Надо признать, что положение Джорджа Вашингтона изначально было очень непростым – как и у любого человека, рискнувшего занять президентский пост. Многие американцы с большой подозрительностью относились к институту президентской власти, имевшей явственный привкус монархической: уж слишком широким кругом полномочий облечен президент и слишком много у него возможностей для злоупотребления властью. Вашингтон отдавал себе отчет в этой опасности и на протяжении всей своей президентской карьеры стремился идентифицировать себя с Цинциннатом, героем древнеримской республики: он, де, тоже откликнулся на призыв своей страны и послужил ей в нелегкую годину, но не видит оснований трансформировать воинскую славу в политическую власть. Вашингтон с возмущением отверг нелепое, с его точки зрения, предложение Джона Адамса о том, чтобы по отношению к главе исполнительной власти использовали обращение «ваше высочество». С большой неохотой согласился Вашингтон остаться на второй президентский срок и по его окончании сразу же покинул коридоры власти. Причем, оставив свой пост, он не захотел занимать никакой другой деятельностью – распрощался с государственной службой и вернулся в виргинское имение в Маунт-Верноне, где и проживал до самой смерти.

Но даже находясь при исполнении обязанностей, Вашингтон не желал брать себе слишком широкие полномочия. Он сознательно ограничивал свою деятельность двумя основными направлениями: в качестве главы исполнительной власти – проводить в жизнь законы; и в качестве главнокомандующего – курировать федеральную армию и то, что сейчас мы бы назвали министерством иностранных дел. Все прочие дела он предоставил своим коллегам из правительства. Вашингтон мало вмешивался в деятельность Конгресса и лишь дважды прибег к праву вето. Принимая решения, он часто советовался с помощниками – госсекретарями, министрами и главным прокурором. Среди членов его кабинета присутствовали и южане, и северяне; все эти люди представляли широкий диапазон политических мнений, с которыми президент всегда был рад познакомиться. Вашингтон, как правило, вел себя корректно и осторожно: он приветствовал открытые политические дискуссии, но сам старался не выступать ни на чьей стороне.

Да, Вашингтон действительно был высокого мнения о себе и внес немалую лепту в создание мифов вокруг собственного имени. Но вместе с тем он являлся искренним патриотом: со всей серьезностью воспринимал предостережения относительно пределов власти и избегал неоправданной демонстрации силы. Он с пониманием относился к подозрительности сельского электората по отношению к новому порядку и своим поведением старался развеять его тревоги. Никто не смог бы обвинить Вашингтона в пренебрежении служебными обязанностями; он всегда рассматривал свое президентство прежде всего как свидетельство народного доверия, а только потом уже как прерогативу власти. Его спокойствие, осторожность и склонность к обдуманным решениям как нельзя лучше соответствовали текущему моменту. С какой стороны ни посмотри, следует признать: Вашингтон оказался нужным человеком, который своевременно появился на политическом небосклоне Америки.

Успешное президентство Вашингтона стало важным фактором, позволившим обеспечить политический мир и гармонию в американской республике. Вторым (и не менее важным) условием являлась система контроля за работой федерального правительства. Еще в процессе ратификационного обсуждения конституции противники документа подняли вопрос о необходимости внесения ряда поправок. Назначение этих поправок – защищать гражданские права населения от посягательств со стороны облеченного небывалой властью правительства. На первых порах Джеймс Мэдисон, один из главных творцов конституции, оспаривал необходимость подобного дополнения к своему детищу. По его словам, главная угроза демократическим свободам исходит не от федерального правительства, а от правительств штатов. Однако позже, уже работая в палате представителей, Мэдисон осознал, насколько велик в народе страх перед новой конституцией и предлагаемым ею правительством. Это предубеждение грозило перерасти в открытое недовольство и поставить под угрозу весь проект.

Джордж Вашингтон, рисунок на бумаге мелом, ок. 1800 г.

Поэтому Мэдисон самолично возглавил процесс подготовки поправок к конституции. Работа началась в июне 1789 года, и его сразу же завалили предложениями. Из более чем 200 предложений Мэдисон выделил 17, с его точки зрения достойных войти в окончательный документ. В этом списке лишь одна поправка касалась гарантий власти правительств штатов. Все остальные были направлены на защиту личных прав человека от ущемления со стороны федерального правительства. Итак, конституция США гарантировала гражданам следующие демократические свободы: свободу слова и печати, свободу вероисповедания, свободу собраний и петиций, право на хранение и ношение оружия, право на неприкосновенность личности и жилища от необоснованных обысков и арестов, право на справедливое отправление правосудия. Таким образом, мы видим, что подавляющее большинство поправок имело отношение к гражданским правам отдельной личности, а не штатов. Это не вполне соответствовало первоначальным намерениям авторов документа, но так уж сложилось, и в таком виде нация получила документ под названием «Билль о правах».

После его обсуждения Конгресс разослал список из 12 предложений во все штаты для ратификации. В итоге обсуждения на местах 10 поправок были приняты и вошли в «Билль о правах», который в декабре 1791 года стал частью конституции. На поверку выяснилось, что данный документ не затрагивает главных полномочий Конгресса. Он мог и дальше функционировать, но с одним существенным условием – государству запрещалось вторгаться в мысли, взгляды и убеждения своих граждан. И это глубоко показательно и символично: одним из первых актов нового правительства стало ограничение собственной власти.

Подобный жест доброй воли не мог не найти отклика у народа. Ратификация «Билля о правах» положила конец десятилетнему периоду яростных споров по поводу того, каким должно быть федеральное правительство Соединенных Штатов. Вкупе с разумным правлением Джорджа Вашингтона этот шаг обеспечил новому правительству именно то, к чему оно давно и безрезультатно стремилось – легитимность в глазах населения. Таким образом, можно сказать, что смелый и беспрецедентный эксперимент с республиканским правлением снискал одобрение у подавляющего большинства американцев.

Несмотря на факторы, способствовавшие сплочению, главные вопросы оставались нерешенными, и касались они целей нового правительства и границ его власти. Любимый герой нации Вашингтон вряд ли являлся подходящей фигурой для проведения активной политики. «Билль о правах», при всей его важности, сосредоточивался на том, чего правительство не может делать. А что произойдет, если правительство все же примет какое-нибудь решение и постарается последовательно проводить его в жизнь? Как выяснилось, ничего хорошего: при первой же серьезной попытке разразился настоящий политический ад.

Поводом послужила серия экономических докладов Александра Гамильтона, занимавшего должность министра финансов в кабинете Вашингтона. Многие коллеги недолюбливали этого человека, считая его амбициозным негодяем. Многие, но только не Вашингтон! Совместная деятельность в годы Войны за независимость помогла Гамильтону завоевать любовь и уважение президента и получить солидные дивиденды в виде высокого министерского поста. Беда в том, что Гамильтон рассматривал свою должность как некий эквивалент кресла премьер-министра и самонадеянно полагал, что его дружба с президентом дозволяет вмешиваться в работу других ведомств. Действительно, Вашингтон настолько доверял своему секретарю, что практически перепоручил ему формирование внутренней политики государства. Результатом и стала экономическая программа, которую Гамильтон разработал в 1790–1791 годах и представил вниманию Конгресса в виде упомянутых докладов. В программе рассматривались такие злободневные вопросы, как государственный кредит, основание единого национального банка и развитие отечественного производства. Казалось бы, обычная тематика министерства финансов, скучная рутина. Однако выступление Гамильтона вызвало бурю ожесточенных споров, так как, по сути, он поднимал все те же извечные вопросы: для чего существует федеральное правительство и что оно может?