3952 Старинная песня, сложенная Охара Такаясу {Передал, исполнив ее, монах Гэнсё} В дом милой ухожу… Цветами нежных фудзи, Что в роще Икури теперь цветут, И будущей весной мы будем любоваться, Восторженно смотря на них. {Две песни губернатора провинции Отомо Якамоти} 3953 Верно, дикие гуси, Заменить собираясь гонцов, Отправляются с криками в путь, Оттого что стал холоден ветер осенней порой Возле этих речных берегов… 3954 Постройте в ряд коней, И ну теперь за мной, Чтобы в долинах Сибутани Полюбоваться светлою волной, Что на скалистый берег набегает! 3955 {Песня писца Хадзи Митиёси} Ночь, как черные ягоды тута, Как видно, сошла на землю, Шкатулки бесценная крышка — Гора Футагами — закрыла Луну, что спустилась за горы… 3956 Песня, сложенная на поэтическом турнире в резиденции главного секретаря Хата Ятисима {Хата Ятисима} Вот челн рыбачий, на котором ловят рыбу Обычно рыбаки, живущие в Наго. Как раз теперь Там ударяют в доску И собираются отважно в путь! 3957 {18-й год [Тэмпё (746)]. Осень, 25-й день 9-й луны} Песня скорби по ушедшему навсегда младшему брату {Отомо Якамоти} В дальней, как небесный свод, В стороне глухой велел Управлять страною мне Наш великий государь. И, приказу покорясь, Сразу тронулся я в путь. Ты сопровождал меня. Горы Нара миновав В дивной зелени листвы, Я остановил коня В поле, возле чистых вод Быстрой Идзуми- реки, И простились мы с тобой. На прощанье я сказал, Пусть счастливым будет путь — И вернусь я вновь домой. Ты спокойно ожидай Этот день, молясь богам. С той поры Далек был путь, Путь, отмеченный давно Яшмовым копьем. Горы, реки пролегли Между нами, Милый брат. Долги очень были дни, Проведенные в тоске. И в тот час, когда мечтал О свидании с тобой, С веткой яшмовой гонец Вдруг пришел, и думал я: Может, радость мне принес? Но когда спросил его, Ожиданием томясь,— То не ложь или обман? Что сказал он мне в ответ? Почему случилось так,— Ведь еще не вышел срок?.. “Осенью, когда камыш Пышным колосом цветет, Рано поутру Из дому, где аромат Слышен хаги, Никогда Он не выйдет больше в сад, Божество — родной твой брат. Он не будет там стоять, Любоваться на цветы. Вечерами не пойдет Он бродить по саду вновь, Он покинул то село И теперь уже в Сахо Белым облаком он встал Между распростертых гор И исчез среди ветвей Меж верхушками вдали…” Вот что передал гонец. 3958–3959
Каэси-ута 3958 И когда услышал я: Тот, кому желал я долго жить, Белым облаком от нас уплыл И исчез в далеких небесах,— О, как тяжко стало на душе! 3959 Если б мог заранее я знать, Что случится все это с тобой… Так хотел тебе я показать Волны возле диких берегов В этом море дальней стороны. Две песни, сложенные, когда приветствовал друга {Отомо Якамоти} 3960 Ах, множеством слоев В саду ложится снег, Сугробы глубоки, и все ж намного глубже Была моя тоска, Когда я ждал тебя! 3961 Как ни на миг весла в ладье не выпускают, Когда плывут у каменистых берегов, Где волны в белой пене набегают, Так ни на миг меня не оставляла Любовь к тебе. {19-й год [Тэмпё (747)]. Весна, 21-й день 2-й луны} Внезапно поражен тяжелой болезнью и чуть не вступил на путь, ведущий в нездешний мир. Поэтому словами песни выразил печаль своего сердца. 3962 Наш великий государь Приказал уехать мне. И, приказу покорясь, Как отважный смелый муж, Полный бодрости и сил, Много распростертых гор И застав я перешел. Наконец, пришел в село, Дальнее, как свод небес. И, совсем не отдохнув И дыханье ни на миг Не переводя в труде, Столько месяцев и лет Жил в селенье этом я! Но в непрочном мире здесь Бренен жалкий человек. Надломился вскоре я, Заболел и слег в постель, И проходит день за днем — Все сильнее мой недуг. О божественная мать, Мать, вскормившая меня! Как большой корабль в пути Беспокойно на волнах Все качается, плывя, Так в сердечной глубине У тебя теперь живет Беспокойная тоска. Ожиданием томясь, Верно, думаешь всегда: “О, когда ж вернется он?” И болеешь всей душой. И красавица моя — Божество — моя жена, Верно, как начнет светать, Все стоишь ты у ворот, Прислонившись, И зовешь, Отгибая рукава… А как вечер настает, Оправляешь нам постель И, вздыхая, распустив Пряди длинные волос, Ягод тутовых черней, Вопрошаешь ты с тоской: “О, когда ж вернется он?” Дочь родная, милый сын, Дети малые мои, Верно, дома по углам Горько плачут и шумят. Как далек теперь к ним путь — Путь, отмеченный давно Яшмовым копьем. Не могу послать гонца, Не могу я дать им знать, Как тоскую и люблю. От тоски по ним давно Сердце сожжено дотла. И хотя до боли жаль Эту жизнь на земле, Что лишь жемчугом блеснет, Но не знаю, как мне быть, Выхода не видно мне… О, ужели даже я, Грозный, словно шторм морской, Я, отважный, стойкий муж, Обречен теперь лежать Распластавшимся, Без сил И лишь молча горевать? |
