Павел сходил за пивом, откупорил бутылку, прилег, положив голову на колени Оксане. Хорошо! Солнце ощутимо припекало, пиво было холодное, колени Оксаны были соблазнительно гладкими, а Димыч скотина… Уже больше получаса кувыркается с Галкой за кустами… Павел добродушно хохотнул, сказал:
– Ген, как думаешь, у тех обормотов штаны уже мокрые?..
– Не сомневаюсь… Ты, Паша, не расслабляйся. А то лежишь, глаза закрыл… Я, что ли, за двоих глядеть должен?
– Да я гляжу…
– Ты, главное, попробуй, поставь себя на их место… Поставил?
– Ага… Лично я уже сейчас бы задушил Димыча голыми руками.
Оксана осторожно гладила его по голове. Пальцы ее прощупали шрам от лба и дальше. Она прошептала:
– Господи, Паша, как ты жив остался, после такого удара?
– Случайно… – безмятежно обронил Павел. – Зато после этого удара у меня писательский дар открылся.
– Шутки у тебя дурацкие…
– А это не шутки. Я ведь, и правда, писать начал, когда второй раз головой приложился. А первые по настоящему талантливые вещи начали получаться аккурат в восемьдесят восьмом году. Мистика, верно?
– А чего там мистического, в восемьдесят восьмом году? – спросил недоуменно Генка.
Павел проговорил с подначкой:
– Гена, вот когда я тебя не вижу, а только слышу, у меня возникает ощущение, будто ты вовсе не подполковник, а сержант…
– Это почему же?.. – обиженно протянул Генка.
– Да вопросы ты задаешь типично сержантские! Ну, это ж ежу понятно: две восьмерки, два знака бесконечности…
– А-а… Ну, да…
Наконец, в протоку с визгом ухнула Галя, за ней, проделав виртуозное сальто, влетел Димыч. В последний момент в нем видимо проснулась совесть; проплыв до середины протоки, он повернул назад и вскоре вылез на берег. Павел прихватил две бутылки пива и пошел за Оксаной, которая уже торопливо шла к кустам. Подождав Павла, и глядя на него расширенными черными глазищами, она почему-то шепотом проговорила:
– Паша, а я тоже хочу на виду у тех…
Павел приобнял ее за талию и со смехом повлек в жиденький тенечек. Он и не заметил, как она выскользнула из купальника. Пока он пристраивал бутылки, да сумочку, она нетерпеливо стягивала с него плавки, говоря при этом:
– Чертов Димыч… У меня сейчас между ног треснет…
Павел попытался ее обнять, но она как истинный ландскнехт опрокинула его навзничь, и тут же оседлала со сладострастным стоном. Закинув руки за голову с какой-то дикой, звериной силой принялась извиваться. Павел скосил глаза. Вдалеке, отлично видимые на фоне неба, маячили возле роскошного "джипа" четыре черные фигуры. Оксана будто с цепи сорвалась, казалось, она всего его стремилась вобрать в себя, и то и дело пронзительно вскрикивала, потеряв всякую связь с реальностью. Она перепробовала на нем все, что умела, потом прошлась по второму кругу. Потом попробовала сделать минет, но долго плевалась, и, в конце концов, встала на четвереньки, и потребовала, чтобы он трахал ее с такой же силой, что и жеребец кобылу. Павлу было немного не по себе под взглядами наблюдателей, но экзекуцию над Оксаной он производил с тройным усердием. В конце концов, она залпом выпила бутылку пива, и со стоном: – "Не могу больше!.." растянулась на траве, раскинув ноги. Павел тоже выпил бутылку пива, снова вошел в нее, и медленно, не торопясь, принялся покачивать. Она стонала уже совсем слабо, и когда он кончил, тихо, сонно прошептала:
– Ох, умру я сейчас, Паша…
Однако не умерла. Минут через десять приподнялась, огляделась сонным взглядом, проговорила:
– Это ж потрясающе… А где купальник?
Павел обшарил все вокруг, наконец, кое-как разглядел две крошечные тряпочки в кустах.
– Когда ты успела его туда закинуть?.. Ба, тут и мои плавки…
Надев купальник, Оксана, пошатываясь, побрела к протоке, вошла в воду по колени и расслаблено рухнула, подняв каскад брызг. Павел вошел за ней, но плавать не хотелось, он просто лег в воду, и лежал, закрыв глаза. Его покачивало рядом с берегом, ноги касались песчаного дна, и двигаться ну совсем не хотелось. Рядом примостилась Оксана, сидя на дне, сказала:
– Паша, ну это ж невозможно… Как опасность обостряет чувства…
Он улыбнулся, нашарил в воде ее теплую талию, погладил. Она выгнулась как кошка, прошептала:
– Я хоть сейчас готова обратно в кусты…
– Пашка-а! – вдруг заорал с берега Димыч.
Павел вздрогнул, вскочил:
– Что там?
– Давайте сюда!..
Подхватив с песка свою сумку, Павел побежал к иве. Подбегая, спросил:
– Что, едут?..
– Да нет, шашлыки поспели…
– Тьфу ты… Предупреждать надо…
Павел поглядел в сторону "джипа". Наблюдатели сидели на траве в тени машины, и изредка поблескивали биноклем.
– Терпели-ивые… – протянул Димыч с нежностью. – Тут не штукой баксов пахнет, а чем-то весьма серьезным. Но, не фирма… Явно не фирма…
И Димыч принялся разливать по первой. Вторую бутылку прикончили так же быстро, как и вторую порцию шашлыка. К изумлению Павла, у него не было и следа хмеля.
Он проворчал:
– Надо было четыре бутылки взять…
– Да-а… – протянул Димыч. – Нервное напряжение такие шутки шутит… У меня тоже ни в одном глазу. А может, шашлык виноват. Мы ж никогда раньше в таких количествах его не ели. Мне один мужик рассказывал, он в гостях был, у киргизов в горном ауле. Хозяин заколол барана, жирного, как свинья. Так вот, они за день съели впятером этого барана, и выпили ящик водки, и при этом никто из них не опьянел.
Все равно было хорошо лежать на солнышке, попивать прохладное сухое вино, трогать соблазнительные округлости… Ну и плевать, что оружие под рукой. А ля гер ком а ля гер…
Когда кончилось и пиво, солнце уже клонилось к горизонту. Напоследок окунулись по разу в протоку. Димыч поглядел на наблюдателей, сказал:
– Ген, пугни-ка их… Ты автомат, кстати, где взял?
– Где положено брать для оперативного мероприятия, там и взял, как положено, под расписку…
– А, ну, ладно… Пугни. Только смотри, не попади…
Генка прижал приклад к плечу, тщательно прицелился, и дал очередь патронов на десять. Павел отметил, что ствол автомата почти не качнулся от стрельбы. Да-а, умеет Генка обращаться с автоматом… Пули взбросили пласт земли в метре от "джипа". От неожиданности наблюдатели заметались. Генка еще саданул короткой очередью, уже с другой стороны "джипа". Тут уж нервы у ребят не выдержали, попрыгав в машину, дали такой газ, что пыль тут же скрыла блестящий импортный вездеход.
– Козлы… И имя вам – козлы… – проговорил Генка, ставя автомат на предохранитель. – Паша, а это ты из-за чувства опасности, Оксанку ровно полтора часа трахал?
Воровато оглянувшись, не слышат ли девчонки, Павел проговорил:
– Полтора часа – это еще что. Я могу и три…
Генка разинул рот, но тут же помотал головой:
– А вот это ты врешь…
Павел равнодушно пожал плечами:
– Хочешь, верь, хочешь, не верь…
Подошел Димыч, относивший бутылки в вырытую в отдалении яму, спросил:
– Паша, ну как, твоя амнезия?
– Значительно хуже стало… – жалобно протянул Павел. – Только иногородних мочил на мою голову и не хватало… Я ж в других городах бывал только на вокзале, проездом.
Когда подъезжали к городу, после долгого молчания, Генка вдруг изрек:
– А что, здорово отдохнули! Главное, повеселились знатно… Как представлю эту картину… – и он захохотал, свободно, раскатисто.
Павел с Димычем заржали тоже, девчонки вторили звонким смешком.
***
Гиря внимательно разглядывал алмазы. Шесть крупных камней тяжело покоились на ладони. Вроде невзрачные стекляшки, но так ощутимо давят ладонь… Гиря примерно представлял цену алмазам. Если фитюлька со спичечную головку размером стоит немалых денег, то, сколько же стоит, например, вот этот, с конечную фалангу его, Гири, указательного пальца. А пальчики у Гири, далеко не музыкальные…
Два года назад в этом заброшенном сарае на краю рабочей зоны нашли повесившегося на собственных портянках, изорванных на полосы, Ломанного. Гиря непроизвольно поднял голову и глянул на пыльную стропилину, на которой все еще болтался обрывок серой тряпки. Опустив взгляд, Гиря пытливо посмотрел в лицо сидящего перед ним человека:
