Для верности Илис выждала еще неделю, исправно навещая Грэма каждый вечер — так лекарь мог бы навещать прикованного к постели больного. Происходящее и впрямь походило на процесс излечения: каждый визит Илис был сродни глотку горького, но целебного зелья; Грэм морщился, но терпел. Когда Илис, наконец убедилась, что он стал вполне адекватен, то есть не грубит каждую минуту и не теряет сознание, она решилась сделать следующий шаг.
Коварный план Илис состоял в том, чтобы пригласить Джем принять участие в еженощной прогулке в компании с Грэмом. Разумеется, она не стала ставить родителей девушки в известность о том, куда собирается отвести ее; соврала с невинным видом, будто хочет познакомить Джем со своей старинной подругой, у которой намерена и заночевать. Брайан несколько удивился наличию в Карате некоей загадочной — старинной! — подруги Илис, неизвестной ему, но дочь отпустил. Что до Джем, то она встретила предложение старшей подруги с восторгом. Любой возможности повидаться с мастером Соло она радовалась так, как ребенок радуется любимой игрушке или сластям. Можно было только позавидовать силе переполнявших ее молодых и свежих чувств. Илис и позавидовала и подумала про себя: хотела бы она так же радоваться нечаянным — и таким редким, а ныне и вовсе прекратившимся! — встречам с Рувато!..
В честь знаменательного вечера — или, вернее, ночи, — Джем принарядилась. Туалет ее был продуман до мелочей. Девушка надела береженное для праздников платье — девичьи светлое, невероятно к ней шедшее, — а Илис помогла заколоть ее пышные апельсинные волосы. Глядя на ее хорошенькое, юное, светящееся от радости лицо, на яркие зеленые глаза, на румяные губы, Илис подумала: если на Грэма и это не подействует, то он вовсе безнадежен.
Но его проняло. В первое же мгновение, когда он увидел Джем и понял, зачем Илис привела ее, его обтянутые кожей острые скулы загорелись темным румянцем. И трудно было понять, вызван он гневом или же смущением.
— Годится ли молодой девушке бродить ночью по улицам? — спросил он, сдерживаясь, но глазами так и ел юную красавицу.
— Она же будет бродить не одна, а с нами, так что ничего страшного, — беззаботно отозвалась Илис. — И потом, подумай: каково бедной девочке сидеть дома, когда стоят такие великолепные ночи!.. — чуть поколебавшись, добавила она пафосным голосом.
Говоря по правде, "бедной девочке" не было никакого дела до великолепия ночей; звездное небо и теплый соленый воздух мало ее интересовали. И было бы неплохо, если бы Грэм понял это.
Пока Илис его уламывала, Джем разыгрывала скромницу. Опустила лукавые зеленющие глаза, занавесила их пушистыми огненными ресницами, ручки чинно сложила на животе. Да только нет-нет и стрельнет быстрым взором в Грэма, когда покажется ей, что он на нее не смотрит. Наблюдая эти маневры, Илис с трудом удерживалась от смеха.
— Ладно, — буркнул он хмуро; сил на долгие споры у него недоставало. — Брайан знает?
— Конечно, знает! — возмутилась Илис. — Или ты думаешь, что я на досуге подрабатываю, втайне умыкая девиц из отчего дома? Пойдемте, я знаю одно весьма симпатичное место, где можно поужинать восхитительным супом из моллюсков.
При упоминании моллюсков рот Грэма, непривычного к кушаньям из морских продуктов, съехал на бок, но он сдержался и ничего не сказал.
Первые два-три часа события развивались самым желательным и положительным образом, так что Илис могла только смотреть и радоваться. Когда их маленькая компания села за стол и приступила к ужину, не осталось никаких сомнений в том, что сердечные чувства Джем находят отклик в душе Грэма. Для влюбленного человека манера его поведения была странноватой, но он вообще был своеобразной личностью. Был он молчалив и почти угрюм, присутствие Джем заставляло его хмуриться, но в глазах его бушевало яростное синее пламя, обжигавшее всех, кого оно касалось, вырвавшись из-под полога светлых длинных ресниц. А касалось оно исключительно Джем. Взгляды его становились все более жадными, так что Илис подумала: будь они предназначены ей, она бы начала всерьез беспокоиться. А Джем встречала их с удивительным бесстрашием, и ее глаза распахивались все шире, как будто она с жадностью пила эти обжигающие взгляды и не могла утолить жажду. И они подолгу смотрели в глаза друг другу, не отворачиваясь и лишь краснея или бледнея. Илис наблюдала за ними и начинала думать, что еще немного — и она станет здесь лишней. Можно будет уйти, а они и не заметят. Но оставить Джем наедине с Грэмом было бы, пожалуй, преждевременно, и Илис снова и снова заговаривала о какой-нибудь чепухе, оттягивая внимание на себя. Тогда Грэм досадливо вспыхивал и отворачивался.
В какой-то момент он вдруг опомнился. Вся краска ушла с его лица, он плотно сжал губы и вперил потемневший взгляд в стоявшую перед ним почти нетронутую кружку с пивом. Можно было предположить, что он обрушивает на свою голову все самые страшные из известных ему проклятий. На личике Джем проступили совершенно детские недоумение и обида, с несчастным видом она повернулась к Илис. В эту минуту Грэм снова поднял голову, но лишь затем, чтобы одарить Илис бешеным ненавидящим взором. Ясно было, что самообладание вот-вот оставит его. Тяга к дурманящему зелью была ничем по сравнению с муками, которые он испытывал, глядя на Джем. Даже не обладая даром ментальной магии, Илис поняла это.
Еще она поняла, что ужин нужно заканчивать, пока Грэм держит себя в узде, иначе кому-то не поздоровится. На угрозу жизни и здоровью у Илис имелся особый, совершенствуемый годами, нюх.
Втроем они неспешно, по ночной прохладе, дошли до дома Брайана. Мрачный Грэм все больше молчал, силясь справиться с охватившим его возбуждением. Его грудь бурно вздымалась, при выдохе и вдохе он считал секунды, чтобы выровнять дыхание. По былому опыту общения Илис знала, что он, холодный и сдержанный, скуп на проявление эмоций, но уж если они выходят из-под его контроля — берегись. Сейчас следовало именно что поберечься, и Илис — не в последнюю очередь.
У двери дома Грэм коротко попрощался с обеими дамами, даже не поцеловав им рук, и быстро ушел. Разочарованная Джем вздыхала и жалобно поглядывала на старшую подругу. Ей страшно хотелось поговорить о произошедшей с ее возлюбленным перемене, но она не решалась — слишком уж строгий и задумчивый вид был у Илис.
А Илис размышляла о том, что начало, пожалуй, положено… но не слишком ли круто она взяла? Как бы не испортить все. С Грэмом надо быть очень-очень осторожной, уж какой у него взрывоопасный характер!..
— Давай-ка спать, — шепотом сказала она, встряхнувшись. — Поговорим завтра, а то мы всех в доме перебудим.
В глубоком унынии Джем улеглась в кровать. Неизвестно, как она провела ночь, но Илис до утра не сомкнула глаз. Неясные мысли бродили у нее в голове, и отнюдь не все они имели отношение к Грэму и его чувствам.
Но не суждено было Джем излить подруге бурлящие в душе страсти. На рассвете в дверь Эрков постучался человек в черном плаще с серебряной ящерицей на плече. На сердитый вопрос Брайана, кого ему нужно, ответил почтительно: милели Илиссию Авнери. Брайан лишился дара речи, а прибежавшая на шум Илис с удивлением и испугом узнала в черном человеке одного из королевских гонцов.
— Послание для миледи от милорда Крэста Авнери, — заявил он, с низким поклоном протягивая письмо, скрепленное фамильной печатью Авнери.
Нетерпение Илис было так велико, что она позабыла поинтересоваться, как Крэст нашел ее и откуда вообще знает Брайана. И не задалась вопросом, как быстро добрался до нее гонец — от Латера до Карата путь неблизкий. Даже не присев, она стала читать. Не до конца проснувшийся хозяин дома стоял тут же, судорожно позезывал спросонья и с тревогой поглядывал на Илис. За годы знакомства с ней он уже привык к неожиданностям и сюрпризам, но спокойствие сохранять не мог.
Через несколько секунд Илис подняла от письма широко распахнутые глаза. Ей хотелось закричать и заплакать, она сама не знала от чего. Политика никогда ее не интересовала, а новость, ради которой Крэст не поленился отыскать Илис и погнал в неимоверную даль королевского гонца, была именно из области политики.
