Президент получил донесения, в которых сообщалось, что среди пенсильванских фермеров немецкого происхождения преобладают вполне миролюбивые настроения. Одновременно со стороны французского правительства последовал дипломатический запрос на предмет заключения мирного договора. Все вместе убедило Адамса, что военные действия пора оканчивать, и он – вопреки остальным федералистам, внезапно обнаружившим омолаживающий (в политическом плане) эффект войны, – решился на переговоры с первым консулом Наполеоном Бонапартом. В 1801 году Соединенным Штатам удалось наконец расторгнуть опостылевший договор с Францией от 1778 года.

Итак, Адамсу удалось завершить войну, развернувшуюся на морских просторах, освободить страну от кабального договора и подавить мятеж внутри страны. С таким политическим багажом он рискнул выставить свою кандидатуру на второй президентский срок, при том, что его собственная партия, раздробленная, погрязшая в мелочных дрязгах, находилась в бедственном положении. В то же самое время находившиеся в оппозиции республиканцы были как никогда сильны и сплочены; они выдвинули сразу две ключевые фигуры: Томас Джефферсон, кандидат от штата Виргиния, претендовал на пост президента, а Аарон Бэрр (от штата Нью-Йорк) – на пост вице-президента.

И снова, как и в 1796 году, итоги выборов поставили в тупик всю страну. Джефферсон и Бэрр финишировали с одинаковыми результатами (73 голоса). Это было больше, чем набрали кандидаты от федералистов, но, увы, не обеспечивало ни одному из них решающего перевеса голосов. Теперь выбирать между двумя претендентами предстояло палате представителей, в которой на тот момент главенствовали федералисты. Посовещавшись, они все же решили, что невыносимый Джефферсон лучше, чем отталкивающий Бэрр, – так знаменитый виргинец стал президентом. В 1804 году была принята поправка к конституции, позволяющая избежать подобных казусов: теперь президент и вице-президент избирались отдельным голосованием.

Итак, федералисты лишились президентства и никогда больше не смогли вернуть себе эту прерогативу. Точно так же они потеряли большинство в палате представителей и сенате – и тоже безвозвратно. Однако прежде чем покинуть главенствующие позиции, федералисты успели создать прецедентное право, согласно которому «хромая утка» Адамс заполнил суды своими партийными назначенцами. Таким образом, третья ветвь правительственной структуры на долгие годы закрепилась за федералистами. Несмотря на все закулисные интриги, данные выборы явились в некотором роде победой демократии: они продемонстрировали всей Америке, что власть может перейти от одной политической партии к другой вполне цивилизованным, спокойным и мирным путем.

Много лет спустя, после того как Джефферсон уже покинул президентский пост, он характеризовал свою победу на выборах как «революцию 1800 года… настоящую революцию в принципах, на которых зиждется наше правительство; тогда как в 1776 году мы имели революцию формы». Изначально Джефферсон придерживался доктрины централизованного правительства с ограниченными полномочиями, которое регулировало бы отношения штатов между собой и с другими государствами, а во всех прочих вопросах полагалось на их решения. Однако с течением времени партия Джефферсона все больше становилась похожей на оппонентов из лагеря федералистов. Теперь республиканцы более терпимо относились к расширению полномочий федерального правительства и многое сделали для создания современной рыночной экономики.

Однако президент Джефферсон оставался верен своим принципам. Благодаря планомерно проводимой политике ему удавалось сдерживать власть национального правительства. Внутри страны республиканцы уменьшили государственный долг, урезали военные расходы, отменили внутренние налоги (оставив лишь таможенные пошлины) и благополучно отправили в небытие национальный банк, равно как и законы об иностранцах и подстрекательстве к мятежу. В качестве сфер деятельности федеральному правительству остались почта, управление общественными землями и взаимоотношения с индейскими племенами. На внешнеполитической ниве сторонники Джефферсона намеревались поддерживать свободу, противостоять деспотизму и строить изначально мирное республиканское общество, основанное не на силе, а на методах «мирного сдерживания».

Вскоре Джефферсону представился случай извлечь выгоду из чужих несчастий. В 1803 году император Наполеон, оказавшись в стесненных обстоятельствах, решил продать Луизианскую территорию – солидный земельный участок, который Испания в 1800 году перевела в распоряжение французов. Означенные земли простирались от долины Миссисипи до Скалистых гор и от северных равнин до Нового Орлеана на юге. Джефферсон ухватился за столь заманчивое предложение и, не раздумывая, выложил пятнадцать миллионов долларов. За эту сумму он фактически удвоил территорию республики, заложив основы «империи свободы» для грядущих поколений американцев. Правда, сторонники строгого соблюдения конституции могли усмотреть во всем этом маленькую неувязку: дело в том, что президент не обладал конституционным правом проводить подобную сделку. Не беда: умелое манипулирование статьями договора позволило администрации сделать покупку вполне законной. Президента Джефферсона одолевали некоторые сомнения: а не создаст ли он в будущем печальный прецедент? Как ни крути, это было серьезное превышение полномочий исполнительной власти. Но президент свято верил, что «здравый смысл нашей страны исправит все зло от подобного свободного толкования, буде таковое возникнет».

Монтичелло

Описанная ситуация была не единственной, когда сторонники Джефферсона удивительным образом напоминали своих противников-федералистов. Тарифы, федеральные новации транспортной системы, государственный долг, национальный банк Соединенных Штатов, гамильтоновская схема консолидирования долгов и перевода их на государство – все эти элементы прежней экономической системы оставались в силе и продолжали действовать при новой власти. Какую-то их часть можно было даже использовать как средство давления. И когда страна угодила в самую гущу континентальной войны, Джефферсон предпринял отчаянный шаг – прекратил торговлю с заморскими партнерами. Это «энергичное» вмешательство в свободный рынок повергло в шок большинство федералистов.

Крайние меры, предпринятые Джефферсоном в сфере торговли, были вызваны угрозой со стороны ведущих войну европейских держав. Американцы осознавали всю серьезность своего положения и считали, что их ждет «вторая Война за независимость» – ни больше, ни меньше. Вооруженный конфликт между Англией и Францией вспыхнул с новой силой в 1803 году. И хотя Америка принципиально воздерживалась от участия в военных действиях, в коммерции она оказалась в самой гуще событий. Пока европейские соперники мерялись силой на полях сражений, американская морская торговля заметно активизировалась. Несмотря на статус нейтральной державы, Соединенные Штаты не собирались упускать возможность получить нечаянную прибыль. Беда состояла в том, что Британии и Франции сильно не нравилось такое положение дел. Они не без оснований полагали, что расчетливые американцы наживаются на их конфликте, предлагая помощь и поддержку (в том числе материальную) обоим воюющим государствам. Поэтому в 1805–1807 годах они постарались максимально ужесточить условия судоходства для Соединенных Штатов. Они останавливали и захватывали американские корабли вместе с грузами. Более того, Британия – под предлогом борьбы с дезертирством из своего военно-морского флота – подвергала насильственной вербовке членов команд с американских судов. Джефферсон во всеуслышание заявил, что его страна терпит беззаконные притеснения со стороны Англии и Франции – государств, одно из которых дозволительно сравнить «с гнездом пиратов, а другое – с воровским притоном». Соединенные Штаты не могли оставить подобные враждебные акции без внимания. Однако, памятуя об объявленном нейтралитете, президент предпочел использовать не вооруженное сопротивление, а методы так называемого «мирного сдерживания». В 1807 году Конгресс принял «Акт об эмбарго», запрещавший американским кораблям заходить в иностранные порты и фактически парализовавший всю морскую торговлю.