Вообще на сколько драк могло бы хватить того же чистюлю-сержанта, окажись он на моем месте? Думаю, на одну-две, не больше.

Эта мысль преисполнила меня чувством гордости.

Конечно, чистюли живут лучше нас, нестандартов. Однако так ли хороша их жизнь? Туда не ходи, сюда — не ходи, то — не ешь, это — не ешь. Проще говоря: им все время приходится помнить о своей уязвимости, всего бояться. Вот сигареты у них хорошие. Это точно. Этому можно и позавидовать. В остальном же…

Тут Жигер, задержавшийся в другом конце вагона, наконец-то притопал К своей скамейке, турнул занявшего его место Щетинистого и, едва усевшись, сказал мне:

— Эй, Нюхач, что-то ты сидишь невеселый. Никак переживаешь последствия драки с болотниками?

— Мне-то зачем переживать? — ухмыльнулся я. — Я не попался, с меня штраф не снимут. В отличие от некоторых,

— Вот-вот, — оживился Жигер. — Значит, ты и не сможешь доказать, что в ней участвовал. Разве что предъявишь побитую физиономию. Ну так мало ли где и при каких обстоятельствах ты ее побил?

— А кому мне это нужно доказывать? — спросил я. — Зачем?

— Ну, девушкам. Ты же слышал, как Многонагонович рассказывал о том, что им должно нравиться?

— Так то его девушкам, — сказал я. Жигер аж подпрыгнул от радости.

— А у тебя, значит, другие девушки? Особенные? — проверещал он. — Ну-ка, ну-ка, расскажи нам о своих девушках. Чем они отличаются от всех остальных.

Я обреченно вздохнул.

Ну хорошо же. Он это просил, он это и получит. Сейчас я ему дам ответы на кое-какие интересующие его вопросы и заодно сообщу некоторые дополнительные факты из его биографии. Происхождение этого любителя доставать своих соседей тоже не останется без внимания. Вот это я умею, причем неплохо.

Прикидывая, с чего именно начать, я окинул Жигера задумчивым взглядом…

Сейчас он у меня получит…

— Еще один пирожок?

— Ну конечно, — сказал я. — Пару.

Пирожки мамаша Коскэ готовит просто замечательные. Не жалеет ни мяса, ни жгучей приправы. И кофе тоже делает как надо, с фиолетовой пенкой, Чертовски крепкий.

Именно поэтому, заскочив в свою берлогу, чтобы закрыть в шкаф автомат и повесить на пояс вибронож, я вышел потом на улицу и первым же делом подумал, что было бы неплохо заскочить к матушке Коскэ заморить червячка.

Вот и заскочил.

В принципе я мог бы это сделать даже не заходя домой, но не переться же с автоматом в забегаловку? Стоило стражам порядка заглянуть в нее и обнаружить меня там вооруженным более чем положено согласно закону о допустимой агрессии, как у меня начнутся неприятности. И не будет иметь никакого значения, что автомат у меня в чехле. Им-то какое дело? Попался, значит отвечай. Причем штрафом тут не отделаешься.

Лицо у мамаши Коскэ широкое, словно стиральная доска, нос — картошкой, глазки узенькие, хитрые. Она участливо спрашивает:

— Ну, как в эту смену? Тяжело?

— Угу, — сказал я и, откусив кусок пирожка, многозначительно поднял глаза вверх. Мамаша Коскэ засмеялась.

— Молодой, а уже такой подхалим… Где научился-то? Я пожал плечами и откусил еще один кусок. Пирожки просто прелесть. И кофе. С фиолетовой пленкой, очень крепкий. Такой, наверное, не осмелится попробовать ни один чистюля, не решится подвергнуть опасности свой нежный организм. А вот я — запросто. У меня — повышенная защита. Я таким рожден. Было бы только от этого легче жить на белом свете.

Ах если бы, ах если бы…

— Много лезло?

— Кого? — спросил я.

— Ну, этих, нарушителей границы, желающих стать гражданами города. Кто был в этот раз?

Я уже открыл было рот, чтобы сообщить ей, кто именно пытался пробиться в город, но передумал и лишь помотал головой. Вполне возможно, у матушки Коскэ с желтыми — одни предки. А кому интересно услышать, как убивают твоих родственников, пусть даже и достаточно дальних?

— Значит, ты не хочешь разговаривать со старухой? Небось с какой-нибудь красоткой был бы откровеннее? — хихикнула матушка Коскэ.

— Да кто они по сравнению с тобой? — промолвил я. — Ты и сейчас еще запросто всех этих юных цыпочек за пояс заткнешь. Если, конечно, захочешь.

Матушка Коскэ радостно улыбнулась и сунула мне еще один пирожок.

— Этот — бесплатно. За внимание к старухе.

— Ага, — сказал я. — Так вот, значит, каков ключик, открывающий дверь в кладовую бесплатных пирожков.

Матушка Коскэ погрозила мне пальчиком.

— Все на свете происходит только один раз. Все-все, в том числе и раздача бесплатных пирожков..

Я кивнул.

Да, туг она была права. Один раз, и повторить что бы то ни было невозможно. Создать новое — пожалуйста, а вот повторить…

Тут в забегаловку ввалились двое уличных торговцев съедобными домашними водорослями, похоже, решившие устроить себе небольшой перекур. Аккуратно сложив в дальнем углу заведения, свои лотки, они уселись за стойку. Матушка Коскэ тотчас принялась их обслуживать, а я, продолжая жевать пирожки, стал смотреть новости.

За спиной у матушки, там, где в старинных забегаловках обычно располагалось большое зеркало, находился экран стереовизора, настроенного на канал новостей. Достаточно аппетитно выглядевшая дикторша канала новостей, которой на этой неделе чуть-чуть изменили форму ушей, сделав их более остроконечными, рассказывала о некоем предприимчивом нестандарте, попытавшемся проникнуть в Верхний город. Внешне тот ничем не отличался от чистюль и попытался сделать на это ставку. Вот только ничего у него не вышло.

Вообще, судя по этому сообщению, пробраться в Верхний город совершенно невозможно и решиться на подобное мог лишь самый отчаянный безумец. Это подтверждал не только рассказ дикторши, но также и серия кадров прочных стен, энергетических барьеров, шеренг стражей порядка, вооруженных до зубов и с непреклонными лицами. В довершение показали верховного суперинтенданта. Тот заверил, что за последние десять лет ни одна из попыток незаконно пробраться в Верхний город не закончилась успехом. Так будет и впредь. Уж он-то приложит к этому все усилия.

Я подумал, что так и должно быть. Откуда суперинтенданту знать об удачных попытках? На то они и удачные, чтобы стражи порядка о них не знали. Хотя, возможно, стражи порядка и в самом деле пресекают абсолютно все подобные попытки? Все-таки речь идет о Верхнем городе. Если живущим в нем чистюлям, а еще не дай бог древним чистюлям, что-то не понравится, то тот же суперинтендант потеряет свою непыльную, хорошо оплачиваемую должность, не успев даже охнуть.

Кстати, такая ли уж она непыльная?

— А как же тогда легенды? — кивнув на экран стереовизора, спросил один из уличных торговцев.

Его товарищ пожал плечами и промолвил:

— Наверное, хозяева этой девицы их не слышали.

— Или не желают слушать. Угу?

— Возможно, и так. Зачем им это нужно? Равновесие и выживание сильнейшего. Процесс, без которого не может обойтись ни одно мыслящее существо.

— И даже йеху?

— А йеху что, не мыслящие? Если так, то и на них должен действовать закон выживания сильнейшего.

— Раньше. А сейчас?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, раньше травоядные и плотоядные йеху враждовали. Точнее, плотоядные охотились на травоядных.

Сейчас этого нет. Сейчас между ними мир. И как тогда действует этот пресловутый закон? Я мысленно с ним согласился. Действительно. Хотя представить, какой он получит ответ, не так уж и трудно. Дескать, теперь действует закон выживания сильнейшего только между травоядными и отдельно — между плотоядными. Тут просто сам напрашивается аргумент, что это не настоящая борьба за выживание сильнейшего. А потом спор мягко и ненавязчиво перейдет на личности…

Рассеянно просматривая новости, я подумал, что знаю, на кого еще не действует закон выживания сильнейшего. На чистюль. Там, в своем Верхнем городе, они живут совсем другой, отличной от нас жизнью. И еще их слишком мало. Если они введут у себя подобный закон, то их станет еще меньше. А куда уж меньше, если они вынуждены делать сержантами нестандартов? Пока еще не на самых опасных участках, на болотах, но все-таки вынуждены.