Правило двадцатое. Правила придуманы, чтобы их нарушать.

– Оливер, а можно сделать так, чтобы мне больше не приходилось давать интервью? Ради Бога! – взмолилась я, когда очередной репортер покинул помещение. – Меня скоро станут узнавать на улицах, причем я не жду от этой известности ничего хорошего, потому что прославилась я как сумасшедшая, которая вечно оказывается в центре катастроф, связанных с самолетами.

– Глупости, дорогая, – заявляет Оливер. – Ты просто неподражаема, когда дело доходит до общения с прессой. Думаю, именно в этом твое призвание, а сейчас, будучи стюардессой, ты просто занимаешься не своим делом.

– Да? Ну, не знаю… хотя мне нравится, когда ты так говоришь. А теперь скажи мне, как там дела с Анто? Суд уже состоялся?

– Сейчас все узнаем. – Он включил телевизор, который висит на стене моей больничной палаты. – Как раз должны быть новости.

И вот я вижу, как два дюжих полисмена ведут Анто от полицейской машины к зданию суда. Сейчас псих выглядит не таким страшным. При желании можно даже найти что-то комично-нелепое в этой ведомой вдоль тротуара фигуре, подпираемой представителями закона. Да еще на голову ему набросили пиджак.

Тут картинка сменяется, и мне уже не до смеха. Я буквально чувствую, как выражение лица у меня становится кислым и вообще возникает желание спрятаться под одеяло. А все потому, что я вижу себя! Мы выходим из дома, где Анто держал Эдель и Бена в заложниках. Удивительно, но даже среди этого хаоса Эдель умудрилась причесаться и смотрится вполне пристойно, а я выгляжу как воплощение ужаса. Картинка сопровождается комментариями детектива, который излагает заключение полиции по делу, а потом идет выступление переговорщика, который, собственно, и уговорил Анто сдаться. Полчаса этот псих крушил мою квартиру, а потом согласился, что у него нет другого выхода.

Сначала я никак не могла понять, как полиция добралась до нашего дома так быстро. Потом выяснилось, что умница Эдель уговорила маньяка отпустить ее в туалет и оттуда сумела позвонить в полицию. Я просто молиться готова на свою подружку-соседку. Думаю, ей было очень страшно, но она не потеряла головы и нашла выход из положения.

Выяснилось, что Анто настоящий псих, ну то есть у него и правда есть психическое заболевание, из-за которого парня и уволили какое-то время назад из армии. На военной службе он получил навыки создания взрывчатых веществ и работы с ними. И говорят, был неплохим взрывником. Специалисты сказали, что с помощью того свертка, что я протащила на борт, можно было бы взорвать не один, а десять самолетов. Боже, мне до сих пор не по себе, когда я думаю об этом.

А теперь о причинах, по которым Анто собирался взорвать именно наш самолет. Несколько лет назад он, будучи пьяным, устроил на борту дебош. После чего его пожизненно внесли в черные списки пассажиров, которых наша авиакомпания отказывается перевозить. Если уж разбираться с самого начала, то претензии к нашей авиакомпании возникли у Анто еще раньше. Он собирался жениться, но невеста, служащая нашей фирмы, бросила его у алтаря, в чем я не могу ее винить. Он так и не оправился от этого удара, а все дальнейшее лишь раздуло его ненависть до патологических размеров. В результате полицейского расследования выяснилось, что однажды, на рейсе до Бирмингема – это случилось больше года назад, – я отказалась продать ему алкоголь, потому что он был уже сильно навеселе. И доложила о происшествии полиции в аэропорту. А он запомнил имя, написанное на бейджике, пришпиленном к моей форме. И с тех пор взъелся на меня.

Я стала для него средоточием зла, символом компании, виновной во всех его бедах. Зная мое имя, он проник на корпоративный веб-сайт и некоторое время отслеживал все мои передвижения. А потом случился тот инцидент на рейсе в Чикаго, когда мне пришлось пустить в ход наручники против пьяного хулигана, и этот эпизод, чем-то напоминающий его собственную историю, окончательно снес Анто крышу.

При обыске его квартиры полиция нашла кучу газетных вырезок, посвященных тому инциденту. А еще мои фотографии и записи интервью. Также в доме этого психа имелась обширная подборка материалов из газет, где говорилось об угрозах взрыва или террористической атаки. Он отслеживал эти данные по всей территории Северной Ирландии. Ну и конечно, у него полно было специальной литературы по взрывотехнике. И подумать только, что я принимала его записочки за робкие попытки ухаживания неизвестного романтичного, но стеснительного поклонника.

А я-то думала, что это Дэнни писал те записочки, чтобы таким своеобразным способом обращать на себя мое внимание, или просить прощения! Ну и кто после этого самая романтичная, дурочка на свете? До сих пор стыдно и страшно вспоминать все это.

Теперь, по телевизору показывают Оливера Кейна. Он выглядит ужасно солидным, и компетентным и уверенно говорит о том, что персонал авиакомпании оказался на высоте и вел себя безупречно в очень непростой ситуации. Затем Оливер принимается нахваливать власти аэропорта и полицию за слаженные, своевременные и профессиональные действия.

Когда он заканчивает свою речь, репортер еще раз благодарит его, а затем поворачивается к зрителям и говорит:

– Интервью нашему каналу дал мистер Оливер Кейн, новый исполнительный директор «Айриш эйрлайнз».

Правило двадцать первое. Никогда не ходи на свидания с боссом.

Ну, вообще-то можете сразу выкинуть из головы правило номер двадцать один, потому что просто невозможно отказаться от свидания, если ваш босс – Оливер Кейн. Мы вместе вот уже четыре счастливых месяца, и я с нетерпением жду церемонии бракосочетания, то есть собственной свадьбы, которая должна состояться сегодня днем.

Признаться, свое свадебное платье – от Доны Каран, но благородно-простое – я покупала в страшной спешке. А у Оливера смокинг уже имеется, так что подготовку к счастливому событию мы провели в рекордно короткие сроки.

Конечно, я пригласила на свадьбу Эдель и Бена. Слава Богу, случившееся с нами не вызвало у малыша глубокой психологической травмы или потрясения, хотя он принимается тыкать пальчиком в экран телевизора и кричать: «Плохой дядька!» – всякий раз, как там кто-нибудь начинает размахивать пистолетом.

Даже мои родители согласились прийти на свадьбу, хотя мама не перестает ворчать, что все происходит слишком быстро и мы неоправданно торопимся… Вот и Роберт с Джулией тоже торопятся, хотя не надо бы… Ну и все в таком духе.

Когда Оливер впервые приехал в дом моих родителей, он им обоим понравился. Не хочу сказать, что, случись обратное, это что-то изменило бы в моем решении, но так намного лучше. И на сердце у меня стало легко и свободно, когда мама предложила напоить Оливера чаем, а отец удостоил приглашением осмотреть сад. Для нашей семьи это означает очень много.

Да, я совсем забыла упомянуть, что в настоящий момент я опять живу с родителями, а моя квартирка на Гардинер-стрит выставлена на продажу. Я присматриваю себе что-нибудь поближе к морю. И попросторнее, потому что моя новая зарплата позволяет мне немножко пошиковать. Вот так-то!

Думаю, никого не удивил тот факт, что после всего случившегося я рассталась с работой стюардессы. Я просто не могла заставить себя подняться на борт самолета. Тогда Роберт организовал мне интервью с начальником отдела по связям с общественностью нашей авиакомпании. Им как раз требовался человек на должность пресс-секретаря. Кое-что я успела усвоить за недолгий период моей учебы, но самым бесценным оказался опыт, полученный во время непосредственного общения с прессой в ходе двух инцидентов, в центре которых я – пусть и не по своей воле – оказывалась. Так или иначе, собеседование прошло успешно, и меня приняли на работу. И вот теперь у меня собственный кабинет, расположенный не так уж далеко от офиса Оливера. Иногда мы встречаемся по работе, а иногда – просто так, чтобы вместе пообедать. Но стараемся делать это не слишком часто, чтобы не смешивать работу и личную жизнь, потому что подобное поведение всегда наводит на мысль о непрофессионализме.