Она чувствовала, как бьется сердце Борюсика, как пульсирует кровь в ее венах. И еще она чувствовала, что любит. Она ощущала любовь в своем сердце. Любовь к этому человеку, к этому мужчине рядом с ней, настоящую и искреннюю. Впервые – без прикидок, что скажет Лена, как оценит ее кавалера Ира, обидится ли Таня, поддержит ли ее Женя и сможет ли, наконец, отвлечься от своих кактусов и суккулентов соседка, чтобы сказать по этому поводу хоть что-нибудь.

Лизочке по-прежнему было все равно, где он работает, на чьей машине ездит, каков его доход, как его отчество. Не было все равно другое: что он за человек. Какой он? Что любит, а что не любит? Как он себя ведет, когда сердится? Каков, когда ему хорошо?

– А ты права... – неожиданно тихо произнес Борюсик. – Мы так пытались казаться друг перед другом идеальными... Я смотрел на тебя: красивая женщина, уверенная в себе, с креативной работой, высокой зарплатой... Мне было так страшно, что я тебе не подойду, что я тебя не заинтересую. А я ведь привык выигрывать, привык добиваться своего. Я привык быть везде первым. На работе меня ценят, уважают. Не только начальство, но и подчиненные. А мне почему-то позарез захотелось, чтобы рядом со мной была именно ты. Я думал: что нужно таким женщинам? Я даже глянцевые ваши журналы почитал. И действовал, как там написано: дарил цветы, приглашал в кафе, рестораны. Прочитал, что нужно водить женщину в театр – повел. А я, признаться, не люблю театры. Я бы лучше сводил тебя на скачки... Я не игрок, честно. Просто это такой азарт, такой адреналин – поставить немного на лошадь, а потом сидеть на трибуне и наблюдать исход скачки! Ты не представляешь, как это здорово! Лошади такие красивые... Но я думал, ты ни за что не пойдешь на скачки, думал, тебе не нравятся лошади... животные вообще... У тебя ведь ни кота, ни собаки... А ты вдруг лезешь в горы, садишься в седло, едешь кататься!

– Кота и собаки у меня нет, потому что нет времени. А мне жалко держать животных сутками взаперти в квартире, как в тюрьме. А на скачки я бы сходила. Никогда не была на ипподроме.

– Я совершенно не знаю тебя! – схватился за голову Борюсик. – Я пытался быть таким, как пишут в глянцевых журналах, каким должно быть, чтобы понравиться женщине...

– А я пыталась быть такой, как пишут в тех же журналах, чтобы понравиться мужчине. Вот дура! Я же в лесу, после того как упала с лошади и заблудилась, встретила... Только не смейся... Странствующего Учителя.

– Я не смеюсь. Я уже и сам понял, что в этой жизни может случиться все что угодно. Особенно в тот момент, когда ты начинаешь думать, что уже пожил на свете, уже все знаешь, все умеешь...

– Я встретила Странствующего Учителя, и он мне многое объяснил. А Динка, моя двоюродная сестра, сказала, что мы просто с тобой боимся настоящих отношений.

Лизочка, рассказывая, отсела от Борюсика, чтобы видеть его лицо. И теперь прекрасно рассмотрела, как после этих слов он растерялся, быстро налил себе шампанского и залпом, не предложив ей, опустошил бокал. Лизочка испугалась: получалось – она начала выяснять с ним отношения? Снова всплыли в голове все советы глянцевых изданий: никогда не выясняй с мужчиной отношения! Но на сей раз Лизочка смело выбросила все это из головы. Это был их первый настоящий, искренний разговор. Какое-то волшебное, непривычное Лизочке взаимопонимание установилось между ними. И терять это ощущение ей не хотелось.

– Права твоя Динка, – сказал Борюсик, сосредоточенно разглядывая бокал. – У меня ведь были всякие отношения с женщинами до встречи с тобой. Я даже как-то хотел жениться. Но в последний момент она так некрасиво повела себя. И оказалось, что я совсем не знал эту женщину. Ты не обижаешься, когда я говорю о другой?

– Нет, – честно сказала Лизочка, – у меня ведь тоже было до тебя. И я все время наступала на одни и те же грабли. Я так много передумала всего за последние двое суток! Я больше не хочу наступать на грабли и получать по лбу. Я переосмыслила все свое прошлое и поняла, в чем я была не права, и постараюсь больше не делать таких ошибок. Я не обещаю тебе, что буду вести себя идеально, – лукаво улыбнулась Лизочка Борюсику, – обещаю лишь, что буду слушать свое сердце, буду думать не только о себе, но и о тебе, постараюсь тебя понять.

– Я и не хочу, чтобы ты была идеальной, – улыбнулся он в ответ. – Идеальной, наверное, быть очень трудно. Мне, по крайней мере, было очень трудно все время быть идеальным: выглядеть идеально, вести себя безупречно, говорить стопроцентно умные фразы... Поэтому, милая, будь со мной такой, какая ты есть. И позволь мне быть таким, каков я есть. Надеюсь, я тебя не разочарую. Я обещаю тебе заботиться о тебе, обещаю всегда... – и тут он замялся.

Лизочка покраснела.

Ситуацию спас вошедший матрос в красивой форме официанта.

– Борис Александрович, я жду-жду – когда горячее подавать? Стынет же все!

– Нас ждет вкуснейший обед! – обрадовался Борюсик. – Приносите, конечно.

Матрос ловко накрыл на стол.

– А где Владимир? – вдруг вспомнила Лизочка.

– С Владимиром мы договорились, чтобы он привел тебя на этот пляж. Ведь только здесь есть пирс, к которому может пристать яхта. Не переживай за него. Он ушел, к нему сегодня вечером приезжает жена. Я обещал Владимиру прокатить их вместе с нами на яхте. Ты не против? Как он, понравился тебе?

– Владимир – замечательный человек! – горячо откликнулась Лизочка.

– Но-но, – тут же остановил ее Борюсик, – смотри, приревную!

– Ах, что ты, милый, ты – вне сравнений. Ты же лучше всех.

– Мне так приятно слышать это! Я столько всего передумал за эти два дня. Я понял, что ты мне стала очень дорога. Я так переживал за тебя. Я даже сам не ожидал. У тебя еще и телефон не отвечал, а Володя рассказал мне, как встретил тебя в ресторанчике, без сумки, без денег! Ах, Лиза, Лиза!..

Лизочка слушала его и уплетала за обе щеки салатики, гарнирчики и ее любимую утку по-пекински. Она сама не заметила, что не подсчитывала калории, как обычно, не прикидывала, сколько дней потом придется сидеть на кефирной диете, а просто ела и радовалась жизни. Борюсик тоже от нее не отставал: известно, мужчины от стресса стремятся поесть побольше.

Потом они поднялись на палубу. Солнце садилось, все небо было гламурно-розовым. Ветер был достаточно сильным, чтобы надувать паруса, но при этом мягким и ласковым. Борюсик накинул на Лизочку капитанский китель, который, видимо, прилагался к арендованной яхте, а сам надел фуражку. «Мы стоим, как два капитана, – подумала Лизочка, – которые отправляются в большое плавание. Никто из них не знает, как сложится судьба экспедиции, но каждый готов приложить все усилия, чтобы она прошла успешно».

На яхте они ходили две недели: Сочи, Геленджик, Анапа, Новороссийск. На Большом Утрише были в дельфинариуме, на Малом Утрише – заходили в старинное кафе с маленьким загорелым дочерна горцем, который поил их домашним вином. Оставив яхту, поднимались в горы в Абрау-Дюрсо, где знаменитый завод шампанских вин. В окрестностях Геленджика ходили на экскурсию, где Лизочка увидела-таки дольмены, которые произвели на нее огромное впечатление.

И говорили, говорили, говорили. И спорили, конечно, и ссорились, и обижались друг на друга, но всегда мирились. Их отношения совсем не были ни идеальными, ни безупречными, ни эталонными. Это были обычные человеческие отношения, разве что очень душевные. Двое суток, которые им пришлось провести порознь, многому научили их. Это понимали и Лизочка, и Борюсик.

Лизочка часами лежала на палубе или на пляже, где они бросали якорь, загорала и думала, думала. Все время она о чем-то думала, анализировала, взвешивала, но уже без своей привычной маркетинговой терминологии, а какими-то более гуманными понятиями, по-другому. А Борюсик сидел рядом с ней в тени и что-то читал. А иногда она замечала, что он давно уже сидит с раскрытым журналом на одной и той же странице и просто смотрит на море.