Во время этих же дебатов Бёрк, бывший тогда вигом, заметил:

«странно считать Турецкую империю составной частью европейского равновесия».

Подобные взгляды Бёрк — он слывет у всех партий Англии образцом английского государственного деятеля — высказывал все чаще и все энергичнее до самого конца своей политической карьеры; затем они были подхвачены известным лидером вигов, который унаследовал руководство партией.

В период своего правления, в 1831 и 1832 гг., лорд Грей, воспользовавшись обсуждением внешней политики, высказал убеждение, что поглощение Турции Российской империей было бы выгодно для самой Турции и способствовало бы благоденствию Европы. А разве Россия была тогда менее варварской, чем нынешняя Россия, как ее нам изображают? Разве она была тогда в меньшей степени страной того отвратительного деспотизма, который современные виги рисуют в таком страшном виде? И все же перед Россией не только раболепствовали, домогаясь союза с ней, но английские либеральные государственные деятели побуждали ее осуществлять те самые замыслы, за которые теперь ее так жестоко клеймят.

Написано К. Марксом около 28 декабря 1855 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4597, 12 января 1856 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Мало-помалу мы узнаем о подробностях падения Карса[298], и пока они полностью подтверждают все, что мы не раз говорили о положении турецкой армии в Малой Азии. Теперь уже никак нельзя отрицать, что эта армия систематически разваливалась вследствие нерадивости турецкого правительства и безграничного господства турецкой лени, фатализма и тупости. Более того, обнаруженных фактов теперь вполне достаточно, чтобы доказать, что даже прямая измена, обычное явление в Турции, сыграла не малую роль в падении Карса.

Еще в самом начале прошлогодней кампании мы имели возможность рассказать нашим читателям об отчаянном положении турецкой армии в Эрзеруме и Карсе и о тех огромных хищениях, которыми это положение было вызвано. Для обороны Армянского нагорья было сосредоточено два армейских корпуса, малоазиатский и месопотамский, и часть сирийского корпуса. Эти корпуса были усилены своими редифами, то есть резервными батальонами, и составляли ядро многочисленных курдских и бедуинских иррегулярных войск. Однако четыре или пять неудачных сражений в 1853 и 1854 гг., начиная со сражения под Ахалцихом и кончая сражением под Баязетом, сломили сплоченность и боевой дух этой армии, а недостаток одежды и продовольствия в зимние месяцы окончательно ее погубил. В штабе армии, хотя и не занимая никаких официальных постов, собралась пестрая компания венгерских и польских эмигрантов, среди которых были и авантюристы и вполне достойные люди. В глазах невежественных, завистливых и интригующих пашей авантюристы могли сойти за специалистов первого ранга, а с действительно полезными людьми из числа этих эмигрантов обращались как с авантюристами; в результате началась настоящая свистопляска тщеславия и интриг, дискредитировавшая эмигрантов в целом и уничтожившая почти все следы их влияния. Затем появились английские офицеры, которые были встречены с большим почетом, как того требовал долг вежливости по отношению к союзному правительству и что было естественно при крайней беспомощности турецких командиров. Но попытка этих офицеров поднять в какой-то степени боевой дух армии, действующей в Армении, также не удалась. Своими усилиями они могли иногда вывести на время того или другого пашу из состояния полной апатии, добиться сооружения самых необходимых оборонительных укреплений в Карее, предупредить иной раз какой-нибудь вопиющий случай казнокрадства или даже тайный сговор с противником, — но это и все. Когда прошлой весной генерал Уильямс напрягал все силы, чтобы добыть для Карса самые необходимые запасы продовольствия, он все время наталкивался на препятствия. Турецкое интендантство не предполагало возможности осады и не позаботилось о лошадях для подвоза припасов. Когда выяснилось, что имеется достаточное количество ослов, оно нашло оскорбительным для чести султана перевозить на них принадлежащие ему грузы и так далее; в результате Карс, этот оплот Армении, расположенный на расстоянии всего двух переходов от русской крепости Гюмри, остался фактически совсем без всякого продовольствия и вынужден был добывать провиант для себя в окрестностях. Так же обстояло дело с боевыми припасами. После атаки, произведенной русскими 29 сентября, боевых припасов для артиллерии осталось лишь дня на три, хотя следует напомнить, что осады по существу и не было, — день 29 сентября был единственным днем настоящего сражения за все время блокады. В санитарных ящиках, присланных для армии, содержалось всякое старье, а хирургам, чтобы зондировать раны и ампутировать конечности, из Константинополя доставляли акушерские инструменты!

Таково было положение в Карсе. И если гарнизон, состоящий из деморализованных анатолийских войск, смог с такими скудными средствами оказать столь отчаянное сопротивление 29 сентября и так долго держаться после этого, несмотря на голод, то это один из тех искупающих фактов турецкой истории, которыми так изобилует нынешняя война. Тот же фатализм, который ведет к равнодушию и бездействию верхов, порождает упорное сопротивление в массах. Это последние остатки того воинственного духа, благодаря которому знамя ислама было

некогда пронесено от Мекки до Испании и остановлено лишь у Пуатье[299]. Его наступательной силы больше не существует, но следы его способности обороняться сохранились. Упорство в сопротивлении за крепостными стенами и валами типично для турок; было бы грубой ошибкой объяснять это упорство присутствием там европейских офицеров. Если последние и были в Карсе и Силистрии в 1854 и 1855 гг., то их не было в Варне, в Браилове, в Силистрии в 1829 г., когда совершались такие же геройские подвиги[300]. Европейские офицеры могли в этих условиях только исправлять ошибки, укреплять редуты, вносить единство в систему обороны, предупреждать прямую измену. Но личная храбрость солдат была всегда одинакова, независимо от присутствия европейцев; не было в ней недостатка и в Карсе даже среди дезорганизованных войск почти совершенно разложившейся анатолийской армии.

И тут мы должны дать оценку заслугам английских офицеров, сыгравших видную роль в обороне Карса и находящихся теперь в плену в Тифлисе. Не подлежит сомнению, что ими было сделано очень много для подготовки средств сопротивления, что им целиком принадлежит заслуга в деле укрепления города и снабжения его всем, чем только было возможно, что они преодолели сонное бездействие пашей и руководили обороной 29 сентября. Но нелепо приписывать им, как это делает сейчас английская печать, всю честь победы 29 сентября и обороны в целом и изображать их в виде кучки героев, покинутых в минуту опасности трусливыми турками, ради которых они жертвовали собой. Что во время штурма они были в первых рядах бойцов — этого мы и не думаем отрицать. Англичанин по натуре очень драчлив, и поэтому английский офицер больше всего и чаще всего грешит в бою именно тем, что забывает о своих обязанностях командира и сражается как простой солдат. Он поступает так в уверенности, что его ожидают восторженные похвалы его соотечественников, между тем как в любой другой армии он рисковал бы в этом случае быть разжалованным за недостаток присутствия духа. Но, с другой стороны, турецкий солдат настолько привык видеть своих собственных офицеров удирающими от опасности, что в пылу боевого воодушевления он меньше всего думает о каких-то офицерах или приказе, а сражается там, где случайно оказался; во всяком случае, он не такой человек, которого может привлечь и тем более воодушевить то, что рядом с ним полдюжины англичан стараются показать свою храбрость. Что планы укрепления Карса были составлены совершенно неправильно — мы подробно показали на другой же день после получения известия о штурме 29 сентября, и высказанное нами тогда суждение было полностью подтверждено официальным планом этих укреплений, опубликованным английским правительством. Следовательно, заслуги английских офицеров в Карсе приходится, таким образом, расценивать согласно французской поговорке: «в королевстве слепых и кривой — король». Многие из тех, кто не сумел приобрести достаточных знаний и выдержать экзамен на подпоручика во Франции, могли бы сойти за крупных генералов в Индокитае; и если английские офицеры у себя в стране славятся некомпетентностью в вопросах своей профессии, то вряд ли можно ожидать, что, находясь на службе в Турции, они окажутся вдруг озаренными светом знаний и военных талантов. Мы лично считаем, что Кмети заслуживает не меньшей похвалы, чем все другие участники обороны Карса.