Тяжелые пестрые шторы, занавешивающие большие окна, не пропускали в зал лучи палящего солнца, сберегая тень и прохладу для избранных гостей Судир Шаха. Полуденный зной оставался за стенами дворца, среди грязных кварталов бедноты.

Здесь в лучших покоях доброго хозяина скрывался от завистливых взглядов черни совершенно иной мир, полный роскоши и всевозможных богатств. Пол зала устилали мягкие ковры, низкие столики ломились от изысканных яств, а в воздухе висел едва уловимый приторно-сладкий аромат пыльцы золотого лотоса, нагонявший дремоту на прислугу. К дивному аромату наркотика, дарящего очаровательнейшие из очаровательных сновидений, примешивался нежный запах благовоний из сандала и жасмина.

Конан лежал на мягких перинах и подушках в объятиях молодых наложниц, собирая сладкие плоды их ласки и внимания. Могучее тело киммерийца прикрывала лишь набедренная повязка, гибкие тела юных красавиц не обременял никакой предмет одежды. Тонкие пальчики, легко касавшиеся его мощного торса и прохладный ветерок от двух опахал из павлиньих перьев, которыми обмахивали варвара двое слуг, поочередно возносили Конана на вершину блаженства и окунали в глубокое море, неги.

К услугам варвара, почетного гостя Судир Шаха, были предоставлены все земные блага, которые можно купить за звонкую золотую монету.

Опьяненный лотосом и вином, Конан с улыбкой вспоминал свое последнее приключение, обеспечившее его щедрой наградой. Великий Аграпур обернулся огромным золотым кошелем, из которого северянин сумел вытрясти более тысячи золотых монет.

Больше всего Конана веселило то, что капитан городской стражи так никогда и не узнает, что его план сработал. Изменники ограбили дворец, но все богатства за них собрал чужеземец, варвар из далеких северных земель. Теперь его пусть ищут хоть все солдаты Турана. Всю вину за грабеж, скорее всего, списали на покойных злоумышленников, но даже если кто-то и прознает о незнакомце, отнявшем у грабителей трофеи, то не станет преследовать вора за морем Вилайет, в далекой Вендии.

С легкой усмешкой на губах, Конан вяло следил за движениями обнаженной девушки, исполнявшей танец змеи. Чьи-то нежные пальчики положили в его рот кусок сочного плода.

У дверей зала с застывшим взором стоял огромный лысый стражник, уткнув в пол тяжелый меч, больше напоминавший мясницкий тесак.

Внезапно своим звериным инстинктом, не раз предупреждавшим его об опасности, варвар почувствовал какое-то странное изменение в спокойной атмосфере дорогих покоев. Угроза исходила отовсюду, хотя Конан не мог определить ее источника. Все выглядело так, словно в зале сгустилось невидимое злое облако. Обстановка вдруг заполнилась отталкивающим смрадом враждебности, ничто теперь не казалось безобидным — даже девушка подносившая кувшин с вином в тот момент показалась киммерийцу хитрой убийцей, проникнувшей в покои с единственной целью — расправиться с Конаном.

Варвар инстинктивно дернулся. Правая рука киммерийца нащупала среди подушек тяжелый клинок.

Та же нагая танцовщица, извивающаяся в страстном танце, тот же наголо выбритый головорез у дверей и двое слуг с опахалами из павлиньих перьев…

Но что-то не так.

Что-то гнусное и мерзкое затаилось в зале, готовясь нанести страшный удар в самое сердце. У варвара стянуло кожу, а по жилам заструился жидкий лед. Так бывало, когда киммериец чувствовал себя загнанным в угол зверем, хищником, попавшимся в капкан охотника, что случалось очень редко, ибо во всей Хайбории не было ничего такого, что могло бы испугать Конана. Ни бог, ни демон, ни человек не заставили бы могучего воина трепетать от страха.

К магии варвар привык относиться осторожно. Он уважал искусство волшбы, хотя предпочитал никогда не иметь общих дел с кудесниками чародейства. Не раз злое волшебство лучших представителей магического искусства было обращено против него, но всякий раз киммериец справлялся с опасными врагами лишь силой мышц, сталью меча, да удачей, ниспосланной ему Кромом. И, похоже, на этот раз варвар вновь столкнулся с черным колдовством. Теперь Конана заботила лишь одна мысль — как можно скорее разделаться с дерзким магом, нарушившим его покой.

Он еще раз оглядел полутемный зал.

Цепкий взгляд горца выискал новую деталь в окружении. У одного из слуг, помахивающих радужными опахалами, изменились глаза. Словно через распахнутые очи человека на киммерийца глядел кто-то другой, кто незримо присутствовал в покоях дворца. Зрачки вендийца почернели, и даже форма глаз приобрела другие очертания. Конан точно знал, что у жителя Вендии не может быть раскосых глаз.

Теперь пальцы киммерийца крепко обвились вокруг рукояти меча.

— Кто ты? — сурово бросил варвар в сторону слуги, поменявшего вид.

Незваный гость ответил жутким заливистым смехом, отбросившим всяческие намеки на вежливость.

Конан вздрогнул. Тела наложниц превратились в уродливые чешуйчатые кольца туго обвивающих его змей. С отвращением варвар оттолкнул от себя мерзость.

Когда яростный взгляд северянина вновь обратился в сторону слуги с чужими глазами, вендиец уже вернул нормальный вид. С изумлением Конан повернул голову и ужаснулся новому чуду — на месте юной танцовщицы извивалась дюжина змееподобных существ, беснующихся в странном танце, а голова лысого охранника с мечом Обернулась колонной кровожадного идола. Из глаз здоровяка катились слезы, смазывая кровь с окостеневшего лица.

С разных сторон киммерийца обступила тьма, навалившаяся грузными душными облаками. Вокруг варвара внезапно заплясали языки ярко-желтого пламени, которое нисколько не делало зал светлее.

С яростным рыком Конан обрушился на змей-танцовщиц — они тут же рассыпались сотней шепчущихся теней. Замахнулся мечом на уродливого стражника — и он истаял серым дымом.

Позади варвар расслышал тот же издевательский надменный смех.

Киммериец резко обернулся и увидел улыбающуюся девочку с двумя тугими косичками черных волос. Темные раскосые глаза маленького существа высокомерно разглядывали воина.

Колдун!

Чернокнижник в облике девчонки…

Одним огромным прыжком варвар преодолел разделявшее их расстояние, меч взвился в воздух быстрее мыслей Конана…

Холодная сталь сверкнула на уровне тонкой детской шеи, и варвар… проснулся.

Тяжело дыша, Конан оглядел зал.

Столы с едой были перевернуты, дорогое вино разлилось по коврам темно-красными, кровавыми пятнами. Испуганные наложницы жались по углам.

Слуги побросали опахала и скрылись за балдахином в углу, спасаясь от гнева киммерийца. В широко раскрытых глазах могучего охранника читался неподдельный ужас. Стражник замер в нерешительности, уставившись на Конана.

Мигом позже варвар осознал, что дикий испуг вызвал вовсе не он, а его обнаженный клинок, который киммериец судорожно сжимал в руках.

Но что за колдун придумал столь искусную волшбу?

Какое черное колдовство заставило его поверить в реальность происходящего?

Разве не было раскосых черных глаз на лице слуги? Разве молодые красавицы не обернулись страшными чудовищами, а могучий страж — поганым идолом?

И куда, во имя Крома, подевалась девчонка-кхитаянка?..

Изрыгнув десяток проклятий, Конан опустил клинок.

Предстоит неприятное объяснение с Судир Шахом по поводу учиненного разгрома. Однако последнее мало тревожило киммерийца.

В ушах варвара до сих пор стоял надменный смех невидимого колдуна.