Что же до сих пор удерживало Шао-дракона от того, чтобы начать завоевание?
И Конан без труда нашел ответ на этот вопрос.
Кесея.
Вторая ученица Гипнос-Рена. Похоже, она остается единственным человеком, способным остановить чернокнижника из Кхитая. И осуществление своих великих планов маг решил начать с устранения своей главной соперницы. В одном колдун просчитался — он вознамерился использовать его, Конана из Киммерии. Он возжелал превратить его в своего раба. Но легче представить Крома, сидящего за праздничным столом среди людей, чем киммерийца в цепях неволи, действующего в услугу черному волшебнику. Повиновение — худшее из зол, которое можно придумать для свободолюбивого варвара.
Резко очнувшись от своих мыслей, Конан обнаружил на себе взгляд зеленых глаз Алиэль. Девушка не спала, а с удовольствием разглядывала северянина. Варвар, не приученный к стеснению, посмотрел на деву-брамина. Она не опустила взгляд, что могло значить только одно. Тихо выругавшись, Конан перевернулся на другой бок. От такого взгляда не долго потерять всякий здравый смысл. Еще неизвестно, как отнесется Кесея к тому, что он проведет первую же ночь с одной из ее учениц.
Саттар не сомкнул глаз до первых лучей солнца. Лунный чародей просидел всю ночь, поддерживая контроль над своей магической оболочкой, которая была не так огромна, как та, что накрывала дворец раджи, но, тем не менее, требовала небольшой затраты сил на создание и сохранение. Впоследствии утром брахмана пришлось тащить чуть ли не на руках. Хорошо, что в пути с ними оказался силач Вало, которому с восходом солнца посчастливилось нести не только огромный узел вещей дев-браминов, но и поддерживать своим плечом шатающегося колдуна.
Утром варвар встретился с тем же заинтересованным взглядом Алиэль. Киммериец вспомнил сон который своей непристойностью был хуже любого кошмара. Если великая Кесея путешествовала где-то в неведомых призрачных мирах, то ее молодая ученица забавлялась не так уж далеко, играя с сознанием Конана и посылая ему тучи таких сновидений, от которых у любого заморского юнца не сходила бы с лица краска целых две недели. Вспомнив привидевшееся, он решил, что, должно быть, нелегко приходится девам-браминам без мужского внимания. Если у Алиэль ткое воображение, то…
Конан оборвал собственные мысли. Стараясь ничем не выдать того, о чем он думает, киммериец догнал верховную жрицу.
Кесея едва заметно улыбнулась. Либо она и вправду умела читать мысли, либо ей удалось подсмотреть ночью отрывок того, чем юная ученица развлекала варвара.
— Почему этот Шао Лун. так любит отвратительные кошмары, когда есть… много приятных снов? — спросил он волшебницу.
Лицо жрицы Гипиос-Рена сделалось серьезным.
— Эту страсть он принес в мир с рождением. Никто не может сказать, почему ты родился высоким и сильным, или почему я склонна дарить только хорошие сны. Тайна Шао Луна кроется в его природе. Столикий и кошмары — две неразрывные части.
— Почему ты называешь его Столиким?
— Потому что в снах он может менять свой облик. Шао Лун способен обернуться любым человеком.
— Кажется, этот подлец забавлялся подобным образом при первой нашей встрече. Во дворце Судир Шаха колдун представился в облике девочки-кхитаяики.
— Все верно. Это один из его любимых образов.
— Ты думаешь, он попытается вновь проникнуть в мои мысли?
— Безусловно. Чародей знает, что ты находишься в непосредственной близости от меня и всего нашего общества брахманов Сна. Соблазн покончить со всеми врагами слишком велик.
— Скажи, Кесея, ты можешь убить чернокнижника во сне? Я имею в виду сделать так, чтобы он умер по-настоящему?
— Я полагаю, это в моей власти. Однако одолеть Шао-дракона в собственной стихии весьма сложная задача. Уникальным знанием, переданным Гипнос-Реном владеем только мы вдвоем. И на данный момент наши силы равны.
— Ты шла на большой риск, взяв меня в путешествие, — заметил варвар. — Разве ты не боишься, что я могу снова потерять контроль над своим разумом и убить тебя? Каково чувствовать себя, стоя рядом с своим палачом?
— Ощущение не из приятных, — согласилась Кесея. — Тревога не оставляет меня ни на миг. Но все же гораздо лучше, когда ты остаешься в поле применения моих магических сил. На расстоянии защищать твое сознание от вторжения Шао Луна было бы намного сложнее.
— Чтобы попасть в Кхитай, нам нужно перевалить через те горы, потом скакать на север. А после этого еще долго рыскать по провинции древней страны. Ты уверена, что сможешь все это время сдерживать злого колдуна?
— Нет. Ты сам позаботишься о своей безопасности.
— Это как?
— Я научу тебя управлять снами. Конечно, этим ты не сможешь одолеть Столикого, но часть его нападений отбить сумеешь.
Конан помолчал
— Почему проклятый чародей выбрал именно меня? Не проще ли ему было пленить разум Вало и расправиться вами боле легким способом?
— Шао-дракон не ищет легких путей. К тому же, он очень расчетлив. Если Столикий сосредоточил свое злое колдовство на тебе, то его выбор был оптимален. Ты обладаешь малой восприимчивостью к магии, ты силен и умен. У тебя есть хорошие познания в области тактики сражения и ведения одиночных поединков. К тому же, ты побывал во многих странах и набрался опыту. Идеальный вариант безупречного раба…
— Раба!
— Возможно, Шао Лун, после того, как расправился бы со мной, сделал бы тебя генералом армии таких же лишенных воли людей, с исторгнутой из тела душой.
— Быть безвольным слугой чародея? Командовать армией безмозглых существ, которые не смогли спокойно умереть? Лучше я тысячу лет буду жариться на раскаленной сковороде Крома!
— Надеюсь, тебе не придется делать ни того, ни другого.
— Как мы отыщем чернокнижника в Кхитае?
— По оставленному им следу. Магия — она как сильный запах. Если у тебя есть хорошее чутье на волшебство, твой инстинкт непременно приведет тебя к источнику, расточающему заклинания.
— А если мерзавец успеет собрать к тому времени огромную армию?
— Нет, Конан. Шао Лун всегда действует в одиночку. Он слишком жаден, чтобы делиться властью с кем бы то ни было.
— Похоже, за долгие годы вашей вражды ты успела хорошо изучить своего вечного противника. Может быть, расскажешь что-нибудь еще из своей истории? Ты же обещала, помнишь?
— Да. Я спроецирую в твое сознание отрывок из своей памяти, таким образом, ты сможешь все увидеть, при этом не обязательно погружаясь в сон.
— Спроецируешь? Не нравятся мне эти колдовские словечки, Кесея, — проворчал Конан. — В хитрой мудрости чародейства я никогда не разбирался.
Кесея сделала все, как обещала. Пока варвар шел, в его сознании всплывали различные картины бесчисленных странствий по городам Кофа, Шема, Стигии и даже далекой Зингары. Словно он некогда пережил все это сам. Отдельные воспоминания были полны радости, в других, наоборот, крылась печаль. А некоторые моменты жизни волшебницы заставляли заледенеть кровь.
Один из таких эпизодов врезался в память киммерийца, подобно острому осколку стекла.
…Ее звали Иллани. Когда Кесея встретила этого ребенка с дивными глазами цвета морской волны, девочке было девять лет. Властительница снов нашла беспризорного ребенка, рано лишившегося родителей, в Астаросе, небольшом городе Кофа. Иллани стала первой ученицей великой волшебницы, и Кесея заботилась о ней, как о родной дочери. Долгих восемь лет они странствовали вдвоем по городам Кофа, Офира и Заморы. Юная ученица Кесеи умерла на утро своего дня рождения. Ее убил Шао Лун.
В ту ночь Иллани в первый раз было позволено странствовать по миру снов без сопровождения своей наставницы. Девушка заглядывала в сновидения кофийских торговцев, наполненные звоном монет, поглядывала сокровенные желания принцесс, мирно спящих в покоях своих дворцов, вторгалась в сны воров, отягощенные звуком тихих шагов, и осторожно вглядывалась в чуткий сон стражников, которые прилегли отдохнуть после четырехчасового поста. В ту ночь, однако, она увидела новую область, которую Кесея никогда ей раньше не показывала. Это был черный бездонный провал, откуда доносился причудливый диссонанс звуков, напоминавший протяжную, стонущую мелодию. Заинтересованная девушка подобралась поближе, чтобы разглядеть новое чудо эфемерного мира.
