– Я тоже хочу тебя, Гейбриел, – взволнованно прошептала она, почувствовав комок в горле. – Я готова к этому. Пожалуйста, люби меня.

Услышав ее тихое признание, он сдержанно зарычал и вновь завладел ее губами, подарив ей очередной ошеломляюще-чувственный поцелуй. Потом, рывком встав с кровати, он на глазах у девушки стянул с себя всю одежду. Свет лампы мягко освещал его бронзовую кожу, упругие мышцы, стройное тело. Внушительный мужской орган, который сегодня днем доставил ей столько удовольствия, гордо свидетельствовал о полной готовности любить и дарить наслаждение.

В этот момент Гейбриел был похож на золотую статую Адониса – само воплощение мужского совершенства. Когда он вернулся к Море, она немедленно раздвинула ноги и нетерпеливо застонала. Глухо зарычав, он раздвинул розовые влажные лепестки и скользнул в ее зовущее лоно. На этот раз она не почувствовала никакой боли – только легкий дискомфорт – и вскоре уже плыла по волнам блаженных ощущений.

Она поднимала и опускала бедра в такт его медленным уверенным толчкам. Ее оргазм был сильным и глубоким. Когда Гейбриел содрогнулся и без сил, тяжело дыша, рухнул на нее, Мора испытала полное удовлетворение. Они лежали, крепко прижавшись, друг к другу, и их сердца стучали в унисон.

«Как же хорошо!» – думала она, засыпая в его объятиях. Наконец-то она нашла свое место.

Когда Гейбриел проснулся, Мора лежала, обняв его грудь, уютно пристроившись сбоку. Шелковые простыни сбились под их нагими телами, а в воздухе пахло мускусом.

Довольно вздохнув, он провел рукой по ее разметавшимся черным локонам. Они столько раз занимались любовью, что он сбился со счета, но каждый последующий раз, был приятнее и чудесней предыдущего.

«Эта женщина – настоящее открытие», – думал он с ленивой улыбкой. В ней интригующе сочетались невинная барышня и распутная искусительница. Конечно, Море не хватало опыта, но она была послушной ученицей и жадно впитывала все, чему он ее учил.

Гейбриел осторожно стянул простыни, отбросил их в сторону и залюбовался спящей девушкой. Она была прекрасна! Атласная кремовая кожа, хрупкая фигурка миниатюрной Венеры… Гейбриелу хотелось разбудить ее поцелуем и снова предаться страсти. Но он знал, что задерживаться опасно. Правда, дверь в соседнюю комнату была заперта и ее тетя выпила перед сном изрядную дозу опия, так что вряд ли она их побеспокоит, но в любом случае рисковать не стоит.

Он наслаждался ее обществом, ему было приятно спать с ней в одной постели, но он не хотел, чтобы она вышла за него замуж только потому, что их застали в компрометирующей ситуации. Она должна сама, без всякого принуждения, сделать выбор. Гейбриел знал, что ему придется набраться терпения.

Странно, но перспектива стать; ее мужем вопреки ожиданиям не вызывала в нем панического страха. Родительский брак развалился у него на глазах, и он часто думал, что спокойно сможет прожить остаток своих дней холостяком. У него никогда не возникало желания жениться только ради того, чтобы обзавестись наследником и передать дальше непростую семейную историю. Однако мысль о том, чтобы связать свою жизнь с Морой, наполняла его душу радостным волнением.

Она самозабвенно отдавала ему себя, но ни разу не заговорила с ним о чувствах. А его чувства к ней усложнялись с каждой секундой: Он с удовольствием проводил время в ее обществе. Ему нравилось разговаривать с ней, спорить, узнавать характер. Нравилось заниматься с ней любовью. Теперь он не сомневался в том, что она завладела его сердцем, только не знал пока, как назвать это состояние.

Между ними оставалось еще слишком много неясностей. Постепенно надо было разобраться во всем этом.

Устало, вздохнув, Гейбриел осторожно поцеловал Мору в висок, затем нехотя поднялся с постели и начал одеваться. Он решил, что оставит ей короткую записку, в которой объяснит причину своего ухода. До рассвета еще несколько часов, он еще успеет немного отдохнуть. Разумеется, рано или поздно им придется поговорить друг с другом. Но только не сейчас. Сначала он все как следует, обдумает, взвесит свои слова.

И попытается разобраться в своих чувствах к ней.

Гейбриел направился, было в дальний угол комнаты, где стоял письменный стол, чтобы взять там ручку и чистый лист бумаги, но задел носком сапога и опрокинул какой-то предмет, торчавший между кроватью и шкафом. Остановившись, Хоксли увидел маленький дорожный саквояж, который оказался на боку, а его содержимое рассыпалось по полу.

Он нагнулся, чтобы собрать вещи, и первой ему в руки попала небольшая книжечка в кожаном переплете. Когда он ее поднял, из страниц вылетели какие-то листки и упали на пол. Одна бумажка оказалась у его ног. Гейбриел сразу узнал долговую расписку лорда Каннинггона. Ту самую, которую Мора тайком вытащила сегодня из кармана его сюртука – из-за событий последних часов он почти забыл о ней.

«Есть много такого, чего ты не знаешь, мой мальчик. Но я не имею права тебе об этом говорить, хоть ты того и заслуживаешь».

В голове графа эхом пронесся голос вдовствующей герцогини, всколыхнув его сомнения и тревоги. Почти против воли он потянулся к другому листку, выпавшему из книги. Только развернув его, он уже понял, что это еще одно проклятое письмо – та же пожелтевшая почтовая бумага, тот же почерк… Слова заплясали у него перед глазами, суровые и зловещие.

«Моя драгоценная Иезавель! Когда-то я считал тебя земным ангелом. Ты сверкала на сцене, как путеводная звезда, и мне казалось, что ты светишь только мне. Но сейчас я понял, что все это обман. Ты обыкновенная шлюха, которая искушает и дразнит мужчин, доводя их до погибели сладким горшочком с медом, спрятанным между ног. Ты каждому из нас даешь надежду, и каждый верит, что он-то и есть тот единственный, кто сумеет укротить тебя и овладеть тобою. А затем, в последнюю минуту, ты отбираешь эту надежду, и как ни в чем не бывало, возвращаешься к мужу. И вот теперь ты спишь с этим негодяем Хоксли! Как же я его ненавижу! Ты проститутка, грешница, и тебя надо наказать. Я решил сделать это лично».

Кровь отхлынула от лица Гейбриела. Он тяжело опустился в одно из мягких кресел, стоявших возле кровати, не сводя потрясенного взгляда с письма. Совершенно ясно, что оно предназначалось матери Моры. И это послание было еще более враждебным, чем-то, которое нечаянно выронила Мора. Угрозы таинственного автора не были похожи на пустые слова.

А еще он упоминал отца Гейбриела. Граф перевел взгляд с письма на книгу, которую держал в другой руке. Чей-то дневник? Несколько минут он провел в мучительных размышлениях. Ему очень не хотелось вторгаться в личную жизнь Моры, но он чувствовал необходимость заглянуть внутрь…

Наконец он открыл дневник и начал его читать.

Мора открыла глаза, было еще темно. В щель между шторами не проникал свет, значит, до рассвета еще далеко, хотя Гейбриела уже рядом с ней не было.

Ей не хватало его сильных теплых объятий. Куда же он ушел? Лениво потянувшись, она уставилась на балдахин, висевший над кроватью, прокручивая в памяти все, что произошло между ними за последние несколько часов. Она испытывала некоторый дискомфорт в самых интимных местах и краснела даже сейчас, вспоминая, сколько раз и с каким разнообразием они занимались любовью. Да, это действительно была любовь. Если раньше, до того как он с ней переспал, она чувствовала, что готова в него влюбиться, то теперь у нее не оставалось никаких сомнений: этот человек безраздельно завладел ее сердцем.