— Ты там если что вдруг — Просветление какое, или правда чакры раскроются — чересчур громко свой восторг не выражай… — Старина, я всё понимаю, — ответствовал я тихим, уже наполовину очистившимся голосом, — Буду держать себя в рамках… даже в самой крайней степени Экстаза… — Не в этом дело. Просто у Фёдора (так звали Наставника — прим. ред.) четверо детей… ты можешь их разбудить… «Ооооо! — застонал я, не дожидаясь Просветления, — Четверо… Оооооооо!!!..» «Подожди впадать в экстаз. Мы еще не пришли… — напомнил Старина, — Это те дети, что от этого брака. Он у Федора третий… А вообще — семеро…» Оооооо! Семеро!!! Нет, это решительно невозможно было себе представить! По привычной-то уже студенческой бедности да по непростым, прямо скажем, тем временам, с этой вечной дилеммой «цветы — до, или портвейн — после?» Тут и один-то возможный спиногрыз — уже сама по себе роскошь, несовместимая с жизнью (я оставляю тут, за скобками, такой тонкий момент как «жениться»), а уж семеро… ну хорошо — пусть четверо, если считать только «от этого брака», но всё равно… В общем, эта тяжесть на сердце так и не позволила мне в полной мере просветлиться. С другой стороны — оно, может, и к лучшему: кесарю — кесарево, как говорится. В конце концов, кто бы тогда писал сейчас эти взволнованные строки, и по чьей небритой щеке катилась бы скупая мужская слеза? (Нет, друзья, я все-таки до сих пор не могу понять… Вот смотрите. Да, все герои это повествования, как вы уже убедились — люди исключительно высоконравственные и небывалых, прямо скажем, морально-волевых качеств. Но при этом все, я подчеркиваю — все до единого женаты все-таки один раз… ну почему же при этом как какой-нибудь «гуру», или, там, «наставник», или «просветленный учитель» — так обязательно в сопровождении как минимум третьей супруги? Где логика процесса? Хотя ладно…) Авторству Старины, между прочим, принадлежит одна из лучших «сдач» в нашем «хит-параде». (Сдача — ну, собственно, сдача экзамена, само собой. Словарь-минимум). В его неповторимом стиле, разумеется… исключительно присущем. Еще древнегреческие мудрецы справедливо представляли себе Знание в форме круга, за пределами которого — Непознанное. Соответственно, чем больше Знание — тем больше длина окружности, на котором оно соприкасается с тем, что еще не изведано. «Во многом знании — многая печаль», в общем. И, как следствие, чем больше знаний в голове фестеха — тем труднее преподавателю выяснить, где же все-таки границы этих знаний проходят (в чем, по сути, и заключается смысл экзамена). Поскольку же знание в голове фестеха, несмотря на все его усилия, все-таки непрерывно увеличивается — то следствием этой нехитрой теоремы является тот факт, что процесс «сдачи» с каждым экзаменом неуклонно упрощается. То есть если на первом курсе настойчивый фестех начинает готовиться к сессии сразу с началом семестра — то по мере продвижения к заветному «диплому» сроки эти ощутимо сдвигаются. Вплоть до того, что некоторые предметики проставляются непосредственно в деканате путем умасливания секретариата последнего, минуя, так сказать, все возможные предварительные ласки с экзаменатором (да, друзья: в конце концов, любой экзамен — это всего лишь соответствующая запись в Ведомости… а Ведомость эта, в общем-то, в деканате и живет. Но это был высший пилотаж, конечно… лишь самым авторитетным бойцам доступный). Вот как, например, проходила на четвертом курсе сдача задания по новомодной «Экономике», спешно введенной тогда с целью подготовки фестехов к реальной жизни, всё настойчивее заявляющей о себе… Непросто, прямо скажем, дался нам тогда переход от расчета «ускорений», «сил» и «чисел Маха» к вычислению «НДС», «амортизации» и «фонду заработной платы» — но справились, справились. Как, впрочем, и всегда. В роли Сдающего — скромный автор этих строк. А в роли Экзаменатора, между прочим — будущая звезда и «Золотая сова» клуба «Что? Где? Когда?» Максим Поташов, тоже, кстати, фестех… но в тот сезон до его стремительного взлета на голубые экраны страны оставалось еще буквально несколько месяцев, так что для нас он был просто «Максим Оскарович», итак: Преподаватель: Так, ну давайте, скажем, решите мне задачку под номером «4». Фестех (деловито раскрывает тетрадь с решенным Заданием, отыскивает там задачу номер «4» и начинает сосредоточенно перекатывать решение на чистый лист бумаги): Вас понял, Профессор. Сейчас всё будет. Преподаватель (мягко, но настойчиво пытается закрыть тетрадь и подтащить её через стол к себе): Вы это как бы… я ведь попросил РЕШИТЬ, а не ПЕРЕПИСАТЬ… Фестех: (столь же мягко, но так же настойчиво возвращая тетрадь к себе и снова раскрывая ее на нужной странице): Не извольте сумлеваться, Профессор. Всё будет в лучшем виде. Преподаватель (несколько недоуменно): В чем же тогда смысл, так сказать, решения задачи, если вы ее списываете? Фестех (столь же озадаченно): А в чем же тогда смысл решать повторно, если я ее, как видите, уже один раз решил? Преподаватель (чуть ослабляя хватку): Ну, все-таки как-то это в некотором роде странно… Фестех (прекращая уже играть в кошки-мышки и честно глядя прямо в глаза): Мужик, мы с четвертого курса. Экономику нам с четвертого поставили. Понимаешь, не первый, не второй, и даже не третий. ЧЕТВЕРТЫЙ! Преподаватель (облегченно откидываясь в кресле): Мужик, прости. Мне неправильно сказали на кафедре. Я и вправду думал, что вы второй курс… то-то удивился еще, какие здоровые все… и наглые. Валяй, пиши… Фестех (торжествующе): Ну, вот то-то же… Хочу отметить лишь, что, разумеется, вслух была произнесена лишь первая фраза Преподавателя. А все остальное — на одних сплошных лишь взглядах, интонациях и полунамеках… хотя, наверняка, вы и так уже поняли! Так вот Старина… А ведь это был уже Пятый курс, и легко себе представить, до каких вершин Совершенства мы поднялись уже на этом тернистом пути! Так оно, в общем, и было… Была весна. То блаженное и так далее время в жизни каждого пятикурсника, когда почти все экзамены остались уже где-то в далеком прошлом (да не просто экзамены в текущую сессию, а и ВООБЩЕ все), а несколько загадочный «диплом» — еще в столь же далеком и абстрактном будущем, и практически ничто не могло нам отравить это сказочное упоение Молодостью. «Почти» — потому что вдруг где-то в середине апреля пронесся тревожный слух, что, дескать, оказывается (оказывается! То есть, не то чтобы там лекции посетить, или семинарчик какой — эти люди даже в расписание глянуть не удосужились! Кремни, что и говорить…) — оказывается, у нас в этом семестре предполагается итоговый зачет по линии кафедры «Общей культуры»! (ну или как там её… философия, в общем, и всё такое прочее). Особой тревожности слуху добавлял тот факт, что зачет сей предполагался не просто так, а с оценкой! И, возможно, с предваряющими ее рефератом и докладом по избранной теме! Да, вот уж точно — как гром средь чистейшего апрельского неба… Рабочее совещание по вопросу состоялось, как и всегда, в комнате 1501 общежития «Зюзино», где к тому моменту уже почти два года квартировали Старина и Митрич. После небольших прений предложение Макса «все-таки съездить, узнать, разобраться, что там и к чему» было признано малодушным и недостойным гордого звания «студента 034 группы» — и под собственные аплодисменты большинство проголосовало за вариант «Ехать прямо в день зачета и решать по ситуации непосредственно на месте!!!», с чем господа несостоявшиеся философы и перешли к неофициальной части мероприятия. И вот — спустя месяц решительный день настал. Прибыв, как и собирались, «на место» (ну, собственно, на Фестех, стало быть), мы быстро убедились, что решение «Действовать по ситуации!» было далеко не оригинальным: столько однокурсников сразу мы не увидели затем уже вплоть до самого торжественного выпуска нас в Жизнь! То там, то сям темные коридоры Главного корпуса вдруг оглашались громкими выкриками типа «Мужики, говорят, на Индийской философии халява! Ставят всем! В триста тринадцатой они вроде!..» — вслед за чем толпа пятикуров срывалась с места и сломя голову неслась по направлению к заветной «триста тринадцатой». К сожалению, по прибытию к указанной аудитории раз за разом выяснялось, что все позиции там уже забиты под завязку то ли более быстрыми, то ли более расторопными конкурентами — и нам несолоно хлебавши приходилось возвращаться на исходную. Почти повезло на «Средневековой философии» — нам даже удалось подсунуть под дверь десять дополнительных зачеток… к сожалению, пять из них через какое-то время вылетели обратно с громким шепотом «Мужики, извиняйте — тут и так перебор: преп сказал, что больше ста зачетов он ставить не имеет права…» По неудачному раскладу, все пять «невыигравших» зачеток пришлись аккурат на нашу группу. Ситуация, прямо скажем, накалялась… И тут словно сами Небеса послали нам студента ФУПМа Сергея Чупряева, знаменитого фестеховского футболиста и, естественно, нашего заклятого «друга-соперника». Отведя коллег-спортсменов в сторону для сугубо конфиденциальной беседы, он заговорщицким голосом доложил, что имеет абсолютно четкую информацию: на четвертом этаже на какой-то тоже «философии» ЖЕЛЕЗНО ставят всем… просто-таки ЖЕЛЕЗОБЕТОННО ставят. Безо всяких «рефератов» и «докладов». И народу никого, потому что никто не знает про этот спецкурс…Что ж — положение требовало решительных действий — и они последовали! Постояв для отвода глаз еще минуты три, мы поодиночке кинулись в указанное нам помещение на четвертом этаже… В помещении было тихо. Пять исключительно ботанического вида фестехов, неизвестных нам ни по футболу, ни по совместному празднованию, ни вообще по каким-либо внеклассным мероприятиям — прилежно сложив руки, сидели за первой партой. Мы несколько осеклись. Еще более насторожило нас отсутствие самого студента Чупряева, так как кому-кому, а ему, с первых же дней обучения зарекомендовавшему себя исключительными пунктуальностью и аккуратностью — в таком-то месте ожидаемой «халявы» следовало находиться в первую очередь… но отступать было некуда. Тяжело вздохнув, мы расположились за последними столами. Митрич достал из сумки популярное спортивное издание, развернул и погрузился в чтение… (в этом, между прочим, был некий «мессэдж» нашего неуклонно росшего к пятому курсу благосостояния, ибо все уже более-менее подвизались на той или иной работе… на прежних курсах спортивное издание обычно покупалось вскладчину и читалось затем разделенным на отдельные листы… а тут, значит, если человек может позволить себе личный экземпляр — это, значит, состоятельный крот уже… типа студента Коротяна, который уже на третьем курсе читал персональный журнал «Коммерсант»… да, такое было время, в сотый раз приходится отмечать… но, опять же, к слову). Появилась наставница. Сравнительно, кстати, молодая и симпатичная. Тут же, как следствие, оживился Конь, но после слов «Ну, здравствуйте, ребята… Что ж, я с удовольствием прочла ваши рефераты. А теперь настало самое время прослушать доклады!» — ощутимо стух. Притихли и мы, помянув добрым словом коллегу Чупряева и с надеждой вытянув головы в адрес бойцов с первой парты… Те, правда, к нашему удивлению, безмолвствовали. Наставница мягко повторила своё пожелание услышать доклады. Мы тяжело вздохнули. Даже Макс. Интеллигентный Митрич, стараясь не шуршать, перевернул страницу и принялся знакомиться с ходом «плей-офф» прославленной заокеанской НХЛ. И тогда, проведя еще несколько мгновений в бесплодном ожидании, женщина-философ произнесла бессмертное: |
