Данька схватил парик и опрометью бросился из гримерной к туалету, но там было занято. Не теряя времени, Данька помчался к Чуне. У той всегда была лоханка с чистой водой. К счастью, загон Чуни находился рядом. Непослушными пальцами Данька сбросил дверной крючок и забежал в загон.

Видимо, грим Даньке удался на славу. Увидев юного дрессировщика, Чуня истошно завизжала и шарахнулась к дальней стенке загона.

— Чуня, тихо, это же я, — зашептал Данька, чтобы успокоить Чуню, пока на ее визг не сбежался весь цирк.

Данька как всегда поспешил к свинке, чтобы почесать ей за ухом, но Чуня не поняла его добрых намерений. Обезумевшая от ужаса хрюшка кинулась на Даньку, сшибла его с ног и бросилась к незапертой дверце загона. Выскочив за решетку, Чуня сломя голову помчалась прочь, при этом визжа так, словно ее режут. Данька вскочил на ноги и пустился вдогонку. Он и не заметил, что падая, выронил парик, зато теперь к своему ужасу увидел, что огненно-рыжие вихры залихвастски нахлобучены Чуне на ухо. Несчастная хрюшка неслась не разбирая дороги. Она отчаянно трясла головой, пытаясь на бегу скинуть свалившееся на нее безобразие, но, видно, клейстер был хороший.

— Стой! — крикнул Данька и припустил за беглянкой. Бедная Чуня перебирала короткими ножками изо всех свинячьих сил. Доведенная до отчаяния, она неслась и визжала, как целое стадо диких кабанов. Когда всполошенные артисты прибежали на шум, Данька понял, что тут ему больше делать нечего, и поспешил скрыться бегством.

Конечно, виновника переполоха быстро вычислили, и Даньке крепко досталось. К тому же с этого дня Данька твердо решил, что никогда в жизни не будет гримироваться, потому что смывать грим оказалось совсем не так приятно, как его накладывать. Мама терла и мылила Даньку до тех пор, пока у него не начало гореть все лицо. Вдобавок ко всему мама вымыла ему уши, хотя Данька точно помнил, что уши он не гримировал.

Как бы там ни было во всей этой истории были и свои приятные стороны. Данька стал героем дня. Ему не надо было выдумывать, что бы такое сделать, чтобы на него, наконец, обратили внимание. Стоило ему появиться на людях, как все тотчас же замечали его сами. Правда, Данька старался, чтобы клоун дядя Сережа замечал его как можно реже, но у славы тоже есть свои недостатки.

После случая с Чуней Данька некоторое время был в центре внимания, но слава недолговечна, и вскоре все опять погрузились в свои дела и заботы, а Данька оказался предоставлен сам себе.

Данька сидел верхом на ящике, и, болтая ногами, изо всех сил колотил по нему. При этом он горланил модную песню, которую часто передавали по радио. Понять, какую мелодию он поет, можно было с трудом. Слухом Данька не отличался. Мама говорила, что ему медведь на ухо наступил, правда, сам Данька этого не помнил. Наверное, это случилось очень давно.

Цирк жил своей обычной напряженной жизнью. Артисты и рабочие сцены сновали мимо Даньки, но никто не обращал на него ни малейшего внимания.

— Ты чего орешь? — на ходу спросила его гимнастка Милочка.

— Не ору, а пою, — оживился Данька, готовый продолжить разговор, но Милочка уже скрылась за дверью.

— Ну и ладно, раз так, не буду для вас петь, — обиделся Данька, слез с ящика и вприпрыжку побежал вокруг шатра в поисках более интересного занятия.

С тех пор, как Даньке запретили дрессировать Чуню, он слонялся по цирку, изнывая от безделия. Правда, он не оставил мысль стать дрессировщиком, но в последнее время дядя Лева пристально следил за тем, чтобы Данькиного духа возле животных не было.

Мимо Даньки в шатер провели слона.

"Везет дяде Леве, хочет слона дрессирует, хочет обезьян, хочет Чуню", — с завистью подумал Данька, и тут его осенило: если дядя Лева занят со слоном, значит путь к Чуне свободен.

Данька стремглав помчался домой за чем-нибудь вкусным для своей питомицы, но в этот день все для него складывалось неудачно. Как назло, мама была дома. Увидев, что Данька полез в шкаф, она строго сказала:

— Скоро будем обедать, так что куски не таскай.

— Хорошо, — покорно согласился Данька. Он уже приглядел в углу на полочке начатую пачку печенья, теперь оставалось только улучить момент его взять. Данька стал выжидать удобного случая. Мама пристально посмотрела на Даньку.

— Данил, что-то мне не нравится, что ты тут вертишься. Ну-ка выкладывай начистоту, что у тебя на уме?

— Ничего, — Данька невинно смотрел на маму. — Давай я тебе будут помогать.

— Давай, — улыбнулась мама. Она дала Даньке миску отварной картошки на салат, и велела счищать с нее кожуру.

Данька любил помогать маме, потому что тогда с ней можно было поговорить о разных разностях, она никуда не спешила, и не отправляла его заняться своими делами, как будто у него были свои дела! Данька так обрадовался, что забыл и про Чуню, и про дрессировку, но тут, как всегда некстати, пришла гимнастка Милочка и все испортила. Она принесла журнал мод и они с мамой стали его разглядывать. Поскучав немного, Данька отставил миску с недочищенной картошкой и достал с полки пачку печенья. Он все еще надеялся, что мама обратит на него внимание и выпроводит Милочку, но мама была так увлечена разговором, что даже не заметила, как он ушел.

Данька добежал до загона Чуни, но и здесь его ожидала неудача: пока он был дома, Чуню увели на репетицию. От обиды Данька чуть не заплакал. Почему на свете все так несправедливо устроено — одним все, а другим ничего?

— Только печенье зря принес, — пробормотал Данька и, шмыгнув носом, уселся на стоявшую рядом тумбу.

— С печеньем я бы мог тебе помочь, — вдруг услышал он незнакомый голос.

Данька оглянулся. На него преданно смотрел, виляя закрученным в кольцо хвостом дворовый пес Бублик. Именно за этот хвост он и получил свое прозвище. Бублик работал в цирке сторожем, а не артистом, как его породистые собратья.

Позабыв про все свои огорчения, Данька изумленно уставился на Бублика.

— Ты что, говорить умеешь? — наконец вымолвил он.

— Подумаешь, я еще и не то умею. Не хуже этих лохматых задавак, что по арене носятся, — с обидой сказал Бублик.

— А почему ты раньше ничего не говорил? — все еще не веря своим ушам, поинтересовался Данька.

— Лень потому что, — сказал пес, сладко зевнул и потянулся. — Я бы и сейчас смолчал, да уж больно у тебя вид жалостливый. Чего это у тебя там в кульке? — Бублик выразительно потянул носом.

— Печенье. Хочешь? — спросил Данька.

Не дожидаясь повторного приглашения, Бублик проглотил печенье, проверил, не осталось ли крошек, и довольно облизнулся.

— Слушай, а давай я к тебе буду приходить и мы будем дружить? А то никому до меня дела нет, — Данька обиженно махнул рукой в сторону своего вагончика.

— Приходи. И печенье приноси, если лишнее, — согласился Бублик. — Только ты про то, что я разговариваю, никому ни слова, а то пристанут: "Скажи это", да "Скажи то". Хватит с них того, что я имущество охраняю. Пускай для них те, кого в артисты берут, говорят.

— А ты хочешь стать артистом? — Данька оценивающе посмотрел на пса.

— Больно надо, — фыркнул тот.

— Ну и зря. А я твердо решил, что стану дрессировщиком. Хочешь, я тебя дрессировать буду? — предложил Данька.

— У тебя что, еще печенье есть? — заинтересовался Бублик.

— Нет, но если надо, я найду, — пообещал Данька.

— Тогда, конечно, дрессируй. Что мне жалко, что ли? А еще я сахар люблю и конфеты, особенно леденцы. От них у меня прямо талант открывается, — мечтательно сказал Бублик.

— Мы с тобой такую дрессировку устроим! — обрадовался Данька.

Наконец-то, и ему улыбнулось счастье. Теперь у него был свой собственный питомец. Данька хотел тотчас же приступить к дрессировке, но мама позвала его обедать._