"Знаю, сестрица, что тебе нет дела до правительственных перестановок и вообще до политики, — писал Крэст. — Но, полагаю, недавние касотские события равнодушными тебя не оставят. Более того: я почти уверен, ты не простила бы мне, если бы я умолчал о них или же известил бы тебя с опозданием. Последнего, впрочем, не избежать — сама знаешь, как долго идут до нас материковые новости; магики пеняют на громадные расстояния, но лично я уверен, что они просто набивают себе цену; ну да не о них речь."

Далее Крэст весьма серьезным тоном сообщал о смене власти в Касот: на трон взошел новый император. И ни словом он, негодяй этакий, не обмолвился о том, что случилось с императором прежним. А у Илис сердце провалилось куда-то в пятки. Барден умер? Или его сразил тяжкий недуг? Или он потерял свою магическую силу? Почему Крэст ничего не написал об этом? Чего хотел добиться половинчатым письмом? Хотел поговорить лично, заманивал на Латер? Но зачем?

Илис в растерянности переводила взгляд с гонца на Брайана. Что ей теперь делать? Мчаться в Касот? Глупый же вид у нее будет!

— Мне нужно вернуться на Латер! — решившись, с тихим отчаянием сказала она с тревогой взиравшему на нее Брайану. — Немедленно! Брай, извинись, пожалуйста, за меня перед Анастейжией и Джем… И перед Грэмом тоже… Или нет, — передумала она, — с Грэмом я поговорю сама. Если нужно будет меня найти — пишите, мой адрес вы теперь знаете…

— Да что случилось? — без особой надежды получить ответ спросил Брайан, но Илис только рукой махнула. Воздух перед ней уже пошел рябью — она открыла телепорт к дому Грэма, предоставив Брайану самому разбираться с недоумевающим гонцом.

Грэм имел такой вид, словно даже не ложился. Незаплетенные взлохмаченные волосы разлетелись по плечам, камзол сидел кое-как, под глазами легли тени. На раннюю гостью Грэм уставился с нескрываемой злобой, зайти не пригласил, только спросил резко:

— Ну, что тебе еще нужно?

— Я зашла попрощаться, — быстро проговорила Илис, смиренно проглотив его грубость. — Спешно покидаю Латер… дела!

Узкие губы Грэм скривились, словно он собирался сказать ей: "Скатертью дорога!", но вместо этого переспросил с нескрываемым ядом:

— Дела?..

Двенадцать знают, какой загадочный скрытый смысл он желал вложить в это слово; Илис его не уловила.

— Да, дела, — подтвердила она, стараясь держаться спокойно. С Грэмом во взбешенном состоянии только так и следовало разговаривать: спокойно, невозмутимо, даже небрежно. Тогда имелась вероятность, что слова дойдут до его кипевшего разума и отложатся там. — Не понимаю, почему такая ирония…

Грэм угрюмо молчал.

— Вижу, ты сердишься на меня, — заметила Илис. — Напрасно.

— Сержусь? С чего ты взяла?

Илис вздохнула.

— Сердишься, сердишься. За сегодняшнюю ночь. Поверь мне, Грэм, я только пытаюсь тебе помочь.

— Знаешь что? — проговорил Грэм сквозь зубы, потемнев от гнева. — Езжай, куда собралась, и оставь свою благотворительность при себе! Обойдусь как-нибудь!

— Хам, — снова вздохнула Илис. — Неблагодарный грубиян.

— Да, я такой. Хочешь еще что-нибудь сказать? Если нет, то — до свидания! Надеюсь, ты сама найдешь дорогу до порта, потому что провожать тебя я не намерен! — голос его срывался.

— Спасибо, провожатый мне ни к чему, — вежливо отказалась Илис. — До свидания. И береги Джем, светлейший князь.

Грэм так и рванулся к ней.

— Да что ты…

Конец фразы он договаривал уже в пустоту, Илис его не услышала: оставшийся за спиной быстро гаснущий портал отрезал все каратские звуки. Под ногами у нее лежал гладкий мрамор королевского дворца на Латере.

Развеселившийся при виде ее волнения Крэст очень быстро снова стал серьезным, когда понял, как близко к сердцу приняла Илис пришедшую из Касот новость, и как не на шутку она встревожена. Но, увы, он не смог сообщить ничего определенного. До Истрии не дошли подробности, которые могли бы прояснить судьбу Бардена. Илис расстроилась еще сильнее и убежала в парк, чтобы в одиночестве обдумать ситуацию.

Нужно отправляться в Касот — это ясно, но как? Две недели на корабле, в тревоге и неопределенности, Илис едва ли вынесла бы.

Прыгать телепортом было страшновато.

В дворцовой библиотеке Илис два часа просидела над формулой, переделывая ее так и этак, пытаясь приспособить к дальнему расстоянию, но ничего не получилось. Тревога внутри нее все нарастала; подлая тварь добралась уже до горла и норовила стиснуть его покрепче.

Илис походила немного по комнате, потом махнула рукой, зажмурилась, пробормотала скороговоркой молитвы Борону и Гесинде, открыла себя для силы и стала творить телепорт. Самым трудным оказалось заставить себя забыть про накрепко вдолбленные формулы. А на задворках сознания мелькнула смутная полуоформленная мысль: надо же, первый раз она прыгает в телепорт с закрытыми глазами!

…Илис ожидала каких-нибудь особенных, непременно болезненных ощущений вроде тех, что испытала много лет назад в Обооре, когда импровизированным телепортом вытаскивала из беды и себя, и спутников. Никаких формул она тогда знать не знала, действовала исключительно по наитию, и чуть не угробилась. По невероятному везению отделались все легко, только у Роджера оказались сломаны два ребра, а Грэм сильно ушибся при падении.

Но ничего неприятного или болезненного не было. Ощущения почти не отличались от тех, что сопровождали любой переход через «формульный» портал: в лицо пахнуло январским холодом, да чуть сдавило уши. От удивления Илис даже не сразу сообразила открыть крепко зажмуренные глаза. Позабыла.

Темно-то как!.. подивилась она и тут же не сдержалась, фыркнула — вот дурочка! Осторожно открыла глаза и обнаружила себя стоящей посреди знакомой, слегка сумрачной, строго обставленной комнаты. Оказывается, несмотря на минувшие восемь лет, обстановку императорского кабинета Илис помнила до мелочей. О возможных изменениях в ней она не подумала — не до того было. Но если что переменилось, то лишь в мелочах, и Илис закончила свое путешествие аккурат в центре старинного ковра, укрывавшего пол.

Из-за огромного темного стола навстречу ей с несколько глупым видом уже поднимался, удивленно приоткрыв рот, высокий молодой мужчина с мощными плечами и шеей, белокожий и желтоволосый. Илис сразу же узнала в нем Марка — повзрослевшего, погрузневшего, — подумала мельком: ну и здоров же он стал! — и, не давая ему ни секунды опомниться, закричала:

— Где отец?!

— Чей? — опешил Марк, невольно отступая от нее.

— Твой, конечно, дубина ты! — крикнула Илис нетерпеливо и вдруг опомнилась, как будто на нее опрокинули ушат воды. Щеки залил горячий румянец. — Ох, Марк, прости. Я что-то немного не в себе.

Широко распахнув золотые глаза, Марк жадно рассматривал ее, и вдруг вспыхнул:

— Илис? Неужто ты?

— Я… А ты будто не узнал?

— Не сразу, — тряхнул головой Марк, выбираясь из-за стола. — Клянусь Прайосом, ты сильно изменилась, Илис. Была совсем девчонка, а теперь — настоящая дама, да еще и красавица.

— Ну уж и красавица! — фыркнула Илис и демонстративно, оттопырив губу, дунула на прядь, вылезшую из прически и нестерпимо щекотавшую нос.

Марк засмеялся:

— Ан нет, не так уж ты и изменилась!

Он остановился рядом с Илис, весело глядя на нее сверху вниз.

— Я так рад тебя видеть! Но объясни мне, ради Двенадцати, что за спешка?..

Изнывающая от нетерпения Илис подступила к нему вплотную и сказала проникновенно:

— Обязательно все объясню, и так подробно, как ты пожелаешь, но только потом, ладно? А пока скажи мне, где твой отец и в добром ли он здравии?

Марк вмиг посерьезнел и отодвинулся от нее, нахмурив брови.

— Вот-вот. Между прочим, Илис, что за вопросы? Насколько я помню, вы с отцом расстались отнюдь не ласково, и восемь лет ты не давала о себе знать, а теперь материализуешься из воздуха, вторгаешься, между прочим, в чужой рабочий кабинет, и повышаешь голос, опять же, между прочим, на императора…