектакль и все такое прочее.

– Спектакль? Ох… Я в нем участвовала?

– Он не уточнил, кто и какую роль играл, – ответила Трой.

– Я наверняка была в полной отключке, – пробормотала дама.

Трой подумала о том, как неприятно выслушивать подобные признания от малознакомых людей, и вдруг с изумлением заметила, что лопатки дамы конвульсивно подрагивают.

– Что ж, назовем это спектаклем, – послышался невнятный голос.

Трой все более становилось не по себе.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

Новая знакомая перевернулась на спину и сняла очки. Выражение ее бледно-зеленых глаз с маленькими зрачками-точками было странно отрешенным. Одетая лишь в алое трико, не считая шарфа на голове, дама являла собой не слишком притягательное зрелище.

– Дело в том, – быстро заговорила она, – что меня не было на вечеринке. После обеда, на котором тоже было весело, у меня разболелась голова, и я, как уже говорила, отключилась. Это случилось часа в четыре. Видимо, поэтому я и поднялась раньше всех. – Она неожиданно и преувеличенно широко зевнула, едва не свернув себе челюсть. – Ну вот, опять начинается.

Челюсти Трой дрогнули, подчиняясь закону мимической подражательности.

– Надеюсь, головная боль прошла, – сказала она.

– Какая вы милая. Не прошла. Болит ужасно.

– Мне очень жаль.

– Если не пройдет, придется обратиться к Баради. А она не пройдет. Сколько времени он будет трудиться над аппендиксом вашей попутчицы? Вы видели Ра?

– Не думаю. Я познакомилась только с доктором Баради.

– Ах, ну конечно, – торопливо проговорила мисс Локк, – вы не в курсе. Я имела в виду Оберона, нашего Учителя. Меж собой мы зовем его Ра. Вас интересует Истина?

Трой, измотанная жарой, недосыпом и неутихающей тревогой, оказалась не в состоянии уловить особое значение, приданное обычным словам.

– Право, не знаю, – пробормотала она. – Истина всегда…

– Бедняжка, я совсем заморочила вам голову.

Гризел Локк села на своем матраце. Будучи художником, Трой соответственно относилась к наготе, но вид ее новой знакомой, столь бесцеремонно выставляющей напоказ незавидные прелести, удручил Трой. Неловкость усиливалась тем обстоятельством, что дама, по наблюдениям Трой, вовсе не чувствовала себя легко и свободно. Она неуверенно теребила пальцами шарф и поглядывала на Трой так, словно хотела извиниться. Трой смущенно отвернулась, и перед ее глазами возникла стена башни, вздымавшейся над садом. Стена была сверху донизу пронизана узкими щелями. Усталый взгляд Трой остановился на третьей щели снизу. Тупо уставясь на нее, она выслушивала сбивчивое изложение учения об Истине, как ее понимали новоиспеченные последователи, гостившие в доме у своего учителя, мистера Оберона.

– …мы просто маленькая группа Страждущих… Дети Вечного Солнца… Зло существует только в душах приземленных… добро – суть всех вещей… великая Тьма сосуществует с великим Светом… – Фразы, подкрепляемые невыразительными и вялыми жестами, вели себя как бильярдные шары: сталкивались, беспорядочно разлетались и никак не желали образовывать стройную концепцию. Дама сыпала штампами и афоризмами, надерганными из самых немыслимых источников. «Следует идти навстречу опасностям – только так можно достичь особой высоты духа… Лишь познавший земную жизнь во всей ее полноте сможет обратиться к единому Богу Вселенной… Проникнуть в глубь веков с помощью мистической спирали-пуповины», – бормотала ученица, вращая дрожащим пальцем, изображая мистическую спираль. Болтовня раскрашенной дамы казалась бедной Агате жуткой галиматьей, однако она вежливо слушала и даже пыталась задавать умные вопросы, которых от нее явно ожидали. Тут же выяснилось, что делать этого не следовало. Мисс Локк искоса, с мрачной серьезностью глянула на Трой и заявила:

– Несомненно, ты посвященная. Но ведь ты и сама знаешь об этом, правда?

– Ничего подобного.

– Да, да, – настаивала дама, покачивая головой, как китайский болванчик. – Возможно, ты еще не проснулась, но я чувствую в тебе большую силу. Как пить дать посвященная.

Она снова неестественно широко зевнула, а затем обернулась взглянуть на башенную дверь.

– Он вот-вот появится, – прошептала она. – Он ведь никогда ни к чему не притрагивается и никогда не пропускает обрядов Ушас[3]. Который час?

– Начало одиннадцатого, – ответила Трой, удивившись тому, что все еще утро. Рики проспит еще час, а может быть, и два. Трой пыталась вспомнить, сколько времени обычно длится операция по удалению аппендикса. Она утешала себя мыслью, что всему приходит конец, придет конец и бдению в замке, и ей не придется вечно поддерживать светский разговор на эзотерические темы. А где-то там, внизу, в гостинице «Королевская» Роквилла, ее ждут выложенная кафелем ванная и прохладная постель. А если очень повезет, то мисс Гризел Локк прямо сейчас оставит ее в покое и отправится на поиски того, кого она с таким нетерпением дожидается, и тогда в блаженном одиночестве, забывшись сном, Трой скоротает последние часы этого бестолкового и утомительного приключения.

В этот момент она заметила, что за щелью башенной стены, с которой она так и не сводила глаз, что-то шевелится. Стоило ей приглядеться получше, как щель опустела. Трой показалось, что она видела копну волос или мех. Должно быть, это было животное, наверное кошка. В щели вновь что-то мелькнуло и пропало, однако Трой успела различить человеческую голову и пришла к неприятному выводу, что кто-то стоял с обратной стороны щели, подслушивая их разговор. Затем она услышала шаги внутри башни. Дверь приоткрылась.

– Сюда идут! – встревоженным возгласом предупредила Трой свою собеседницу. Та облегченно охнула, но даже не пошевелилась, чтобы прикрыть наготу. – Мисс Локк! Оглянитесь!

– Что? Ах да, конечно. Но все же зовите меня Сати.

Она подняла с пола кусок пестрого шелка. Возможно, изменившееся выражение лица Трой побудило мисс Локк вспомнить о давно забытых правилах приличия. Она покраснела и принялась неуклюже завязывать шарф на спине.

Но взгляд Трой относился не к мисс Локк, а к мужчине, вышедшему из башни на крышу и направлявшемуся к ним. Сумятица чувств, терзавшая Трой все утро, уступила место весьма определенному и легко узнаваемому ощущению. Ей стало страшно.

В тот момент Трой не сумела бы объяснить, что именно в облике мистера Оберона так напугало ее. В его внешности не было ничего явно отталкивающего. Наоборот, он казался тихим и мягким человеком.

Бороды не редкость в наше время, хотя борода мистера Оберона была несколько необычной – светлая, редкая и шелковистая, она разделялась на подбородке на две части, оставляя его почти голым. Усов практически не было, если не считать скудную растительность над уголками яркого сочного рта. Прямой правильной формы нос и светлые неестественно огромные глаза производили особое впечатление. Длинные волосы, расчесанные на прямой пробор, падали на воротник халата. Длина волос и общее впечатление хрупкости фигуры придавали ему женственный вид. Но что потрясло Трой больше всего, так это сходство с Иисусом, каким его изображают на католических религиозных картинах вроде «Святейшего Сердца Иисуса Христа». Позднее она поняла, что сходство культивировалось намеренно. На Обероне был белый халат, смотревшийся на человеке столь экзотической внешности ритуальным одеянием.