Сначала нам везло. Боевики базировались далеко от места боя. И они не знали нашей численности и намерений. Им приходилось гадать. Что это? Войсковая операция или рейдовая группа?
Но они твёрдо знали, что есть авиационное прикрытие. А с вертушками сильно не повоюешь. Распотрошат. Поэтому им приходилось двигаться осторожно. Но они были не связаны ранеными и обессиленными. К двум часам дня раздались выстрелы. Пока преследователи стреляли издалека не прицельно. Выстрелы известили нас. Преследователи на хвосте. Наше продвижение к точке подбора ещё больше замедлилось. Пятеро пулемётчиков прикрывали тыл. Они отходили медленно прикрывали друг друга.
Преследователи приближались. А нам предстояло нелёгкое дело. Пройти полого спускающуюся ложбину. В её конце и была точка подбора. По ложбине предстояло пройти почти 5 километров. Наша операция имела просчёт. О прикрытии с воздуха мы не подумали. Плакать и быть себя по голове? Было поздно. Уцелеть? Двигаясь по открытой ложбине под огнём с возвышенностей. Шансов не было. Это понимали все.
Четверо бойцов с носилками, Иван Иванович, майор и четверо освобождённых пленных продолжили путь в ложбину. Наша группа из восьми человек остановились у большого камня в начале спуска и смотрели им вслед. Предстояло принять тяжёлое решение.
Без прикрытия шансов уйти не было ни для кого. Шансы прикрытия остаться в живых были равны нулю. За ошибку предстояло платить. Кто-то должен был сделать это ценой своей жизни. Стояли и молчали. Избегали смотреть в глаза друг другу. Александр оставлял выбор за мной. В такой ситуации была впервые и тоже растеряно молчала. У командира есть право. Отправить на смерть любого, что бы спасти остальных. Отдать такой приказ? Не могла. Мы были частными лицами, ввязавшимися в войну. К такому была не готова.
Затянувшуюся тишину нарушил "Буль":
— Ладно! Чего стоять? Погибать всем? Зачем? А мне кроме водки терять не чего. Давайте патроны и уходите!
Молча, мы отдали ему патроны. И тут раздался голос "Костолома":
— Я с тобой "Буль"! Должен же кто-то составить тебе компанию? А мне всё равно пора к жене! Жить без неё тоска! Позаботьтесь о матери! Я был не очень хорошим сыном и отцом! Пусть простят меня! Передайте это сыну! Я на него не сержусь!
Он снял с руки старые "командирские" часы. Отдал их мне. Двое наших товарищей ушли, занимать позиции. Они шли не оглядываясь.
Степан Котов и Андрей Верба.
Мы провожали их взглядом. С трудом сглатывали слёзы. Они уходили в вечность и дарили жизнь остальным. Нас осталось шестеро. Стоять было глупо. Это понимали все, и мы устремились вниз в ложбину. Догонять ушедших раньше.
Через минут пятнадцать сзади раздались выстрелы. Они утихали и усиливались. Горное это повторяло их. Создавало сплошной фон. Бой шёл около получаса. Эти звуки подгоняли нас. Заставляли напрягать все силы. Отгоняли мысли. Место подбора группы приближалось. До него нам осталось пройти ещё около километра. Глаза оббегали небо. Всё высматривали наши вертушки. Если они опоздают? Погибнем все. И наши товарищи, прикрывающие наш отход, погибнут напрасно.
Два взрыва известили о том, что нас стало ещё на два человека меньше. Звуки взрывов отвлекли нас. Горное это повторяло их многократно, оно и скрыло звук двигателей подлетающих вертолётов. Пилоты были опытные. В обстановке разобрались быстро.
МИ-8 дал несколько залпов с реактивных подвесок и пошёл на посадку. Его место занял К-50. Его пушки и пулемёты стреляли не переставая. Взрывы поднимали в воздух сотни каменных осколков. И они дождём сыпались вниз.
Я впервые видела этот ад. Изумлённо застыла на месте не в силах отвести взгляд. Боевикам доставалось по полной программе. Две ракеты с их стороны устремились к К-50. Но он легко уклонился. С земли раздавались и выстрелы. Я видела вспышки. Для брони "летающего танка" это были безобидные щелчки. На них внимания не обращали. Вспышки выстрелов и пусков "Стингеров" лётчики засекли. Море огня накрывало эти места.
В себя пришла от резкого толчка в спину. Это Александр толкнул меня, приводил в чувство:
— Чего застыла? Жизнь надоела?
Я устремилась к вертолёту. В дверь влетела птицей и забилась в хвост. Остальные грузились не менее шустро. Вот вскочил последний боец. Механик закрывал двери уже взлетающего вертолёта. Вертолёт выпустил остаток зарядов с реактивных подвесок в сторону гор. Взревели двигатели. Они уносили нас прочь от этого скорбного места. Вскоре к нам присоединился и К-50. Двигатели ревели на полную мощь. Из них выжимали всё. А я сидела и пыталась осознать, что спаслась из этой переделки. Да! Боевого командира из меня не вышло. Поняла главное! Для этой роли не годилась. Но об этом не жалела.
На базе нас уже ждали. Два санитарных УАЗ подъехали к вертолёту. Едва он приземлился, и винты перестали вращаться.
Двоих раненых доставленных нами погрузили в один из них. Он сразу уехал. На его место подъехал джип. Встал рядом со вторым УАЗ. Два врача осмотрели ребят и журналистов. Сын нашего заказчика остался с нами. Двух журналистов увёз джип. Трёх молодых солдат увёз второй санитарный УАЗ.
Я позвонила заказчику. Сообщила, что мы вернулись и его сын с нами. Пока шли осмотры доставленных нами людей. Мы переоделись. Наше снаряжение и оружие было предназначено для войны. Оно на ней и оставалось. А мы погрузились в вертолёт и улетели на аэродром лётной части. Там в стороне от боевых МИГ и СУ стоял уже знакомый ЯК- 40. Нас прилетело 15 человек. Улетало 13. По войсковым меркам это нормальные потери. А по человеческим?
Утешало одно. Нашли того кто пропал! Заплатили за это жизнями троих? Увы! Просто ничего не даётся. И всему есть своя цена. Это понимали все. Самолёт взлетел и взял курс на Москву. Война и смерть остались позади.
Три воронки от взрывов служили отметинами безымянных могил наших товарищей на этой земле. Их тела взрыв разнёс по окрестностям. Они слились с природой. Зарастут воронки взрывов. Время сгладит их след с лица земли. Останется только наша память и боль. А жизнь будет продолжаться дальше, как и много веков назад.
16 стаканов наполнили водкой из запасов холодильника. Три стакана накрыли кусками хлеба. Выпили молча. Молчали всё время пути до Москвы. С тоской смотрели на три стакана накрытые хлебом. За нами оставался долг. Долг живых перед мёртвыми товарищами, его решили отдать не откладывая. Кто знает? Доведётся ли нам встретиться ещё или нет?
Самолёт зашёл на посадку. Колёса ударили о бетон плит посадочной полосы, самолёт покатился по ней. Наш путь закончился. Смолк двигатель и мы вышли. К трапу самолёта подъехал "Мерседес — 600". Два джипа с проблесковыми маяками стояли в стороне. Вышедший охранник открыл заднюю дверь. Из машины вышёл заказчик. Ожидание и тревога изменили его не в лучшую сторону. Я подошла.
Он протянул мне руку.
— Спасибо! О Ваших погибших товарищах я знаю. Скорблю вместе с Вами. Распоряжение я уже дал деньги их семьям будут перечислять. Как указанно в контрактах. Карточки счетов в дипломате вместе с оставшейся суммой.
По его знаку охранник достал из машины дипломат и вручил его мне. Освобождённый журналист подошёл к заказчику. Они обнялись. Не знаю как остальные? Но я сразу увидела, насколько эти двое похожи. Замерли на мгновение и разжали объятия. Заказчик обратился ко мне:
— Вашим людям заказаны и оплачены номера в гостинице "Россия". Пусть отдохнут, побродят по Москве. Если нужен будет транспорт и билеты на проезд к месту жительства. Вы позвоните.
— Спасибо! Но мы должны съездить к семьям погибших. Сообщить о гибели. Это наш долг!
Заказчик посмотрел на меня и кивнул.
— Иван Иванович и его сотрудник попросили неделю отпуска. Самолёт в Вашем распоряжении. Иван Иванович всё организует. Отдыхайте.
Он обошёл всех. Каждому пожал руку и сказал слова благодарности. Простился со всеми. Он и сын сели в машину. Она в сопровождении джипов уехала к въездным воротам.
Больше я с ним не встречалась. Прошло, более года и в газете прочла некролог. Под соболезнованиями стояли подписи многих известных людей. С фотографии смотрел улыбающийся человек. Он был моложе того человека, которого знала. В газете "Коммерсант" прочла небольшую заметку. Известный журналист оставил журналистику и возглавил осиротевшую империю. Фамилия журналиста была мне знакома. Это всё произошло позже. Вернусь к тем дням.
