Однажды в городе начались чудеса. На пустыре, словно по мановению волшебной палочки, вырос огромный шатер, увешаный гирляндами флажков и разноцветных лампочек. По улице прошествовали настоящие слоны. Повсюду запестрели яркие афиши, и откуда ни возьмись появились красочные будочки, где продаются билеты. Все это означало, что в город приехал цирк шапито.

Везде царило оживление. Взрослые забыли о своих заботах и тревогах и, совсем как дети, ждали того дня, когда они, наконец, пойдут на представление. Дети играли в фокусников и акробатов и набивали гораздо больше шишек и синяков, чем обычно, но это никого не огорчало. Всем было весело — приехал цирк!

Сейчас уже никто не помнит, в каком именно городе произошла история, которую я хочу вам рассказать, может быть даже в вашем. А может быть, вы узнаете ее героев и вспомните, что видели их на арене. Так или иначе, она правдива от начала и до конца. А если вдруг она покажется вам странной и необычной, не забывайте, что произошла она в цирке.

Возле шатра раскинулся цирковой городок. Здесь были навесы и помещения для животных, разрисованные вагончики, где хранится реквизит и переодеваются артисты, и три маленьких вагончика-домика.

В одном из них жил дрессировщик дядя Лева. На публике его звали Лев Беркасов. Он предпочитал жить в вагончике, а не в гостинице, как другие артисты, чтобы быть поближе к своим питомцам-зверям. Дядю Леву нельзя было спутать ни с кем. Он был огромного роста. Его лицо украшали залихватские усы. Ходил он в неизменных кожаных штанах, и вообще был чем-то похож на гусара. Даже хищники и те любили своего дрессировщика, а уж о мальчишках и говорить нечего. Каждый их них мечтал быть хоть чуточку похожим на дядю Леву.

В другом вагончике жил директор цирка Матвей Поликарпович или просто Поликарпыч, как его звали и стар и млад. Поликарпыч думал, что он ужасно строгий, хотя на самом деле не было человека добрее. Он во всем любил порядок. С утра он вставал раньше других, чтобы удостовериться, все ли на своем месте, а перед сном, когда артисты уезжали в гостиницу, делал вечерний обход. Поликарпыч жил в вагончике, а свой лучший директорский номер в гостинице отдавал фокуснику, Анастасу Родионовичу.

Погодите, кажется, сюда кто-то идет.

— Ухожу из вашего цирка! И не уговаривайте меня остаться! С меня хватит! Вы еще узнаете, кто здесь главный. Да без фокусника вашему цирку грош цена!

Ну конечно же, это Анастас Родионович, легок на помине, и, как всегда, чем-то недоволен.

На представлении фокусник выступал самым последним, и его называли гвоздем программы, хотя на гвоздь он был совсем непохож. Он был очень обидчивым и чуть что грозился уйти из цирка. Ему казалось, что все только и думают, как досадить ему и причинить неприятности. Фокусника в цирке недолюбливали и сторонились. Называли Анастаса Родионовича только по имени отчеству. Правда, был в цирке один человек, по имени Данька, который как-то назвал его Ананасом Аккордионовичем. Это имя всем так понравилось, что за спиной фокусника называли не иначе, как Ананас.

Данька жил в третьем вагончике вместе со своими родителями. Папа у Даньки был жонглером, а мама воздушной акробаткой. Данька тоже хотел стать цирковым артистом, только еще не решил, кем точно: фокусником или дрессировщиком. Один день он был уверен, что будет фокусником, ведь фокусник чуть-чуть похож на волшебника, но глядя на Ананаса Аккордионовича, он передумывал. На другой день Данька твердо решал, что станет дрессировщиком, как дядя Лева. Данька любил возиться с животными и всегда приносил им что-нибудь вкусное, хотя кормить зверей строго-настрого запрещалось.

Вот, кажется, теперь мы познакомились со всеми. Конечно, в цирке были и другие артисты, и даже несколько ребят, но они к нашей истории не имеют никакого отношения. Итак…

С самого утра лил дождь. Небо было свинцовым, капли шлепали по лужам, вспучивая пузыри, которые лопались, уступая место новым. Некоторые капли садились на окно вагончика, а потом стекали вниз, рисуя на стекле блестящие дорожки. Данька сидел возле окна и пальцем водил по стеклу, пытаясь догнать то одну, то другую каплю. Скоро это ему надоело. Жалко, что в такую погоду нельзя гулять.

Данька хотел было пойти в шатер, побегать по скамейкам, но передумал. Он знал, что из шатра его быстро прогонят. Репетиции идут в любую погоду, а больше всего взрослые не любят, когда им мешают во время работы.

Дождь шел и шел. Казалось, ему не будет конца. День грозил быть очень скучным. Самое обидное, что кроме Даньки в цирке никому скучать не приходилось. Даже дети тут были заняты с утра до вечера: ведь им нужно было успеть и в школу, и на репетицию, а по вечерам они выступали на арене вместе со взрослыми. Только у Даньки не было никаких забот. В школу он еще не ходил, а когда просил папу и маму научить его каким-нибудь цирковым трюкам, те всегда отвечали, что он еще мал.

Целыми днями Данька был предоставлен сам себе, за исключением тех случаев, когда его воспитывали, читая нотации. Чтобы не огорчать маму, Данька всегда соглашался вести себя хорошо, хотя он-то знал, что баловство — не такая плохая штука. Во-первых, баловаться никогда не скучно, а во-вторых, на тебя сразу же обращают внимание. Иногда Даньке казалось, что если бы он всегда вел себя хорошо, про него забыли бы совсем.

Правда, недавно у Даньки появилась надежда стать занятым человеком. Папа обещал научить его жонглировать после дождичка в четверг.

"А вдруг сегодня и есть четверг?" — подумал Данька. Надо пойти и спросить, все равно дома делать нечего.

Данька деловито надел резиновые сапоги и плащ с капюшоном. Капюшон свисал почти до подбородка, и Данька видел только собственные ноги. Рукава плаща были подкатаны, зато внизу, он скрывал Даньку по щиколотки. В плаще Данька был похож не на мальчика, а на большой кулек с ручками.

Собравшись, Данька вышел во двор и направился к шатру. Первым ему встретился дядя Лева.

— Дядя Лева, а сегодня, случайно, не четверг? — обратился к нему Данька.

— Кажется, четверг, а что? — спросил дядя Лева.

— Мне для дела надо, — важно ответил Данька.

— Ишь какой деловой, ну, ну, — усмехнулся дядя Лева и направился под навесы к клеткам.

"Вот повезло, что сегодня четверг! Теперь бы только дождь кончился," — подумал Данька, сдвинул капюшон и посмотрел на небо, затянутое серыми тучами. Казалось, оно набухло, и от этого висело над землей низко-низко. Моросящий дождь сеял как сквозь сито, видно, и не думая кончаться.

Вот если бы уметь наколдовать хорошую погоду! Данька знал только одно колдовство, которое очень помогало во время игры, чтобы соперник проиграл. Он не был уверен, что это колдовство годилось для

прекращения дождя, но все же решил попробовать. Данька стал бегать

по лужам и бормотать:

— Колдуй баба, колдуй дед, заколдованный билет. Дождь кончайся поскорей.

Как и следовало ожидать, дождь не обращал на Данькино колдовство никакого внимания, зато Даньке так понравилось шлепать по воде, что вскоре он, забыв про колдовство, носился от одной лужи к другой, поднимая целые веера брызг.

Кончилось все тем, что его увидела мама. Она выудила его из глубоченной лужи и немедленно отвела домой. Помогая Даньке раздеться, мама всплеснула руками:

— Как ты умудрился вымочить все?! Аж майка мокрая! Тебя хоть в целлофановый пакет запаковывай, и то вряд ли сухим придешь!

Данька упрямо молчал, натягивая сухие носки. Да и что тут было говорить. Теперь придется сидеть дома. Он с тоской глянул в окно. Небо было таким же серым, но капли больше не бились о стекло. Данька встал на табуретку и посмотрел на лужи. Дождь кончился.

— Ура! Дождик кончился! Теперь я больше по лужам ходить не буду. Так что ты не сердись, ладно? — Данька обнял маму за шею.