Значит ли это, что в будущем уличная борьба не будет уже играть роли? Нисколько. Это значит только, что условия с 1848 г. стали гораздо менее благоприятными для бойцов из гражданского населения, гораздо более благоприятными для войск. Будущая уличная борьба может, таким образом, привести к победе лишь в том случае, если это невыгодное соотношение будет уравновешено другими моментами. Поэтому уличная борьба будет происходить реже в начале большой революции, чем в дальнейшем ее ходе, и ее надо будет предпринимать с более значительными силами. А силы эти так же, как и в течение всей великой французской революции, как и 4 сентября и 31 октября 1870 г. в Париже[518], предпочтут, надо думать, открытое наступление пассивной баррикадной тактике [В тексте «Die Neue Zeit» и отдельного издания «Классовой борьбы во Франции» 1895 г. весь этот абзац опущен. Ред.].
Понятно ли теперь читателю, почему господствующие классы хотят заманить нас непременно туда, где стреляет ружье и рубит сабля? Почему нас теперь упрекают в трусости за то, что мы не желаем немедленно без оглядки выходить на улицу, где, как мы наперед знаем, нас ожидает поражение? Почему нас так настойчиво упрашивают согласиться, наконец, сыграть роль пушечного мяса?
Эти господа совершенно напрасно расточают свои просьбы и свои вызовы. Мы не настолько глупы. С таким же успехом они могли бы потребовать в ближайшую войну от своего врага, чтобы он выстроил свои войска в линию, как во времена старого Фрица [Фридриха II. Ред.], или в колонны из целых дивизий, как при Ваграме и Ватерлоо[519], и притом с кремневыми ружьями в руках. Если изменились условия для войны между народами, то не меньше изменились они и для классовой борьбы. Прошло время внезапных нападений, революций, совершаемых немногочисленным сознательным меньшинством, стоящим во главе бессознательных масс. Там, где дело идет о полном преобразовании общественного строя, массы сами должны принимать в этом участие, сами должны понимать, за что идет борьба, за что они проливают кровь и жертвуют жизнью [В тексте «Die Neue Zeit» и отдельного издания «Классовой борьбы во Франции» 1895 г. вместо слов «за что они проливают кровь и жертвуют жизнью» напечатано: «за что они должны выступать». Ред.]. Этому научила нас история последних пятидесяти лет. Но для того чтобы массы поняли, что нужно делать, необходима длительная настойчивая работа, и именно эту работу мы и ведем теперь, ведем с таким успехом, который приводит в отчаяние наших противников.
В романских странах тоже начинают все больше понимать, что старую тактику необходимо подвергнуть пересмотру. Повсюду немецкий пример использования избирательного права, завоевания всех доступных нам позиций находит себе подражание; повсюду неподготовленные атаки отошли на задний план [В тексте «Die Neue Zeit» и отдельного издания «Классовой борьбы во Франции» 1895 г. слова «повсюду неподготовленные атаки отошли на задний план» опущены. Ред.]. Во Франции, где за сто с лишним лет почва как-никак взрыхлена рядом революций, где нет ни одной партии, которая не отдала бы своей дани заговорам, восстаниям и всяческим другим революционным действиям; во Франции, где вследствие этого правительство никоим образом не может с уверенностью полагаться на армию и где вообще обстоятельства гораздо более благоприятны для внезапных восстаний, чем в Германии, — даже во Франции социалисты все более и более приходят к убеждению, что для них прочная победа возможна лишь в том случае, если они предварительно привлекут на свою сторону широкую массу народа, то есть в данном случае крестьян. Терпеливая пропагандистская работа и парламентская деятельность признаны и там ближайшей задачей партии. Успехи не заставили себя ждать. Завоеван не только целый ряд муниципалитетов; в палатах заседают 50 социалистов, и они уже свергли три министерства и одного президента республики. В Бельгии рабочие в прошлом году завоевали избирательное право[520] и одержали победу в четверти избирательных округов. В Швейцарии, Италии, Дании, даже в Болгарии и Румынии социалисты имеют своих представителей в парламентах. В Австрии все партии пришли к единодушному выводу, что невозможно более преграждать нам доступ в рейхсрат. Мы непременно туда проникнем, спор идет лишь о том — через какую дверь. И даже если в России соберется знаменитый Земский собор [В оригинале русское выражение, написанное латинскими буквами. Ред.] — это национальное собрание, созыву которого так тщетно противится молодой Николай, — мы можем с уверенностью рассчитывать, что будем и там иметь своих представителей.
Само собой разумеется, что из-за этого наши товарищи за границей ни в коем случае не отказываются от своего права на революцию. Ведь право на революцию является единственным действительно «историческим правом» — единственным, на котором основаны все без исключения современные государства, в том числе и Мекленбург, где дворянская революция закончилась в 1755 г. «договором о наследовании», этим действующим еще и поныне достославным документом феодализма[521]. Право на революцию настолько прочно вошло в общее сознание, что даже генерал фон Богуславский только на основе этого народного права и выводит право на государственный переворот для своего императора.
Но что бы ни происходило в других странах, германская социал-демократия занимает особое положение, и этим, по крайней мере на ближайшее время, определяется ее особая задача. Два миллиона избирателей, которых она посылает к урнам, а также молодежь и женщины, которые, не будучи избирателями, стоят за ними, составляют самую многочисленную, самую компактную массу, решающий «ударный отряд» интернациональной пролетарской армии. Эта масса составляет уже сейчас более четверти всех поданных голосов, и она все время растет, как доказывают дополнительные выборы в рейхстаг, выборы в ландтаги отдельных государств, в муниципалитеты и в промысловые суды. Ее рост происходит так же стихийно, так же непрерывно, так же неудержимо и вместе с тем так же спокойно, как какой-нибудь процесс, происходящий в природе. Все попытки правительства помешать этому оказались безуспешными. Мы можем уже теперь рассчитывать на 21/4 миллиона избирателей. Если так будет продолжаться, мы завоюем к концу этого столетия большую часть средних слоев общества, мелкую буржуазию и мелкое крестьянство, и вырастем в стране в решающую силу, перед которой волей-неволей должны будут склониться все другие силы. Способствовать не покладая рук этому росту, пока он сам собой не перерастет через голову господствующей правительственной системы, не уничтожать этот крепнущий с каждым днем ударный отряд в авангардных схватках, а сохранять его в неприкосновенности до решающего дня [В тексте «Die Neue Zeit» и отдельного издания «Классовой борьбы во Франции» 1895 г. слова «не уничтожать этот крепнущий с каждым днем ударный отряд в авангардных схватках, а сохранять его в неприкосновенности до решающего дня» опущены. Ред.] — вот наша главная задача. И только одно средство могло бы временно задержать и даже отбросить на некоторое время назад непрерывный рост социалистических боевых сил в Германии: крупное столкновение с войсками, кровопускание, как в 1871 г. в Париже. Со временем мы преодолели бы и это. Нельзя стереть с лица земли партию, насчитывающую миллионы, для этого не хватит всех магазинных ружей Европы и Америки. Но это задержало бы нормальный ход развития, в критический момент мы остались бы, возможно, без ударного отряда, решающая битва [В тексте «Die Neue Zeit» и отдельного издания «Классовой борьбы по Франции» 1895 г. слова «в критический момент мы остались бы, возможно, без ударного отряда» опущены, а вместо слов «решающая битва» напечатано: «решение». Ред.] была бы отсрочена, отдалена и стоила бы более тяжелых жертв.
