Лизочка была из тех, кто считал неприличным любить кого-то, кто не любил ее. Значит, надо забыть Борюсика. Предварительно, правда, написав на него заявление в милицию. Что она, собственно, и сделала прямо с раннего утра. Заявление приняли. Попросили выяснить хотя бы фамилию-прописку. Заверили, что сразу же вышлют ориентировку в Москву. Так что еще немного – вечерний звонок Динки: Лизочка не сомневалась, что той удастся что-нибудь выяснить, – и можно навсегда забыть «этого негодяя».

Лизочка сама не заметила, что, увлеченная абхазцем, как отливом, вплотную приблизилась к «Газели». Заметила она только надпись, которую наконец-то прочитала правильно: «Туатур».

– Экскурсия? – удивленно переспросила Лизочка.

– Ты меня панимаешь! – обрадовался абхазец ее сообразительности. – Красивый экскурсия к дольменам – древним захоронениям в горах. Горы! Водопад! Шашлык!

– Денег у меня нет, денег, панимаешь? – неожиданно для себя самой передразнила его Лизочка и смутилась: – Извините.

Абхазец очевидно загрустил. И даже приплясывать перестал.

– Как нет денег? Такой красивый дэвушка, и нет денег? – видимо, он все-таки еще на что-то надеялся.

– Обокрали меня, – грустно сказала Лизочка – чего уж тут было скрывать.

Абхазец вконец расстроился. Лизочка же, хоть и сбитая с толку, но попыталась пойти туда, куда шла. Хотя особенно-то она никуда не шла – никаких дел у нее до пяти вечера не было.

– Э-эх, прападай мой доход! – махнул рукой зазывала. – Такой красавиц прокачу бесплатно! – и неожиданно ловко затащил ее внутрь «Газели», в которой уже сидело несколько скучающих тетушек, разбавленных парой бесформенных мужичков.

Приехали в горы. Лизочка послушно вылезла из машины и пошла вслед за остальными по тропинке. Дошли до ворот, где их встретил бодрый мальчик-экскурсовод, представившийся Алексеем.

– Мы проходим через замечательную рощу грабовых деревьев, – с места в карьер начал он.

Лизочка послушно посмотрела по сторонам. Грабовая роща не произвела на нее ни малейшего впечатления. Впрочем, в данных обстоятельствах сложно было представить себе что-нибудь, могущее произвести на нее впечатление. Разве что Борюсика в костюме болотного цвета с Лизочкиными документами и деньгами в руках, выскакивающего из грабовой рощи.

Иными словами, Лизочка страдала. Заявление на Борюсика, написанное ею в местном отделении милиции, конечно, позволило ей выплеснуть гнев и обиду на несостоявшегося жениха, но желаемое облегчение не наступило. Ей по-прежнему было и больно, и обидно, и одиноко. И страшно идти одной неизвестно куда с незнакомыми людьми. Лизочка начала уже жалеть о своем поступке. Тем более что идти по узкой горной тропинке на каблуках было не вполне удобно.

Она поддалась на уговоры абхазца по нескольким причинам. Во-первых, делать действительно было нечего. Небо с утра заволокли тучки, и на пляже было прохладно. Во-вторых, ей во что бы то ни стало хотелось отвлечься от грустных мыслей, сводивших ее с ума. Продержаться надо было два дня – ровно столько, сколько, как ей сказали, идет телеграфный перевод до Туапсе.

– Скоро вам представится уникальная возможность увидеть дольмены – погребальные сооружения древних людей, – обнадежил экскурсовод, – а пока вы можете приобрести сувениры.

Они вышли на поляну. На поляне толклось еще несколько групп со своими экскурсоводами. Видимо, испортившаяся погода не ей одной навеяла мысль о культурном отдыхе. Несколько торговок с полным набором не влезающих в рот золотых зубов активно впаривали наивным туристам какие-то безделушки.

– Обратите внимание: у вас есть редкостная возможность прокатиться верхом на лошади, – Алексей махнул рукой в сторону. – Веками по этим горам ездили горцы на лошадях уникальной горной породы. Попробуйте сесть в седло – и вы сразу почувствуете всю необычность атмосферы этих мест.

Лизочка послушно посмотрела в сторону и действительно разглядела двух понурых низкорослых лошадок, которых крепко держали под уздцы мальчики в каких-то своих, видимо, традиционных нарядах. Наряды, наверное, тоже были уникальными. Здесь, как уже поняла Лизочка, уникальным было все.

Откуда-то вынырнул знакомый абхазец. Моментально вычислил Лизочку и прямиком направился к ней.

– Дэвушка, дэвушка! Прокатитесь верхом – сильный впечатлений. Красивый дэвушка на красивый лошадь. Я, как настоящий джигит, проедусь с вами. Вам будет безопасно.

– Я никогда не сидела в седле, – вяло отмахнулась Лизочка. – И потом, они же хотят денег за прокат.

Зря Лизочка снова заговорила с ним. Абхазец незамедлительно начал свой замысловатый танец вокруг нее. Рассказывая о прелестях совместной конной прогулки, он между делом девять раз поцеловал ей ручку, три раза приобнял за плечики и несметное количество раз проникновенно заглянул в глаза. Проделывая все это, он ловко оттеснил ее от остальной группы и увлек с собой к лошадям.

– У вас есть уникальная возможность купить сувениры, – донесся уже как-то издалека знакомый голос, на который послушно направились экскурсанты.

Лизочка посмотрела на лошадь. Лошадь посмотрела на Лизочку. У лошади были большие грустные глаза и мягкие большие губы. То есть лошадь была именно такая, какой и представляла себе лошадь Лизочка. Лошадь поставила ушки домиком и смотрела на Лизочку с надеждой. Точнее, на ее пляжную сумку, в которой, по лошадиному определению, с большой вероятностью могла уместиться буханка вкусного хлеба.

Мальчики-коноводы тоже с надеждой смотрели на Лизочкину сумку. Там, по их мнению, должен был находиться кошелек, часть наличности из которого в скором времени должна перейти в их карманы. И только абхазец смотрел не на сумку, а на саму Лизочку. Точнее, его взгляд метался между ее ножками и грудью.

Лизочка перевела взгляд с лошади на абхазца. Абхазец хоть и был небольшого роста, но выглядел очень мужественно и, можно даже сказать, красиво. Разбитое вдребезги Лизочкино сердце затосковало. Ей вдруг отчаянно захотелось, чтобы какой-то настоящий горячий мужчина украл ее, умчал куда-нибудь на горячем скакуне. А потом где-нибудь в уютном домике горячо прижал к себе и заставил забыть о Борюсике. И чтобы все произошло само собой. Без обещаний. Без планов на будущее. Лизочке очень хотелось, чтобы ей было хорошо.

– Хватаетэсь за седло, сгибаете ногу...

Абхазец, оказывается, уже успел расплатиться с мальчиками и объяснить Лизочке, как правят лошадью. А Лизочка, сама не заметив как, успела согласиться, взяться за седло и согнуть ногу. Р-раз! – и одним ловким движением она была закинута в седло. Абхазец, которого звали почему-то Андреем, запрыгнул в седло сам, даже не воспользовавшись стременем. Лизочка невольно залюбовалась его природной грацией и уверенностью. Сама она, оказавшись в один миг над землей, на чем-то живом и неустойчивом, сразу растерялась.

Лизочка частенько во снах и мечтах видела себя красивой, сильной и бесстрашной амазонкой. Ей хотелось умело управлять лошадью, скакать во весь опор, чувствовать свое натренированное гибкое тело и – обнимать ногами другое мощное и сильное тело. Лизочке отчетливо представлялось непередаваемое состояние полета на лошади, ощущение слияния с ней, мерный ритм движения... Лизочка приходила в себя и долго еще унимала зашедшееся дробью сердце. Удивлялась сама себе. Успокаивалась. И снова становилась деловой, подтянутой и живущей по правилам общения Фирмы женщиной.

Абхазец умело направил лошадь вперед, к более широкой дорожке, уходящей еще выше в горы. Мальчик, державший Лизочкину лошадь, перекинул повод через голову животного ей в руки и отошел в сторону. Лизочкина лошадь без каких-либо команд со стороны струхнувшей Лизочки послушно пошла следом.

Абхазец Андрей продолжал что-то громко говорить Лизочке, поминутно оглядываясь назад, на нее. Он рассказывал ей про прекрасные домашние вина, про обычаи их рода, про древние поселения, сохранившиеся в горах до сих пор. Лизочка ехала следом, судорожно вцепившись в седло и стараясь не смотреть вниз. Ехать верхом было страшно, а вовсе не романтично. Лошадь вихлялась всем телом, поминутно спотыкаясь о корни деревьев, пересекающих дорожку во всех направлениях. И Лизочке все казалось, что вот-вот она сверзится вниз. Умом она, конечно, понимала, что на шагу с лошади не упасть, разве что очень постараться...