В те дни наркомат работал без выходных и праздников, число «врагов народа» росло как снежный ком, под который попадали и министры, и бульдозеристы, и артисты, и машинисты, и маршалы, и рядовые. Пособников террористов умудрились обнаружить даже на забытом Богом Медвежьем острове во льдах Северного Ледовитого океана. Расстрельным командам НКВД не хватало патронов, и их приходилось забирать с армейских складов. ГУЛАГовские лагеря пополнились новой рабочей силой, и «ударные» стройки Севера снова погнали план. В партии наконец закончилась бесконечная болтовня, теперь негромкий голос Вождя хорошо слышали даже на Чукотке.
Маховик репрессий набрал обороты. К середине тридцать восьмого на должность командующего округом приходилось назначать вчерашних комбатов-капитанов, а недавние выпускники рабфаков становились министрами. «Кровавый карлик» явно переборщил, ему повсюду мерещились враги и предатели. Страна, зажатая в «ежовых рукавицах», все дальше и дальше отдалялась от социализма и превращалась в одну огромную зону, и тогда он вспомнил о Берии.
Бокий Глеб Иванович
Из личного дела Г. Бокия
Бокий, Глеб Иванович (1879, Тифлис – 15. 11. 1937, Москва). Родился в семье учителя, по национальности украинец. Учился в реальном училище, затем в Санкт-Петербургском горном институте. В 1897 г. вступил в «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», был партийным организатором и пропагандистом. В 1904–1909 гг. член Петербургского комитета РСДРП; в 1905 г. участвовал в боях на баррикадах Васильевского острова. В 1914 г. участвовал в создании Центрального Бюро РСДРП (б);в 1916–1917 гг. член Русского бюро ЦК РСДРП (б), заведующий отделом сношений с провинцией Русского бюро ЦК РСДРП (б). До революции неоднократно подвергался арестам, дважды находился в ссылке. С апреля 1917 г. по март 1918 г. секретарь Петроградского горкома РСДРП (б); с октября по ноябрь 1917 г. член Петроградского ВРК; с февраля по март 1918 г. член Комитета революционной обороны Петрограда. В 1918 г. примыкал к «левым коммунистам».
Работа в органах ВЧК – ОГПУ – НКВД: с 13 марта по 31 августа 1918 г. заместитель председателя ЧК Союза коммун Северной области и Петроградской ЧК; с 31 августа по ноябрь 1918 г. председатель ЧК Союза коммун Северной области и Петроградской ЧК; с 21 ноября 1918 г. по первую половину 1919 г. член коллегии НКВД РСФСР; с начала 1919 г. до сентября 1919 г. начальник Особого отдела ВЧК Восточного фронта; с сентября 1919 г. по август 1920 г. начальник Особого отдела ВЧК Туркестанского фронта; с 8 октября 1919 г. по август 1920 г. член Туркестанской комиссии ВЦИК и СНК РСФСР; с 19 апреля по август 1920 г. полпред ВЧК в Туркестане; с 12 июля 1921 г. по февраль 1922 г. член коллегии ВЧК; с 28 января 1921 г. по февраль 1922 г. заведующий специальным (шифровальным) отделением при Президиуме ВЧК; с 28 января 1921 г. по 10 июля 1934 г. заведующий специальным отделом ВЧК – ГПУ – ОГПУ СССР; с 22 сентября 1923 г. по 10 июля 1934 г. член коллегии ОГПУ; с 27 сентября 1923 г. по декабрь 1930 г. член коллегии НКВД РСФСР; с 10 июля 1934 г. по 25 декабря 1936 г. начальник спецотдела ГУГБ НКВД СССР; с 25 декабря 1936 г. по 16 мая 1937 г. начальник 9-го отдела ГУГБ НКВД СССР.
Примечание. До 16 мая 1937 г. был членом Верховного суда СССР. Присвоение воинских званий: 29 ноября 1935 г. – комиссар ГБ 3-го ранга. Награды: орден Красного Знамени (8 апреля 1923 г.); знак «Почетный работник ВЧК – ГПУ (5)» № 7; знак «Почетный работник ВЧК – ГПУ (15)» (20 декабря 1932 г.).
16 мая 1937 г. арестован, 15 ноября 1937 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговорен к высшей мере наказания. 27 июня 1956 г. приговор отменен, дело прекращено за отсутствием состава преступления. Реабилитирован.
Примечание. В 1950-е г. дочери сообщили, что ее отец умер в мае 1941 г., отбывая наказание, впоследствии было уточнено что смерть наступила 8 сентября 1940 г. от паралича сердца. Вероятнее всего, Г. И. Бокий был расстрелян.
Час Лаврентия пробил. С новой ролью он освоился быстро. Печальный опыт сначала Ягоды, а потом Ежова заставил его действовать гибко и изобретательно. Исправление линии партии в органах безопасности он начал не с арестов, а с освобождения уцелевших профессионалов и выпрямления «перегибов». Прежде загнанная в угол и шарахающаяся от собственной тени интеллигенция, которую он часто баловал своим появлением в театральных ложах, приободрилась и даже время от времени стала распускать языки. Физиономия новоиспеченного наркома мелькала среди артистов и писателей. Это вызывало ревность у «стариков». Молотов и Каганович жаловались, что Берия не дает прохода балеринам из Большого театра. «Дураки, чего жалуетесь! Пусть лучше щупает их, чем вас», – с иронией бросил им Вождь в лицо. Лаврентий тогда промолчал, а через неделю положил на стол сводку слухового контроля. Эта чертова жидовка, Полина Жемчугова, жаловалась своему усатику Славику, что он, Сталин, перестал-де считаться с мнением старых большевиков и превратил их в холуев, а из партии сделал скопище подхалимов и лизоблюдов. Потом Молотов ползал перед ним по ковру и умолял пожалеть эту дуру. Поздно! У Лаврентия поумнеет. Лазарь тоже прикусил язык, когда его ткнули носом в то, что несли его зарвавшиеся братцы, и даже не пикнул, когда один из них полез в петлю, а другой пошел под расстрел.
Лаврентий понимал все с полуслова. Стране требовалась передышка, и он посадил на короткую цепь своих псов. НКВД, как и прежде, выискивал и карал врагов народа, но теперь ими стали агенты фашистов и их пособники. Страна вздохнула от репрессий и сплотилась вокруг единственной надежды и опоры – Иосифа Виссарионовича Сталина! На время из-под крыш комиссариатов и начальственных кабинетов ушел страх, и там снова развязались языки. Но Лаврентию не требовалось объяснять, что угроза власти исходит не столько от врагов, сколько от ближних и дальних соратников.
Он так опутал невидимой сетью лихих кавалерийских рубак и прожженных партаппаратчиков, что те боялись поверять тайны не то что жене – подушке! Знаменитый Большой дом на набережной, где проживало большинство высокопоставленных представителей партии и правительства, равно как и их служебные кабинеты, приобрели прозрачность аквариума. День и ночь опера из технического управления НКВД записывали каждое слово и каждый вздох. В пухлых наблюдательных делах накапливались фотографии из интимной жизни, многостраничные отчеты о неурядицах и склоках в семьях членов ЦК. Взбрыкивавший иногда старик Калинин перестал коситься на молодых бабенок и теперь тихо плакал по своей жене, которую тоже отправили собирать валежник на Крайнем Севере.
… Отчаянный писк птиц прервал его размышления. Под окном на дорожке отчаянно барахтался воробей, пытаясь выбраться из-под снежного кома, рухнувшего с крыши. Наконец ему это удалось, и он поскакал к мусорной кучке, но тут над ним взметнулась серая тень кошки, и когтистые лапы впились в маленькое тельце, перья полетели во все стороны.
«Вот так и в жизни – зазевался и стал добычей, – подумал он, отвернулся от окна и встретился с по-собачьи преданным взглядом Берии. – Знаю я твою преданность, ты не лучше других. Ты просто умнее и хитрее, но меня не проведешь. Я тебя насквозь вижу».
Заложив правую руку за борт френча, Вождь пошел к столу. Берия двигался сбоку. Мягко ступая по ковру, он пытался попасть в ногу.
«Ишь, как старается. Ничего не скажешь, Лаврентий оказался настоящим цепным псом. Малюта Скуратов в подметки ему не годиться. Но меня не обманешь! Недаром говорят, свой пес больнее кусает. Но на этот случай у меня припасен хороший намордник. Думает, раз Кирова не стало, так и дело с концом? Дудки! Лежит у меня в сейфе папочка, а там справка, Сергеем написанная, как Лаврентий в девятнадцатом в Баку работал на мусавитистскую контрразведку. Там и его, Лаврентия, расписка имеется. Скажет, что такое задание партия дала, а кто подтвердит? Колька Ежов всех свидетелей зачистил, а Лаврентий зачистил его самого».
