Если здесь и смеются над кем-либо, то именно над итальянской публикой. Ей не посмели бы преподносить подобные глупости, если бы не считали, что она решительно ничего не знает о том, что происходит во внешнем мире. Если итальянские социалисты провозглашают «классовую борьбу» как господствующий фактор в том обществе, в котором мы живем, если они организуются в «политическую партию, ставящую себе целью завоевать государственную власть и руководить национальными делами», то они ведут марксистскую пропаганду в подлинном смысле слова; они строго придерживаются линии, указанной в «Манифесте Коммунистической партии», опубликованном Марксом и мной в 1848 году; они действуют так же, как действуют и социалистические партии Франции, Бельгии, Швейцарии [В рукописи слово «Швейцарии» отсутствует. Ред.], Испании и прежде всего Германии. Среди этих партий нет ни одной, которая не стремилась бы к завоеванию политической власти, точно так же как стремятся к этому и другие партии, консервативные, либеральные, республиканские и прочие.
Что касается «классовой борьбы», то она уводит нас не только к «средневековью», но и к внутренним конфликтам, происходившим в античных республиках — Афинах, Спарте, Риме. Все эти конфликты были классовой борьбой. Со времени разложения первобытных общин борьба между классами, из которых состоит каждое общество, всегда являлась великой движущей силой исторического развития. Эта борьба исчезнет лишь с исчезновением самих классов, то есть после победы социализма. А до тех пор противостоящие друг другу классы, пролетариат, буржуазия, земельная аристократия [В рукописи слова: «пролетариат, буржуазия, земельная аристократия» отсутствуют. Ред.], будут по-прежнему вести между собой борьбу, что бы ни говорила официозная итальянская печать.
К тому же Италия проходит в настоящее время через те же испытания, через которые прошла Германия [В рукописи вместо слова «Германия» написано: «социалистическая Германия». Ред.] в течение двенадцати лет исключительного закона. Германия одержала победу над Бисмарком. Социалистическая Италия справится с Криспи [В рукописи последняя фраза дана в следующей редакции: «Немцы победили Бисмарка, итальянцы справятся с Криспи». Ред.].
Фридрих Энгельс
Лондон, 27 октября 1894 г.
Напечатано в переводе на итальянский язык в журнале «Critica Sociale» № 21, 1 ноября 1894 г.
Печатается по тексту журнала, сверенному с черновой рукописьюн а французском языке
Перевод с итальянского
ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ ГАЗЕТЫ «Vorwarts»
По сообщениям партийной печати, товарищ Фольмар, выступая в прениях по аграрному вопросу на Франкфуртском партийном съезде 25 октября, сослался на решения съезда французских социалистов в Нанте[500], «получившие прямое одобрение Фридриха Энгельса». Согласно сообщению газеты «Vorwarts» от 10 ноября, это утверждение распространяет также и печать наших противников[501]. Я вынужден поэтому заявить, что в данном случае произошла ошибка и что Фольмар, очевидно, располагает в отношении меня совершенно неверной информацией.
Насколько мне помнится, я направил во Францию в связи с Нантской программой только два уведомления. Первое, сделанное до съезда в ответ на запрос одного французского товарища [По-видимому, П. Лафарга. Ред.], сводилось к следующему: развитие капитализма неминуемо ведет к уничтожению мелкокрестьянской земельной собственности. Наша партия отдает себе в этом вполне ясный отчет, но у нее нет решительно никаких оснований собственным вмешательством еще более ускорять этот процесс. Поэтому против правильно намеченных мер, имеющих целью сделать для мелких крестьян их неизбежную гибель менее мучительной, принципиально ничего возразить нельзя; но если идут дальше, если желают навеки сохранить мелкого крестьянина, то стремятся, по моему мнению, к экономически невозможному, жертвуют принципом, встают на реакционную точку зрения.
Во втором уведомлении, после съезда, я высказал лишь предположение, что в кругу социалистов наши французские друзья останутся одинокими в своей попытке увековечить не только мелкого крестьянина-собственника, но и мелкого арендатора, эксплуатирующего чужой труд.
Итак, поскольку я вообще высказывался по этому вопросу, я утверждал как раз обратное тому, что сообщили Фольмару.
Но раз уж меня впутали в это дело, то, по-видимому, мне не остается ничего другого, как высказать более определенно свои взгляды. Поэтому я предполагаю поместить в «Neue Zeit» небольшую статью с изложением и обоснованием своей точки зрения [См. настоящий том, стр. 501–525. Ред.].
Ф. Энгельс
Лондон, 12 ноября 1894 г.
Напечатано в газете «Vorwarts» № 268, 16 ноября 1894 г. и в приложении к газете «Der Sozialdemokrat» № 43, 22 ноября 1894 г.
Печатается по тексту газеты «Vorwarts»
Перевод с немецкого
КРЕСТЬЯНСКИЙ ВОПРОС ВО ФРАНЦИИ И ГЕРМАНИИ[502]
Написано между 15 и 22 ноября 1894 г.
Напечатано в журнале «Die Neue Zeit», Bd. 1, № 10, 1894–1895 гг.
Печатается по тексту журнала
Перевод с немецкого
Подпись: Фридрих Энгельс
Буржуазные и реакционные партии дивятся необычайно, что в настоящее время внезапно у социалистов встал повсюду на очередь крестьянский вопрос. Им следовало бы, собственно, удивляться тому, что это не произошло уже давно. От Ирландии до Сицилии, от Андалузии до России и Болгарии крестьянин является весьма существенным фактором населения, производства и политической силы. Исключением являются только две области Западной Европы. В собственно Великобритании крупное землевладение и крупное земледелие совершенно вытеснили живущего своим хозяйством крестьянина; в ост-эльбской Пруссии происходит в течение уже нескольких столетий тот же самый процесс, и здесь также крестьянин все более и более «устраняется» [Wird «gelegt». Bauernlegen — технический термин изгнания, экспроприации крестьян в истории Германии.(Примечание В. И. Ленина к сделанному им переводу начала работы Энгельса.)] или, по крайней мере, отодвигается на задний план в экономическом и политическом отношении.
В качестве фактора политической силы крестьянин до сих пор проявляет себя в большинстве случаев только своей апатией, которая коренится в изолированности деревенской жизни. Эта апатия широкой массы населения есть сильнейшая опора не только парламентской коррупции в Париже и в Риме, но также и русского деспотизма. Но эта апатия отнюдь не непреодолима. С тех пор как возникло рабочее движение, западноевропейским буржуа, особенно в тех местах, где преобладает парцелльная крестьянская собственность, не очень-то трудно было возбуждать в крестьянах подозрение и ненависть к социалистическим рабочим, разрисовывать этих последних перед крестьянской фантазией как partageux, как сторонников «дележки», как ленивых, жадных горожан, покушающихся на крестьянскую собственность. Неясные социалистические порывы февральской революции 1848 г. были быстро сметены реакционным голосованием французских крестьян; крестьянин, хотевший, чтобы его оставили в покое, извлек из кладезя своих воспоминаний легенду о крестьянском императоре Наполеоне и создал Вторую империю. Все мы знаем, чего стоил французскому народу один этот подвиг крестьянства; от последствий этого подвига страдает французский народ и по сию пору.
Но с тех пор многое переменилось. Развитие капиталистической формы производства перерезало жизненный нерв у мелкого производства в сельском хозяйстве, и это мелкое производство гибнет и приходит в упадок неудержимо. Конкуренция Северной и Южной Америки и Индии засыпала европейский рынок дешевым хлебом, до того дешевым, что с ним не мог конкурировать ни один европейский производитель. На крупного землевладельца и на мелкого крестьянина, на обоих одинаково надвигается гибель. А так как они оба землевладельцы и деревенские жители, то крупный землевладелец объявляет себя передовым борцом за интересы мелкого крестьянина, и мелкий крестьянин — в общем и целом — признает его борцом за свои интересы.
