После этого Филипп снова засобирался уходить, тихо бормоча себе под нос, что теперь наконец Марина сможет подкрепиться и отдохнуть после утомительного путешествия. Но Марина сказала, что совсем не хочет подкрепляться в одиночестве, и попросила Филиппа задержаться еще на некоторое время, чтобы разделить с ней трапезу. Глаза француза радостно заблестели, и он принялся откупоривать бутылку с вином.

Ел Филипп с таким искренним и неподдельным наслаждением, что Марина невольно залюбовалась им. Было очевидно, что он получает от процесса поглощения пищи огромное удовольствие. Это было так заразительно, что Марина тоже принялась за еду с утроенным аппетитом. Еда показалась ей необыкновенно вкусной, вино источало прекрасный фруктовый аромат, а толстяк-француз, хлопающий своими пушистыми ресницами и смачно поедающий утиный паштет, заполнил все пространство кухни домашним уютом.

Марина засунула в рот очередную сардину, фаршированную спаржей и кедровыми орешками, и подумала, что она отлично сделала, что все-таки выбралась в это неожиданное путешествие. Как прекрасно, что в ее жизни есть такие люди, как Владилена Борисовна, верная подруга Любаня, а теперь еще и этот Филипп, умеющий краснеть от смущения, как ребенок, и по-настоящему радоваться таким мелочам, как вкусная еда и хорошее вино! Наверное, в этом и состоит жизнь: находить в каждом моменте что-то прекрасное, наслаждаться простыми привычными вещами: едой, природой, общением, даже одиночеством.

Марина ощутила чувство удивительной, какой-то неведомой ей ранее благодарности. Благодарности Филиппу, своим друзьям, этому красивому дому, так тепло принявшему ее на далеком карибском острове. Острове, который на самом деле никакой не далекий и не чужой, а родной, как и все острова, и все моря на земле.

Марина вдруг поймала на себе внимательный взгляд Филиппа, который перестал жевать утиный паштет и смотрел на нее, широко распахнув бесцветные ресницы, и поняла, что улыбается. Широко, во весь рот.

– Что случилось? – спросил Филипп, и его губы тоже стали расплываться в довольной улыбке. – Чему ты смеешься?

– Случилось то, что мне очень хорошо, – ответила Марина, – спасибо тебе, Филипп. – И она порывисто чмокнула его в толстую веснушчатую щеку. Француз в очередной раз смутился, отчего лицо его в одно мгновение покрылось розовым, совсем детским румянцем.

Вскоре Филипп, так до конца и не понявший причину внезапного веселья московской гостьи, отправился восвояси. Пора было ложиться спать. Уходил он в прекрасном настроении, очень довольный собой и жизнью в целом. Он вообще был всегда всем доволен. В большей или в меньшей степени. В зависимости от ситуации.

На следующее утро Марина проснулась от того, что солн–це светило ей прямо в глаза. Вечером ей не пришло в голову задернуть занавески, и теперь ласковые, но настойчивые лучи, легко пробравшись сквозь оконное стекло, заполнили всю спальню, возвещая о наступлении нового дня.

Марина быстро соскочила с кровати и подошла к окну. Каким же прекрасным может быть море! Несколько минут она любовалась видом, а затем спустилась вниз, на кухню, варить кофе. Кухня тоже вся была залита солнцем. С чашкой кофе и куском яблочного пирога с корицей, оставленного ей хозяйственным Филиппом среди прочих съестных припасов, она вышла на террасу. Там, расположившись на мягких льняных подушках небольшого плетеного диванчика, она с удовольствием позавтракала. День обещал быть чудесным.

Покончив с кофе, Марина надела купальник, взяла полотенце и, решив не тратить время на купание в бассейне, отправилась вниз по каменной лесенке к пляжу. Ступеньки были довольно крутыми, но впереди так заманчиво переливалось лазурное море, что Марина побежала по ним впри–прыжку.

Очень скоро ее ноги ступили на песчаный берег, и она, скинув вьетнамки, пошла босиком. Кожа ног ощутила прикосновение мягкого шелковистого песка. Он был совершенно белым и, казалось, светился на солнце. Кроме нее, на пляже не было ни души.

Марина расстелила полотенце у самой кромки воды, так, чтобы можно было касаться ногами набегающих волн, и легла, подставив лицо восходящему солнцу. Как же она ждала этого момента! Всем своим существом она ощущала, как солнечный свет течет внутрь ее, согревает, принося с собой успокоение и радость. Под махровым ворсом пляжного полотенца Марина чувствовала, как мельчайшие податливые песчинки шевелятся, перемещаясь, чтобы принять форму ее тела. Они будто бы приглашали ее присоединиться к ним, двигались, освобождая ей место, и словно шептали: «Иди к нам, располагайся поудобнее, мы же одно целое».

И она послушалась. Она отодвинула в сторону полотенце и легла прямо на теплый песок, чтобы всем телом слиться с ним. Теперь она чувствовала, как каждая самая крошечная частичка ее организма, каждая клеточка соединяется со своей отдельной песчинкой и в то же время со всем песком сразу. Ей показалось, что она смешалась с песком, что у нее нет больше тела, что она сама и есть этот песок, включающий в себя бессчетное количество прекрасных мелких песчинок.

Чувство было нереальным, каким-то космическим, вселенским. Оно вмещало в себя все и было абсолютно огромным. Затем появилось ощущение наполненности и пустоты одновременно, а за ним – безграничное счастье.

Постепенно Марина очнулась, не совсем понимая, что это с ней произошло. Может быть, все ей показалось, приснилось, почудилось? Хотя… впечатление было настолько сильным, что, несмотря на всю необычность, казалось вполне реальным.

Марина села на песке и оглянулась вокруг: все то же море. Быть может, только краски кажутся чуть ярче. Да одинокий парусник виднеется на горизонте. Ей неудержимо захотелось окунуться в воду. Она вспомнила, что со всеми этими новыми ощущениями забыла искупаться.

Марина вошла в воду по колено и постояла немного, наблюдая, как солнечный свет, отражаясь от поверх–ности, разбегается во все стороны миллиардами смеющихся искр. Искры мерцали, перемигивались, приглашая Марину погрузиться в теплую прозрачную воду, до самого дна пронизанную солнечными нитями. Марина закрыла глаза и с чувством полного блаженства опустилась в море, которое показалось ей сказочно приятным, мягким и очень нежным.

Вот уже третий день Анжела не выходила на работу. Как-то не было сил. После Машиного дня рождения, где она совершенно неожиданно для себя встретилась с Мариной Золотаревой, ее и без того не самое лучшее настроение испортилось окончательно.

Она заметила, что Марина сильно изменилась и выглядит гораздо хуже, чем обычно. Усталое лицо и синяки под глазами не смог скрыть даже умело наложенный макияж. Но главное – потухший, безучастный взгляд. В первый момент Анжела даже не узнала Марину, а узнав, сильно расстроилась.

После встречи с загадочным Сергеем Петровичем Анжела почти не переживала и как-то легко позабыла о случившемся. Во всяком случае, ей так казалось. Но когда она побывала на дне рождения, все изменилось. Анжелу стала мучить совесть, и она ничего не могла с этим поделать. История с нежданным гостем живо всплыла в памяти, и мысли, одна тяжелее другой, стали атаковать ее, не давая спокойно жить. Как она ни старалась, ей никак не удавалось отделаться от чувства вины, которое все росло и росло, пока не приобрело гигантские размеры и не навалилось на Анжелу так, что ей стало трудно дышать.

Она все прокручивала в голове события бабкиной биографии, которые, случившись давным-давно, в прошлое, однако, не ушли, а благополучно перекочевали в настоящее, каким-то странным образом видоизменившись, подстроившись под новые обстоятельства и новых людей.

И вот теперь она, Анжела, являясь продолжательницей женской линии своего рода, расхлебывает бабкины делишки и платит ее долги. Вместе с неувядающей красотой и молодостью, унаследованной ею от бабушки, она заполучила, сама того не подозревая, какие-то непонятные обязательства перед непонятными людьми. (Или даже нелюдями?) Ее кто-то использует в своих сомнительных целях, и она, как марионетка, безропотно выполняет их требования.