В следующий миг Ким видит улыбающегося Омара, который стоит на краю площадки, приветствуя посетителей. Сейчас Ким может рассмотреть его лучше, чем в «Катае» или Сучжоу. Человеку, называющему себя Омаром, около сорока, он очень высок, у него тонкий орлиный нос и дерзкий взгляд. Несмотря на ослепительную улыбку, горькая гримаса искажает его крупный, четко очерченный рот. Манеры его подчеркнуто безукоризненны. Проходя мимо китаянки в красном, Омар берет желтую розу, подносит ее к лицу, улыбается девушке, целует ее в щеку и галантно прощается. Затем смотрит на часы, по-прежнему держа розу в руках, и направляется к маленькой синей двери за стойкой, покрытой лаком и инкрустированной слоновой костью. Он открывает эту дверь, за которой виднеются ведущие вверх ступени ярко освещенной лестницы, и тут же за собой захлопывает.

Ким думает, что Омар его не заметил или не пожелал замечать. В любом случае, Крюгеру отлично известно, кто он такой: после того как Ким побывал с Чень Цзин на всех приемах и едва ли не во всех известных местах Шанхая, несложно догадаться, что он ее телохранитель.

Проходит полчаса, Крюгер не появляется, и Ким спрашивает бармена, когда вернется хозяин, поскольку ему необходимо поговорить с ним об одном чрезвычайно важном деле. Бармен, печальный луноликий китаец с вислыми усами, отвечает, что хозяин ушел в свои покои, приказав его не беспокоить.

— В свои покои? — удивляется Ким. — Неужели господин Омар живет здесь, в клубе?

— Да, мсье, его квартира расположена наверху…

— Очень удобно, — кивает Ким, — хотя наверняка туда можно попасть и с улицы, не так ли?

— Разумеется, мсье: она выходит на Кинг-Лонг, маленькую улочку позади клуба. Ваш стакан пуст, не желаете ли еще виски?

Ким не успевает ответить, так как внезапно у него за спиной раздается наигранно приветливый голос:

— Возможно, мсье предпочитает провести время в приятном обществе?

Ким оборачивается и видит толстенького улыбающегося китайца в светло-голубом костюме, черной рубашке и белом галстуке.

— Предпочту виски, — сухо отвечает Ким.

Бармен берет его стакан, но незнакомец не сдается:

— Простите, что помешал. Вы достопочтенный господин Франк, не так ли?

— Он самый.

— Ду Юэшэн, мой шеф, желает побеседовать с вами. Для него будет большой честью, если вы согласитесь выпить рюмочку за его столиком.

— О чем нам беседовать? — спрашивает Ким. — Мы не знакомы.

— Неужто вы не слышали про Ду Большие Уши?

— Что-то, кажется, слышал. — Ким теряет терпение. — Что ему нужно?

Не переставая улыбаться, китаец делает вежливый жест рукой.

— Следуйте за мной, будьте любезны.

Он огибает танцплощадку и пересекает игорный зал. Ким идет за ним. Ду Большие Уши сидит за столиком в крошечном закутке между залом и стойкой бара. На нем роскошный белый костюм, такого же цвета шляпа и розовый галстук Тяжелая выступающая вперед нижняя челюсть удивительно не сочетается с насмешливо-спокойным выражением глаз под тяжелыми веками и ртом с тонкими губами. Перед ним запотевший бокал шампанского. Его ручищи напоминают грелки с водой. Рядом с ним, медленно обрывая лепестки желтой розы, сидит телохранитель-филиппинец с мрачной курносой физиономией, наполовину скрытой полями шляпы. Киму очевидно, что перед ним профессиональный туфеи, наемный бандит. Толстенький китаец усаживается по другую руку от шефа, Ким продолжает стоять со стаканом виски в руке.

— Рад познакомиться, мсье Франк, — говорит Ду Юэшэн. — Не хотите ли присесть за столик вашего покорного слуги? Похоже, вы устали. Последнее время вам, должно быть, скверно спалось…

— Возможно, — отвечает Ким.

— Насколько мне известно, вы прибыли в Шанхай по просьбе мсье Леви на одном из его кораблей. — Ду Большие Уши задумчиво улыбается и продолжает: — Странный выбор. Вы могли бы сесть на самолет и добраться со всеми удобствами…

— В самолете меня укачивает, — отвечает Ким.

— Неужели, мсье?

— Могу поклясться.

— А знаете ли вы, что некоторые грузовые суда, принадлежащие нашему уважаемому другу мсье Леви, перевозят оружие, которым снабжают коммунистов, мечтающих завладеть Шанхаем?

— Не понимаю, куда вы клоните.

— О, мне очень жаль. Наверное, я выражаюсь непонятно, мой французский оставляет желать лучшего, — говорит гангстер, опуская глаза. Ким понимает, что, несмотря на бравый вид, костюм по последней моде и гладкую розовую кожу, ему намного больше лет, чем кажется с первого взгляда. — Но и ваш французский, мсье, также далек от совершенства. Потому что вы не француз, — так мне сказали.

— Вы правы. Я каталонец и испанец, и, поверьте, меня несколько утомило быть тем и другим одновременно. Так что терпение мое не беспредельно, особенно когда приходится терять время с головорезом, переодетым старой черепахой. Что вам от меня надо?

Не теряя фарфоровой улыбки, Ду Юэшэн отпивает глоток шампанского и отвечает:

— Не горячитесь, любезный друг. Вы позволите задать вам один вопрос? Зачем вы пожаловали в Шанхай?

— Предположим, я прибыл сюда, чтобы купить шляпу, такую как в «Шанхай Лили».

— У вас оригинальное чувство юмора, — улыбается Ду Большие Уши. — Думаю, мы поймем друг друга… Почему бы вам, мсье, не присесть за наш столик и не выпить бокал шампанского?

— Я люблю пить в одиночестве.

— Вам явно недостает вежливости, однако я не стану обращать на это внимание. Как бы то ни было, я собираюсь сделать вам одолжение.

— Извольте.

— Должен вас предупредить, что вам лучше поскорее уехать из Шанхая.

— Об этом и не мечтайте.

— Вы, мой бесценный друг, слишком категоричны. — Ду любезно улыбается. — Мечтать — дело хорошее. Попробуйте на досуге.

— Я давно утратил эту привычку.

— Не верю. Если бы вы говорили правду, вас бы сейчас в Шанхае не было. Ну да ладно. Может, вы хотя бы поужинаете со мной? Есть змеиный суп, лотосовые корни, ю-лай. Вы знаете, что это такое?

— Свиной язык Нет уж, спасибо.

— Вижу, вы делаете успехи в моем языке… Короче говоря, хотите добрый совет, мсье? — Его тон становится более жестким.

— Можете себя не утруждать.

— Предупреждаю, мсье: вы лезете на рожон.

— Не имею привычки лезть на рожон, — холодно отвечает Ким. — Но уж если придется, знайте: я пойду до конца.

Оркестр заиграл «Амаполу», и внезапно из потаенного уголка памяти перед глазами Кима возникает твоя мама, которая словно в полусне медленно танцует в его объятиях, склонив голову ему на плечо: она любила эту песню и частенько напевала ее, словно песня спасала ее от жестокого и равнодушного мира. Ду Большие Уши пристально рассматривает лицо Кима и добавляет более мягко:

— А теперь слушайте, что вам следует делать, мсье Франк. Завтра утром вы сядете на самолет и через Японию вернетесь во Францию.

— Я же сказал, что в самолетах меня укачивает.

— Тогда плывите на корабле. Существует множество способов уехать из Шанхая, мсье, важно одно — чтобы человек сделал это добровольно и его не пришлось… выставить вон. — Он снова улыбается, опустив тяжелые веки. — Вам все ясно?

— Почему вы настаиваете, чтобы я уехал, Ду?

— В Шанхае и без вас довольно коммунистов.

— Омар тоже так думает?

— Не знаю, что на уме у этого достопочтенного господина, — говорит Ду, и его улыбка исчезает. — Он мне не друг.

— Правда?

— Спросите его об этом сами, если вам угодно.

— Значит, у меня ложные сведения.

— Несомненно, — отвечает Ду. — Рад, мсье, что мы с вами поговорили. Вы учтете мой совет?

— У меня другие планы, и мне некогда терять время с такими субъектами, как вы, — говорит Ким. И добавляет: — Цзяси-чжэнь-цзу.

Это выражение китайцы используют, когда кто-то пытается тебя надуть и начинает ломать комедию.

— Чаншоу, — отвечает ему Ду. — Долгих вам дней, мсье.

Ким бросает последний взгляд на двух молодчиков, охраняющих Ду Юэшэн, поворачивается к ним спиной и возвращается обратно к стойке. Он вновь пересекает игорный зал, огибает танцплощадку под заключительные аккорды «Амаполы», и до него доносится неповторимый аромат светлых волос твоей мамы. Он расплачивается и покидает «Желтое небо».