Отчаяние охватило ее, когда она осознала правду: некоторые вещи уже невозможно восстановить – например, ее невинность и иллюзию безразличия.

Обернувшись, Катрина заметила, что на лице Джейми не осталось ни малейшего следа страсти. Он снова выглядел суровым и непреклонным. Катрину раздражало его самообладание – то, что он мог оставаться таким невозмутимым, когда весь ее мир только что разлетелся на куски, приводило ее в смятение. Неужели ничто не в силах разрушить броню его бесчувственности?

– Все будет хорошо, Катрина. – Джейми попытался взять ее за руку, но Катрина резко отдернула ее. Он не знал, чем ее утешить. – Я поговорю с вашим отцом…

– Нет! – Она в панике взглянула ему в глаза. – Ни в коем случае не делайте этого!

Его стальной взгляд пронзил ее насквозь. Джейми расправил плечи и вытянулся в полный рост – весьма внушительный, следовало признать.

– Непременно поговорю. Попрошу вашей руки.

Катрина покачала головой:

– В этом нет необходимости.

– Есть, – возразил он, схватив ее за руку и на это раз не позволив вырваться. – Я желаю вас.

Сердце ее сжалось: «Жажда власти».

– Вы желаете не меня. Я всего лишь еще одна битва, которую нужно выиграть. Вещь, увидев которую, вы решили, что должны ее получить. Некое украшение, которое приятно держать рядом. Вы меня даже не знаете.

Он упрямо сжал губы.

– Я знаю все, что мне нужно знать. Вы умны, прекрасны без всякой фальши, сильны духом и искренне заботитесь о тех, кого любите. Я видел, как вы присматриваете за отцом и братьями.

– Потому что я люблю их. Вы не можете рассчитывать, что я когда-нибудь почувствую то же самое…

– Нет! – резко оборвал он ее. – Я не жду этого от вас, но после всего, что только что случилось, вы едва ли сможете утверждать, что я вам безразличен.

«Господи, это правда. Как я могла так легко уступить?» Глаза ее наполнились слезами, комок подступил к горлу. Он ведь предупреждал ее, что она слишком наивна… Катрина внезапно застыла. Взгляд ее впился ему в лицо, отыскивая признаки лживости. Неужели он воспользовался ее неосведомленностью?

Она вдруг почувствовала себя такой дурой…

– Чего бы ни возжелал Гонитель горцев, он это получит, да? Вы обманули меня. Вы и вправду такой жестокий, как о вас говорят. Ни перед чем не остановитесь, чтобы получить то, что вам надо.

Тонкие морщинки появились в углах его рта – единственный признак того, что ей удалось найти трещину в стальной броне его самообладания.

– Поостерегитесь, принцесса, – резко оборвал он. – Повторяю, я не один из ваших сладкоречивых поклонников. Вы глубоко заблуждаетесь насчет моих побуждений. Я никогда не беру того, что мне не отдают добровольно.

Катрина знала, что он прав, но не желала этого слышать.

– Я вообще не хочу выходить замуж. – Голос ее дрожал, и она опасалась, что в нем проскальзывают истерические нотки. – И уж тем более не хочу выходить за вас. Я ненавижу вас за то, что вы сделали. – «За то, что заставили меня почувствовать».

Во взгляде его было нечто такое, что вынудило ее отвернуться.

– Можете ненавидеть меня, если вам от этого легче, но это никак не изменит того, что вы меня желаете. То, что мы пережили вместе… – Он остановился. – Случается совсем не часто.

Он только так говорит. Катрина сжала кулаки, пытаясь сохранить выдержку.

– Может, вам и удалось доказать, что я желаю вас, но это ничего не меняет. Все равно вы Кемпбелл, Каратель Аргайлла, правая рука деспота.

– Я независимый человек, – решительно заявил он. – И принимаю самостоятельные решения. Если у вас найдется время заглянуть за золотые ворота вашего хрустального замка, вы и сами увидите, как обстоят дела на самом деле. Я веду борьбу с бандитами и теми, кто нарушает закон и порядок.

– Вы безжалостный душегуб и жестокий зверь, – с презрением сказала Катрина голосом, полным презрения. – Глупо думать, что я по своей воле выйду за человека, которого все боятся и проклинают как дьявола. За того, кто служит тирану наемным убийцей.

Воцарилась мертвая тишина. На мгновение Катрине показалось, что в его глазах мелькнула холодная ярость. Катрина поняла, что зашла слишком далеко, но было поздно что-либо изменить, даже если бы она захотела.

– Вы заявили, что так хорошо понимаете мою натуру, и все же почему-то не боитесь меня?

Он был прав. Учитывая все, что она о нем знала, ей следовало бы бояться его. Он грозно возвышался над ней всей мощью своих шести с лишним футов стальных мускулов. Она видела, как его холодная, беспощадная ярость обрушилась на Макнила…

И все же он прикасался к ней с такой нежностью… Катрина упрямо вздернула подбородок.

– А следовало бы бояться?

Он встретился с ней взглядом. Казалось, его зоркие проницательные глаза видят ее насквозь, замечая даже то, что ей хотелось бы скрыть.

– Может, и следовало бы.

Катрина и впрямь испугалась. Но не его, а себя.

Сердце в груди сжалось. Слезы, которые она так старалась сдержать, заструились по щекам.

– Немедленно убирайтесь и оставьте меня в покое, – задыхаясь, сказала она.

Он вздрогнул. Или, возможно, ей только так показалось, потому что, когда она встретилась с ним взглядом, глаза его были холодны как лед.

– Как вам угодно. Но ваше презрение направлено не по тому адресу. Вы еще пожалеете, что отвергли мое предложение. Наступит день, Катрина, когда жестокая реальность нашего мира откроется перед вами, и уверяю вас, там не будет красивых платьев и нарядных туфелек.

Еще не все потеряно. Нет, ни в коем случае. Джейми повернулся и, оставив ее в лесу, ушел не оборачиваясь. Слепящая ярость клокотала в его груди, заставляя кровь бешено струиться по жилам. Катрина Ламонт принадлежала ему. Может, пока она этого и не понимала, но со временем обязательно поймет.

Однако сейчас его обуревал такой гнев, что он не собирался медлить ни минуты. Как только он вернется в замок, сразу же соберет своих людей и, наскоро попрощавшись с Ламонтом, покинет Аског.

После того, что им довелось пережить вместе, ее презрительный отказ больно ранил Джейми. Он думал, что она смягчится, станет к нему добрее. Думал, что она тоже чувствует, как их неудержимо влечет друг к другу. Разве возможно забыть, как она содрогалась от страсти в его объятиях?

Сила собственного желания и буря чувств, которые он испытал, ошеломили его. Он едва не потерял контроль над собой. Побуждение овладеть ею, скользнуть в ее жаркую глубину было почти невыносимым.

Джейми покачал головой, припомнив ее обвинения. Она решила, что он посмеялся над ней, но на самом деле все обстояло наоборот. Он очень хотел, чтобы она стала его женой, но не собирался ее принуждать.

Джейми и вправду надеялся, что она может согласиться по доброй воле, однако было ясно, что ее предубеждение против него укоренилось слишком глубоко. И Джейми надоело объясняться и оправдываться. Не будет он унижаться перед женщиной, тем более перед капризной, избалованной девчонкой, которая представления не имеет, какая опасность над ней нависла.

Мысли его вернулись к возложенной на него миссии. Несмотря на то что большую часть недели Джейми провел, прочесывая со своими людьми окрестности и собирая сведения, ему так и не удалось найти подтверждения своим подозрениям.

Покинув Аског, Джейми со своим отрядом направился на север, к ротсейской гавани. Если Ламонт что-то скрывает, то захочет убедиться, что Джейми и его люди уехали далеко, прежде чем обнаружит себя. Поэтому Джейми из предосторожности удалил всех своих воинов из его владений. Позже они собирались вернуться назад кружным путем. Джейми не думал, что за ними станут следить, но не хотел рисковать.

Они переправившись через пролив Кайл-оф-Бьют и остановились в Коузле, к западу от Товарда. Джейми удалось даже разглядеть в отдалении замок Товард – цитадель родственника Катрины, Ламонта из Товарда. Отсюда Джейми отправился к северу полуострова Коуэл, в Данун, уже один, распорядившись, чтобы его люди, дождавшись темноты, вернулись на остров Бьют в замок Ротсей. Ротсей был захвачен графом Ленноксом около пяти лет назад, но после его смерти отошел в собственность короны. Из Ротсея, отстоявшего от Аскога менее чем на дюжину фарлонгов, они должны были наблюдать за территорией и ждать. Джейми собирался присоединиться к ним, как только отчитается перед кузеном.