Судьба была к Витольду благосклонна с самого начала. Безмятежное детство в пусть небогатом, но тёплом, уютном родительском доме, наполненном добротой, светом и музыкой. Первый рисунок – «Аскольдова могила», изображённая шестилетним «художником» на куске обёрточной бумаги, в которую заворачивали сахар. Увлечение сына родители поддерживали. И хотя отец настоял, чтобы тот поступил во Владимирский кадетский корпус в Киеве, Витольд параллельно посещал рисовальную школу. Когда стало ясно, что к военной карьере у мальчика нет никаких наклонностей, не стал препятствовать смене поприща. Витольд с первого же раза поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где учился у таких мастеров, как Поленов, Коровин, Прянишников. На очередной выставке студенческих работ, которую каждый год устраивали в училище, картину «Из окрестностей Пятигорска» увидел Павел Михайлович Третьяков и приобрёл её для своей коллекции. В 20 лет попасть в собрание известнейшего в России ценителя живописи – о таком счастье можно было только мечтать. Третьяков даже пригласил молодого художник в гости – посмотреть, как разместили в галерее его картину.

Потом были награды на престижных международных конкурсах и выставках «передвижников», звание академика, но в 1917‑м дореволюционная слава не могла быть гарантом политической благонадёжности в глазах новой власти. Вопрос уехать или остаться перед художником даже не вставал, он прекрасно понимал, что вдали от родных краёв жить не сможет. Надо было приспосабливаться к новой жизни, не поступаясь ни творческими, ни жизненными принципами. Витольду Каэтановичу это удалось. В своей усадьбе «Чайка» на берегу озера Удомля он устроил художественную школу для крестьянских детей. Причём за помощью рискнул обратиться к самому Луначарскому. Но педагогика педагогикой, а что рисовать, если власти нужны не лесные ручьи и звонкие берёзки, а трудовые будни и праздники победившего пролетариата? Первой солидной работой стал «Бой у Никитских ворот». Впоследствии будут у него и индустриальные пейзажи, и полотна, воспевающие расцвет социалистического сельского хозяйства, но становиться «придворным художником» Витольд Бялыницкий-Бируля не собирался.

Выход был найден, простой и гениальный одновременно. Бялыницкий-Бируля становится, если можно так выразиться, основоположником жанра мемориального пейзажа. Он обращается к местам, где жили и творили гении русской культуры. В 1928 году он рисует окрестности Ясной Поляны, в 1937-м, в год столетия со дня гибели Пушкина, – виды Пушкинских Гор. В 1942-м, когда немцы только-только были отброшены от Москвы, он отправляется в Клин и чудом запечатлевает дом Петра Ильича Чайковского. Но настоящей «охранной грамотой» для художника стали два пейзажных цикла – Горки Ленинские и Гори, место, где прошло детство отца народов. Говорят, что в начале 30-х одну из картин на какой-то выставке увидел сам Сталин. Долго стоял, молча всматривался, наконец произнёс: «Очень похоже...» У вождя была хорошая память: много лет спустя он не колеблясь произвёл «бывшего дворянина» в народные художники СССР.

Писать о художнике – занятие неблагодарное. Как передать словами невесомость вибрирующего воздуха, пронизанного тонкими берёзовыми веточками, блики неверных теней от оседающих весенних сугробов, туман, который, кажется, существовал на холсте до того, как его коснулась кисть мастера, застенчивые полевые цветы, улыбающиеся солнышку на крошечных проталинках… Воистину мы живём в мире контрастов. Кажется совершенно непостижимым, что кто-то может называть себя художником, вставляя в рамку чистый холст и называя его «Автопортретом». И не чудо ли, что солидная галерея в самом центре Москвы отдаёт предпочтение не раскрученным воспевателям однополой любви и собирателям грязных консервных банок, а художнику, чьё имя стоит в одном ряду с Саврасовым, Левитаном, Куинджи...

Странно: далеко не все пейзажи художника озарены солнцем. Весеннее или осеннее ненастье на них запечатлено гораздо чаще, но тучи эти не вызывают ни горечи, ни уныния. Холсты его дышат теплом и радостью, негромкой, сдержанной, но именно радостью: «…в этих молчаливых созерцаниях вечера, сумерек, рассвета слушаешь тишину и биение своего сердца. Слушаешь и не можешь ничего написать, если бы даже этого хотелось. И уйти не в силах: жаль расстаться с тем, что видишь, и боишься спугнуть нахлынувшие, овладевшие тобой думы, мечты...» Может, так и живёт душа человеческая в предчувствии счастья? И правы философы, твердящие нам в течение тысяч лет, что счастье не нужно искать – оно всегда с нами, вернее, внутри нас. Не оттого ли в пейзажи Мастера хочется возвращаться снова и снова?

Виктория ПЕШКОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Совместный проект "ЛАД"

Два века белорусской поэзии

О чём молчал народ незрячий

Владимир ХАДЫКА (1905–1940)

3 января 2010 года исполнилось 105 лет со дня рождения Владимира Хадыки, талантливого, рано ушедшего из жизни белорусского поэта.

Биография Владимира Хадыки характерна для белорусских поэтов, пришедших в белорусскую советскую поэзию в 20-е годы прошлого века. Выходец из бедной крестьянской семьи, Владимир Мартынович Хадыка родился 3 января 1905 года в деревне Цитва под Руденском, сейчас Пуховичский район Минской области. Свой трудовой путь начал с 12 лет, нанимаясь батраком. После окончания в 1923 году общеобразовательных курсов в Минске работал учителем младших классов сельской школы. В 1925 году был призван на действительную службу в Красной армии, которую проходил в соседней с Белоруссией Брянской области, в бывшем уездном Новозыбкове.

Два года армейской службы (1925–1926) стали для Владимира Хадыки своеобразным университетом, в значительной мере способствовавшим его становлению как поэта. Небольшая армейская библиотека при воинской части при всей скудости своего литературного фонда располагала поэтическими сборниками многих популярных в то время русских советских поэтов. К тому же туда регулярно поступали свежие литературные журналы «Новый мир», «Красная новь», где можно было познакомиться с поэтическим творчеством разных авторов. Начинающему поэту было у кого учиться и с кем соизмерять свой поэтический талант. Из армейской казармы в Новозыбкове он отправляет в «Маладняк» и другие белорусские издания свои первые стихи. В 1926 году его имя впервые появляется в поэтической рубрике журнала «Красный сеятель». А чуть позже, в том же году, увидел свет и его первый сборник «Земляника», который почти весь состоял из стихов, написанных во время воинской службы. Впоследствии Владимир Хадыка любил повторять: «Меня сделала поэтом Красная армия».