3689 Каэси-ута Средь полей Ивата в недрах диких скал Ты покоишься теперь, мой друг. Если близкие вдруг спросят, Где же ты, Что тогда скажу я им в ответ? 3690 Говорят, всегда таков Этот бренный и непрочный мир, Не напрасно ль буду тосковать О тебе, что с нами разлучен Горькою судьбою навсегда… 3691
{Плач Фудзии Коою о Юки Якамаро} С небом и землей Вместе вечно жить хочу!— Говорил ты нам всегда И, наверно, думал так… Горячо любимый дом Ты оставил и поплыл, По волнам качаясь, вдаль… Мчались месяцы и дни Новояшмовых годов, Гуси дикие не раз Прилетали с криком вновь… Мать, вскормившая тебя, И любимая жена, Верно, в утренней росе, Промочив подол одежд, И в тумане, ввечеру, Увлажнив рукав насквозь, Выйдя из дому, глядят, Ожидая у ворот, Словно ты еще живой, Словно не было беды… Но тебе печаль людей Мира бренного — теперь Недоступна навсегда. И, наверно, оттого В дни осенние в полях, Где осыпались уже Хаги нежные цветы, Там, покрыв шалаш себе Цветом первых обана, В чуждой дальней стороне, Словно облака небес, Посреди пустынных гор, Где холодная роса Покрывает камни скал, Вечный ты нашел приют!.. 3692–3693 Каэси-ута 3692 Сердцу близкие — И дети и жена,— Верно, с нетерпеньем дома ждут, Что же скрылся ты от взоров навсегда Средь чужих и дальних островов?.. 3693 Верно, дома ждут еще тебя, Что нашел приют среди далеких гор, Где, наверное, осыпалась давно Кленов алых яркая листва… Люди бедные! О, горе вам! 3694 {Плач Мусаба о Юки Якамаро} Страшный путь Владыки вод С неспокойною душой В муках тяжких проходя, Думал ты: “Хотя б теперь Без беды По морю плыть!” Перед тем как в путь идти, Панцирь черепахи жег, О судьбе своей гадал У искусных рыбаков Острова Юки, Но нежданно, Как во сне, В мире изо всех дорог Выбрал ты небесный путь, Навсегда покинув нас!.. 3695–8696 Каэси-ута 3695 Ведь еще с былых времен Говорили люди все: “На чужбине жизнь горька”,— Вот и ты расстался здесь С нами навсегда! 3696 В Сираги ль плыть, Вернуться ли домой? На острове далеком Юки О том, как плыть, Не может думать он! Когда корабли достигли бухты Асадзи в Цусима и причалили к берегам, не было попутного ветра и стоянка длилась пять суток. Тогда были сложены три песни, в которых, любуясь листьями клена, каждый выразил печаль своего сердца. 3697 Гора Асадзи Острова Цусима, Куда приходят сотни кораблей, От легкого дождя вся стала алой ныне От заалевших кленовых ветвей! 3698 И глушь далекую, Как дальний свод небес, Ведь озаряет эта же луна, И все же, о любимая моя, Как далека ты от меня в разлуке! 3699 Настала осень, И, как видно, Не в силах выдержать холодную росу, Все горы, что стоят вокруг столицы, Покрылись ярко-алою листвой! 3700–8717 Восемнадцать песен, сложенных во время стоянки кораблей в бухте Такасики, в которых каждый выразил свои думы 3700 { Песня посла} Листья алых кленов, Что сверкали У подножья распростертых гор, Может быть, сегодня все опали, Беспорядочно смешавшись на земле… 3101 {Песня помощника посла} Когда в Такасики мой взгляд упал На алую листву цветущих кленов, Я понял — встречи срок, Что ждать ты обещала, любимая моя, Уже настал! 3702 {Песня старшего судьи} В бухте Такасики алые клены, Прошу, не роняйте на землю листву, Пока не уеду В далекие страны И снова из дальних краев не вернусь! 3703 {Песня младшего судьи} В бухте Такасики Склоны горы Уэката Окрасились ныне повсюду В густые тона И блещут листвой ярко-алого цвета! {Две песни девушки из Цусима по имени Тамацуки} 3704 Средь гор в опавших Алых листьях клена, Плывущих кораблей Плененная красой, Я вышла на берег, чтоб встретиться с тобой! 3705
Твой корабль, Что уходит из бухты Такасики ныне, По дороге сгибая морские жемчужные травы, Буду ждать я с одной лишь единственной мыслью “О, когда он вернется сюда?” |
