– Черт бы их всех побрал! – выругался Дмитрий.

– Только бабы нам не хватало! – чертыхнулся Николай и заерзал на сиденье.

Павел нервно покусывал губы. Он уже давно был готов выполнить приказ Центра – ликвидировать предателя. Он был уверен – рука не дрогнет, когда придет час нажать на спусковой крючок. Но сейчас в его душе царило легкое смятение – на глазах женщины и ребенка стрелять в Люшкова было непростым испытанием.

Рядом мрачно бормотал Николай:

– Бабу с пацаном приволок… Охраны нет… Ясновского тоже… К чему бы это?

– Коля, кончай накручивать, и без того тошно! – раздраженно оборвал его Дмитрий.

Поведение Люшкова и его поставило в тупик.

– Дима, может, у сына какая болячка выскочила? – предположил Павел.

– Это когда ж он успел такого настрогать? Не знаю, кто там у него – сын или дочь, но они в союзе остались.

Павел огляделся:

– Вроде все тихо, и филеров с охраной не видно. Должно получиться! – Постепенно к нему возвращалась уверенность.

– Я тоже не заметил! Да, откладывать нельзя! – согласился Дмитрий. – Одно только хреново – глаза можем намозолить!

– А если свернуть туда? – Николай показал на арку проходного двора.

– А что, это мысль. Оттуда я пешком пройду, – поддержал Павел.

– Многовато времени уйдет! Секунд двадцать останешься без прикрытия, – засомневался Дмитрий.

– Димыч, а зачем оно?

– А ты про водителя забыл? Он ведь тоже может выстрелить.

– Ну и что? Пока у него первый мандраж пройдет, вы успеете меня подхватить.

– Ну что, едем, ребята? – Николай потянулся к ключу зажигания.

– Подожди, выждем еще, – сказал Дмитрий и окинул взглядом улицу.

На стоянке было негусто – три машины и две пролетки. В конце улицы наблюдалась некоторое оживление. Там была дешевая забегаловка. Несмотря на холодную погоду, столики были вынесены на тротуар. Всякий сброд жался к закопченному металлическому казану, в котором варилась серая лапша. Повар в грязном фартуке неторопливо помешивал варево длинным черпаком, не забывая при этом отгонять назойливых нищих. Среди них был и Ван, который накануне перебрался на новый пост наблюдения.

Машина Люшкова стояла на месте, водитель не выходил, а ротмистр с охраной так и не подъехал.

Перед строительной конторой жизнь также шла своим чередом. У подъезда китайцы поденщики, сбившись в кружок, с азартом играли в «камень – ножницы». Сжатая в кулак рука стремительно вылетала вперед, а навстречу ей выбрасывалась чумазая пятерня. Растопыренные пальцы – «ножницы» – проигрывали «камню». Самые проворные успевали в последний момент раскрыть ладонь – «бумагу», – и в воздухе долго звучал торжествующий крик. «Ножницы» уступали «бумаге», и мелочь, что водилась в карманах проигравшего, перетекала к победителю, который отправлял мальчишку-нищего в лавку за кувшином с шаосинцзю. Дешевое вино подогревало участников, и игра продолжалась с еще большим азартом.

Очередной вопль потонул в грохоте подводы. Остановившись, она перегородила въезд во двор конторы, где обычно разгружали строительные материалы. Хозяин подводы, соскочив на землю, резво куда-то унесся с накладными в руках, а два его работника, достав колоду замусоленных карт, принялись играть в подкидного дурака.

– Везет же некоторым, никаких забот, – беззлобно прокомментировал Николай.

– Сапожнику тоже, наверное, с утра уже заквасил, – Дмитрий кивнул на недавно открывшуюся мастерскую.

С того времени, как они подъехали, сюда не заглянула ни одна живая, и лишь распахнутая форточка говорила о том, что хозяин мастерской находился на месте. Вскоре он вышел на улицу с холщовой сумкой в руках, купил у лоточников головку лука с лепешкой и возвратился обратно.

На строительных лесах наблюдалось оживление. Маленький и верткий бригадир-китаец стал подгонять рабочих. Те, незлобно поругиваясь, принялись долбить кирками фасад. Облако бурой пыли поползло по улице и закрыло вход в аптеку, стоянка машин и вовсе исчезла из вида.

– Да чтоб у них руки отсохли! – в сердцах воскликнул Дмитрий.

– Надо перебираться, – предложил Ольшевский.

– Едем, – согласился Дмитрий, и Николай завел машину.

На малой скорости они покатили по улице, свернули во двор, развернулись и остановились в тени арки. Аптека отсюда неплохо просматривалась. Виднелось и крыльцо конторы. Боевики увидели, как к нему подъехал черный «опель». Из «опеля» вышли трое. Среди них выделялся высокий старик, отдававший распоряжения. Лица старика они не рассмотрели, а то узнали бы Дулепова.

Приближалось время обеда, и на улице прибавилось народу. На стоянке перед харчевней уже не осталось свободных мест. Припозднившемуся такси пришлось парковаться на обочине. Водитель, потягивая дешевую сигарету «Каска», обшарил взглядом прохожих. Некоторое время он всматривался в отвратительного нищего в прожженной монголке – тот приткнулся на крыльце сапожной мастерской. Потом он брезгливо поморщился и возвел глаза к небу. На крыше аптеки возились два трубочиста. За их спинами болтались мешки. Балансируя на скользких лесенках, они пробирались к печной трубе.

– Что это они взялись трубы чистить? – удивился Николай.

– Заткнули бы лучше дымарь и выкурили Люшкова! – начал терять терпение Дмитрий.

Его слова словно были услышаны. Дверь аптеки распахнулась, и на улицу выбежал мальчишка. Долгое пребывание в душном помещении утомило непоседу. Он с криком набросился на рыжего кота, который давно уже караулил шумную стайку воробьев, терзавших кусок печеной тыквы.

– Шустрый пацан, как бы не помешал, – забеспокоился Николай.

Но Павел уже ничего не слышал. В дверях появился Люшков, и рука сама опустилась в карман плаща, где лежал пистолет. Холод металла придал уверенности. Как пловец перед прыжком в воду, Павел глубоко вдохнул и повернул ручку дверцы.

– Все будет нормально, Паша, – подбодрил его Дмитрий.

– Да. Я пошел, ребята. – Дрогнувший голос выдал волнение.

– Удачи! – прошептал Николай и незаметно от Дмитрия перекрестил товарища.

Павел вышел из машины. Он забыл про опасность, ему хотелось одного – поскорее спустить курок. Строительные леса скрыли Люшкова, и ему пришлось сойти на мостовую. Боковым зрением Павел наблюдал за тем, что происходит вокруг. Однако пока ничего необычного на улице не происходило, и это придавало уверенности. До Люшкова оставалось чуть больше тридцати метров, тот ничего не подозревал и беззаботно болтал с брюнеткой.

* * *

– Долговязый? Он? – воскликнул Соколов и приник к оконному стеклу.

– Каланча пожарная, кучерявый, слегка припадает на левую ногу, – перечислял вслух приметы Клещев.

– Ну, шеф! Ну, дает! – Соколов поразился прозорливости Дулепова. – Сразу угадал, кто пойдет!

– А ты как хотел, Савелий?

– Чего ждем, Мефодич? Пора! – рвался в дело Соколов.

– Погоди, не гони, лошадей!

– Но Люшкова же кокнут!

– Туда ему и дорога.

– Что?

– Приказ шефа! Ждать до последнего, пока все большевистское отродье из нор не вылезет. Прихлопнем всех скопом! – пояснил Клещев, провожая взглядом Долговязого.

* * *

«Пора!» – нашептывал Павлу внутренний голос.

«Смотри не промахнись, подойди поближе!» – сдерживал он сам себя.

Он уже отчетливо видел лицо Люшкова – отечное, с набрякшими мешками под глазами. Перебежчик продолжал что-то оживленно говорить, брюнетка отвечала грудным заливистым смехом. Неспешным шагом они приближались к машине. Поравнявшись с ней, он пропустил спутницу вперед, и водитель предупредительно распахнул дверцу.

Дальше ждать было нельзя. Павел вскинул руку с пистолетом. Люшков обернулся. Глаза его расширились, рот распахнулся в беззвучном крике. Павел плавно нажал на спусковой крючок, но выстрела не услышал – злая судьба коварно подставила ножку: пистолет дал осечку.

– Генрих!!! – истеричный женский крик взорвал спокойствие улицы.

Подчиняясь инстинкту, спутница Люшкова бросилась к нему. Павел быстро передернул затвор и снова вскинул пистолет, наводя его на цель, но было уже поздно – брюнетка закрыла Люшкова своим телом.