После разговора по телефону я рассказал Стенбергу об этом случае и сказал, что для обмана посла пришлось венок принять и выставить у Мавзолея почетный караул.

Были и другие подобные случаи, но я их не помню, потому что этим разговорам не придавал значения и считал Стенберга честным человеком».

Это правильные Ваши показания?

Власик. Я говорил следователю, что, возможно, был случай, когда мне звонили по телефону. Но присутствовал ли Стенберг во время разговора на эту тему, я не помню.

Председательствующий. Рассказывали ли вы Стенбергу об организации охраны во время Потсдамской конференции?

Власик. Нет. Об этом я ему не говорил. Когда я приехал из Потсдама, то Стенбергу мною был показан кинофильм, который я снял в Потсдаме во время конференции. Так как в этом кинофильме я был заснят в непосредственной близости от охраняемого, то он не мог не понять, что организацией охраны руководил я.

Председательствующий. Подсудимый Власик, скажите, Вы раскрыли перед Стенбергом трех секретных агентов МГБ — Николаеву, Кривову и Рязанцеву?

Власик. Я говорил ему о назойливом поведении Рязанцевой и при этом высказал мысль, что она, может быть, связана с милицией.

Председательствующий. Оглашаю показания свидетеля Стенберга от 22 октября 1953 года:

«От Власика мне лишь известно, что моя знакомая, Кривова Галина Николаевна (работавшая в тресте внешнего оформления Моссовета), является агентом органов МГБ, а также что его сожительница, Рязанцева Валентина (отчество не знаю), тоже сотрудничает с органами МГБ.

Больше о работе органов МГБ Власик мне ничего не рассказывал».

Вы подтверждаете эти показания?

Власик. Я говорил Стенбергу, что Рязанцева каждый день звонила мне по телефону и просила встретиться с ней. На основании этого и того, что она работала в какой-то продовольственной палатке, я сказал Стенбергу, что она «трепло» и, по всей вероятности, сотрудничает с уголовным розыском. Но о том, что она является секретным агентом МГБ, я Стенбергу не говорил, так как сам не знал об этом. Должен сказать, что Рязанцеву я знал еще маленькой девочкой.

Председательствующий. Вы показывали Стенбергу агентурное дело на него, которое велось в МГБ?

Власик. Это не совсем так. В 1952 году, после приезда из командировки с Кавказа, меня к себе вызвал зам. министра госбезопасности Рясной и дал агентурное дело на Стенберга. При этом он сказал, что в этом деле есть материал и на меня, в частности о моих служебных разговорах по телефону. Рясной сказал, чтобы я ознакомился с этим делом и изъял из него то, что считал бы необходимым. Я со всем делом не знакомился. Прочитал я только справку — представление в ЦК на арест Стенберга и его жены. После этого я пошел к министру Игнатьеву и потребовал, чтобы он принял решение в отношении меня. Игнатьев мне сказал, чтобы я вызвал к себе Стенберга и предупредил его о необходимости прекращения всяких встреч с неподобающими людьми. Дело он приказал сдать в архив и в случае возникновения какого-либо разговора об этом ссылаться на его указания. Я вызвал Стенберга и сказал ему, что на него заведено дело. Потом показал ему фотографию одной женщины, имевшуюся в этом деле, и спросил, знает ли он ее. После этого я задал ему несколько вопросов, интересуясь его встречами с разными лицами, в том числе и встречей с одним иностранным корреспондентом. Стенберг ответил, что он с ним случайно встретился на Днепрогэсе и больше никогда не видел. Когда же я заявил ему, что в деле имеются материалы, свидетельствующие о том, что он с этим корреспондентом встречался в Москве, уже будучи со мной знакомым, Стенберг заплакал. Я спросил его то же самое и о Николаевой. Стенберг опять заплакал. После этого я повез Стенберга к себе на дачу. Там, чтобы успокоить его, я предложил ему выпить коньяку. Он согласился. Мы с ним выпили по одной-две рюмки и стали играть в бильярд.

Об этом деле я никогда никому не рассказывал. Когда же меня сняли с должности, я запечатал дело Стенберга в пакет и вернул Рясному, не изъяв из него ни одной бумажки.

Председательствующий. Оглашаю показания свидетеля Стенберга от 22 октября 1953 года:

«Когда я поздно вечером в конце апреля 1952 года явился по вызову Власика к нему на службу в здание МГБ СССР, он, предложив закурить, заявил мне:

«Я тебя должен арестовать, ты шпион». На мой вопрос, что это значит, Власик сказал: «Вот здесь собраны все документы на тебя», — указывая на лежавшую перед ним на столе объемистую папку, и продолжал: «Твоя жена, а также и Степанов тоже американские шпионы». Далее Власик сообщил мне, что Николаева Ольга Сергеевна (Власик ее называл Лялькой) на допросе в МГБ показала о том, что будто бы я вместе с ней бывал в посольствах, а также с иностранцами посещал рестораны. Показания Николаевой мне зачитывал Власик, в них шла речь о каком-то Володе, с которым Николаева вместе с иностранцами бывала в ресторанах.

Перелистывая объемистую папку, Власик показал мне фотокопию документа о моем переходе в советское гражданство. При этом он спросил, был ли я шведским подданным. Я тут же напомнил Власику о том, что в свое время я подробно рассказал ему как о себе, так и о своих родителях. В частности, я сообщил тогда Власику, что до 1933 года являлся шведским подданным, что в 1922 году выезжал вместе с Камерным театром за границу, что мой отец уехал из Советского Союза в Швецию и там умер и т. д.

Просматривая на меня материалы, Власик показал мне фотокарточку Филипповой и спросил, кто она такая. Кроме того, в этом деле я видел еще ряд фотоснимков. Власик спрашивал также, были ли я и моя жена Стенберг Надежда Николаевна знакомы с американцем Лайонсом; был ли мой брат знаком с Ягодой, кто давал мне рекомендацию при вступлении в советское гражданство и т. д.

В заключение этого разговора Власик сообщил, что дело на меня он передает в другой отдел (Власик назвал этот отдел, но он не сохранился в моей памяти), и просил меня, чтобы о вызове к нему и содержании разговора я никому не говорил.

…Власик мне сказал, что «вас (имея в виду меня, мою жену, Надежду Николаевну, и Степанова) хотели арестовать, но мой парень вмешался в это дело и задержал ваш арест».

Показания свидетеля правильные?

Власик. Они не совсем точные. Я уже показал суду, как было все это в действительности.

Председательствующий. Но Вы сказали Стенбергу, что только Ваше вмешательство предотвратило арест его и его жены.

Власик. Нет, этого не было.

Председательствующий. Но, показывая Стенбергу материалы агентурного дела на него, Вы тем самым раскрывали методы работы органов МГБ.

Власик. Тогда я этого не понимал и не учитывал всю важность проступка.

Председательствующий. Вы говорили Стенбергу, что готовится Потсдамская конференция до того, как это было известно всем официально.

Власик. Нет, этого не было.

Председательствующий. Подсудимый Власик, Вы хранили у себя на квартире секретные документы?

Власик. Я собирался составить альбом, в котором в фотографиях и документах была бы отражена жизнь и деятельность Иосифа Виссарионовича Сталина, и поэтому у меня на квартире были кое-какие данные для этого. Кроме того, у меня обнаружены агентурная записка о работе Сочинского горотдела МВД и материалы, касающиеся организации охраны в Потсдаме. Я считал, что эти документы не представляют особой секретности, но, как сейчас вижу, часть из них я должен был сдать на хранение в МГБ. У меня они хранились запертыми в ящиках стола, а за тем, чтобы в ящики никто не лазил, следила жена.

Председательствующий. Подсудимый Власик, Вам предъявляется топографическая карта Кавказа с грифом «секретно». Вы признаете, что не имели права хранить на квартире эту карту?

Власик. Тогда я не считал ее секретной.

Председательствующий. Вам предъявляется топографическая карта Потсдама с нанесенными на ней пунктами и системой охраны конференции. Могли Вы такой документ держать у себя на квартире?