«Заслуживает внимания, – вспоминает П. А. Судоплатов, – еще одно важное направление нашей работы – изучение территорий, прилегающих непосредственно к театру военных действий, и, в частности, засылка нашей оперативной группы во главе с Ц. Радойновым в Болгарию. <…> Имелось в виду сочетание легальных и нелегальных форм борьбы в Болгарии с учетом того, что у нашей разведки были там довольно прочные позиции и даже выходы на правительственные круги. Причем не только у военной, а и у внешней разведки НКВД.

Радойнов должен был стать координатором этих действий. Но, к сожалению, мы переоценили свои возможности и не учли активность контрразведывательных служб Болгарии, поддерживаемых немцами. Группа Радойнова очень скоро была выявлена. Противник целенаправленно вел ее поиск, зная, что охотится за связными, заброшенными из Москвы. Идея Димитрова о том, чтобы поставить во главе подполья человека, прошедшего обучение в нашей военной академии, имевшего опыт разведывательной работы, в принципе была верной. Но, к сожалению, обстоятельства сложились не в нашу пользу, и эта группа героически погибла…»

В августе – сентябре 1941 г. определились основные направления деятельности Особой группы: содействие партийно-советскому активу в организации партизанской войны на оккупированной территории СССР; проведение диверсий в прифронтовой полосе и глубоком тылу противника по срыву железнодорожных и автомобильных перевозок живой силы и техники противника; проникновение в спецслужбы и разведшколы противника для выявления агентуры, забрасываемой в советский тыл с разведывательно-диверсионными целями; создание агентурной сети на территориях, находившихся под немецкой оккупацией; руководство специальными радиоиграми с немецкой разведкой с целью дезинформации противника; воспрепятствование вывозу в Германию советских граждан и награбленного немцами имущества.

В сентябре 1941 г. завершили свое формирование войска Особой группы – будущий элитный спецназ НКВД – НКГБ. До этого времени диверсионного спецназа как единого войскового соединения в органах госбезопасности не было. Планы Я. И. Серебрянского по созданию в 1938 г. такого соединения на базе имевшейся при Особой группе школы по подготовке диверсантов реализованы не были. Как уже многократно указывалось во многих источниках, в том числе и нами в предыдущих главах, кадры, имевшие оперативно-боевой опыт разведывательной и диверсионной работы, курсанты спецшкол либо были отстранены от этой работы, либо были репрессированы. Диверсант, призванный защищать свою родину, в представлении политической конъюнктуры приравнивался к понятию «враг народа». Специалисты, ценой своей крови и жизни добывавшие бесценные сведения по организации и проведению специальных операций, расстреливались или в лучшем случае отправлялись за решетку целыми группами… Глухая безмолвная боль безысходности переполняла сердца тех, кому сохранили жизнь, но оторвали от любимого и действительно нужного для страны боевого искусства…

К счастью, в Отделе оперативной техники чудом уцелела существовавшая до войны спецгруппа по подготовке диверсионных приборов во главе со старшим лейтенантом госбезопасности А. Э. Тимашковым.

4 сентября 1941 г. ЦК ВЛКСМ принял постановление «О мобилизации комсомольцев на службу в войска Особой группы при НКВД СССР», что позволило провести так называемую комсомольскую разверстку уже не только в Москве, но и на территории четырнадцати областей РСФСР. В результате в ряды будущих диверсантов-разведчиков добровольно влились еще около 800 человек. Для них было организовано несколько школ подготовки кадров. Сначала оперативные группы готовились для действий в немецком тылу на даче бывшего наркома внутренних дел Ягоды «Озера». Еще одну создали в Доме отдыха НКВД в подмосковном Кратове, другую – на базе разведывательной Школы особого назначения в Балашихе.

«В наше распоряжение, – вспоминает П. А. Судоплатов, – поступили лучшие специалисты по минно-подрывному делу в Советском Союзе, работавшие не только в системе Красной армии, но и наркоматов угольной промышленности, геологии, горных разработок. Среди них помнятся такие блестящие мастера своего дела, как Д. Пономарев, Г. Разживин. Очень кстати оказались выпускники существовавшей в 1937–1938 гг. спецшколы при Особой группе Серебрянского… Слушатель этой школы подполковник Константин Квашнин, начальник отделения оперативной техники бывшего Иностранного отдела (ИНО) НКВД полковник Александр Тимашков сыграли важную роль в обеспечении наших людей совершенными диверсионными приборами и техникой, не имевшими аналогов у зарубежных спецслужб».

Для работы с агентурой в тылу противника были привлечены лучшие из оставшихся в живых после репрессий разведчики и контрразведчики. Среди них следует отметить Е. П. Мицкевича, П. М. Журавлева, З. И. Рыбкину, Г. И. Мордвинова, П. И. Гудимовича, Е. Д. Морджинскую, А. Ф. Камаеву, B. Н. Ильина, М. С. Ярикова, М. Б. Маклярского, П. Я. Зубова, Л. И. Сташко, В. А. Дроздова, C. И. Волокитина, Н. С. Киселева, С. Л. Окуня, Ф. К. Парпарова, Г. Кулагина, А. Крупенникова.

В самые кратчайшие сроки ими были отработаны пять основных вариантов внедрения в органы оккупационной администрации, «добровольческие» формирования и в немецкие спецслужбы.

К. К. Квашнин

Первая легенда. К противнику попадает офицер Красной армии, захваченный в ходе боевых столкновений.

Вторая легенда. Немцы подбирают раненого советского солдата или офицера, которым не была оказана медицинская помощь. Третья легенда. Военнослужащий Красной армии – дезертир – сдается немцам на линии фронта. Четвертая легенда. Парашютист Красной армии, сброшенный в тыл противника, добровольно сдается немецкому командованию.

Пятая легенда. Немец-фольксдойче, рожденный или проживающий за пределами Германии, перешедший на оккупированную территорию через линию фронта, предлагает нацистам свои услуги.

Наибольшим доверием гитлеровцев (естественно, после проверки) пользовались именно последние, а также лица, имевшие белогвардейское или националистическое прошлое.

«К этому времени, – вспоминает П. А. Судоплатов, – нами и военной разведкой был окончательно вскрыт замысел противника на „молниеносную войну“. Очень остро встал вопрос, как воспользоваться провалом гитлеровских планов для нанесения противнику максимального ущерба. Из материалов, поступающих из областных управлений, райгораппаратов НКВД, сложилась довольно неожиданная картина. <…> Выяснилось, что часть районов, занятых противником, фактически не находилась под его временным или постоянным контролем. В связи с этим Эйтингон внес важное предложение, которое активно поддержал Генштаб, – подготовить специальную карту занятых противником территорий для руководства НКВД и Верховного командования, которая давала бы представление о реально складывавшейся там оперативной обстановке.

Наши офицеры совместно с направленцами Генштаба выделили три группы районов, занятых врагом.

В первую попали места, где размещались центры коммуникаций и снабжения наступающей немецкой армии. Они находились под неполным контролем противника и представляли собой весьма уязвимую цель, так как коммуникации были растянуты. Немцы не могли обеспечить охрану при передвижении грузов на всем протяжении железных дорог, особенно в колоннах с танками или бронемашинами. Не везде был введен комендантский час.

Вторая категория – глубинные районы сельской местности, которые вообще находились вне зоны контроля противника. Они были удалены от основных дорог и коммуникаций, что создавало благоприятную ситуацию для развертывания широкого партизанского движения. Но самое главное – в перспективе они представляли собой прекрасную базу для организации снабжения партизанских соединений, а также складирования вооружения и боеприпасов.

Третья группа – главным образом крупные населенные пункты – находилась под пристальным контролем немецких войск. В этих районах были введены жесткий контрразведывательный режим, постоянное наблюдение за местным населением. Немецкие военнослужащие не появлялись на улицах в одиночку. Хотя машины с руководящим составом двигались, как правило, без охраны.